Последняя тайна храма - Сассман Пол. Страница 50

Халифа понимал, что ситуация выходит из-под контроля, однако повернуться и убежать не мог. Он остался неподвижно стоять, а затем поднял руки с открытыми ладонями, давая понять, что не хочет никому причинять зло. Последовала напряженная пауза. Халифа опустил руку в карман, извлек конверт с листовкой и протянул ее шейху, словно кость гавкающей собаке.

– Вы посылали это приглашение господину Янсену? – сказал он.

Снова повисла напряженная, тишина; затем, кивнув, шейх попросил веснушчатого мужчину взять у Халифы конверт и передать ему. Повертев конверт в руке, проповедник рассмотрел адрес.

– Это не мой почерк, – сказал он, подняв глаза. Шейх играл в кошки-мышки, увиливая от прямых вопросов полицейского.

– Меня интересует не кто надписал конверт, а зачем его послали, – сказал Халифа.

Другой сторонник шейха, округлый низкорослый мужчина в чалме, забрал конверт из рук старца и швырнул обратно Халифе.

– Ты чего-то не понял? Это не его почерк. Почему он должен знать, кто послал этот хренов конверт?

– Потому что приглашение на его проповеди не будут рассылать куфрам [54] без его согласия, – ответил Халифа, засовывая конверт обратно в карман.

Инспектор говорил резче, чем хотел, более вызывающе, и поэтому сторонники шейха еще больше посуровели. Похоже, они собирались перейти от угроз к делу. Шейх стукнул тростью по пюпитру, и резкий звук от удара по дереву пронесся по мечети.

– Халас! [55] – сказал он.

Он пристально посмотрел в глаза Халифе, затем махнул своим защитникам:

– Оставьте нас.

Веснушчатый пытался протестовать, но старик повторил свой приказ, и мужчины, ворча, потянулись к выходу. Когда они ушли, шейх взял с кафедры Коран и присел на подушку, прислонившись к стене.

– Ты или не в своем уме, или действительно бесстрашен, если решился прийти сюда вот так, – сказал он, отложив книгу и трость на ковер. – Впрочем, наверное, и то и другое вместе. Хотя, думаю, все-таки скорее первое. Ты еще и заносчив, как все полицейские.

Шейх взял в руки Коран и начал листать жесткие страницы. Халифа сел рядом на корточки, наблюдая, как муха выписывает в воздухе восьмерку. С улицы доносился крик осла.

– Тебе не понравилась моя проповедь? – спросил старик, не прекращая листать книгу.

Халифа уклончиво пожал плечами.

– Ответь, пожалуйста.

– В общем, нет, – сказал инспектор менее уверенным голосом, чем ему хотелось. – Она показалась мне… слишком гхир ислами [56].

– Тебе что, нравятся евреи? – спросил шейх улыбаясь.

– Я пришел сюда не для того, чтобы…

Шейх поднял руку, заставив инспектора замолчать. У Халифы было неприятное ощущение, что старик видит его насквозь, читает все его мысли. Он поерзал на месте.

– Ты мусульманин?

Халифа недовольным голосом промямлил, что мусульманин.

– Но тебе нравятся евреи?

– Я не думаю, что эти вещи несовместимы.

– Так тебе нравятся евреи? Отвечай!

– Я не… это не…

Инспектор отмахивался от мухи, одновременно поражаясь, как это он дал втянуть себя в столь неприятный разговор. Шейх тем временем отыскал нужную суру и, развернув книгу, показал ее Халифе:

– Пожалуйста, прочти мне.

– Я не…

– Всего один аят. Разве это так сложно?

Халифа с неохотой взял книгу, отдавая себе отчет, что старик ничего ему не расскажет, если не играть по его правилам. Прочесть надо было строки внизу пожелтевшей страницы, фрагмент из пятой суры – «Аль-Маида» («Стол»). Инспектор посмотрел на нее, прикусив губу:

– «О верующие в истину, никогда не дружите с евреями и христианами; они дружат между собой; но те из вас, кто подружится с ними, сами станут ими».

Шейх одобрительно кивнул.

– Ну, теперь ты видишь? Это сказал святой пророк Мохаммед, ясно и недвусмысленно. Дружить с евреями, с любыми иноверцами, сочувствовать им, относиться к ним иначе, как с ненавистью и презрением, – значит перечить воле всемогущего Аллаха, да будет благословенно имя его.

Он протянул дрожащую руку и забрал книгу. Халифа хотел было возразить, процитировав другие строки из Корана, в которых пророк с похвалой отзывается об «ахль аль-китаб» [57]. Однако вдруг все стерлось из его памяти, и он не смог припомнить нужные слова. Шейх заметил обеспокоенное выражение его лица и криво улыбнулся.

– Быть мусульманином – значит подчиняться воле Аллаха, – сказал он, закрыв Коран и нежно проведя рукой по переплету. – Если человек не подчиняется беспрекословно – он не мусульманин. Либо свет, либо мрак, третьего не дано.

Шейх поцеловал книгу и положил ее на колени.

– Так ты хотел поговорить о Янсене?

Халифа провел рукавом по вспотевшему лбу, пытаясь собраться с мыслями. После напряженного разговора расследование показалось таким отдаленным и незначительным.

– Господин Янсен умер две недели назад, – пробормотал он, отмахиваясь от жужжащей над головой мухи. – Мы сейчас стараемся выяснить некоторые… подробности его жизни, я нашел в его доме листовку с приглашением на вашу проповедь. Странно, что ее прислали немусульманину.

Шейх ничего не ответил и, подавшись вперед, начал массировать колено, глядя вверх, на разноцветные стеклышки купола.

– Почему вы послали ему приглашение? – не отступал Халифа.

– Из вежливости.

– Из вежливости?

– Янсен был очень… щедрым. Правила вежливости требовали напоминать, что мы его не забываем.

Рассудок Халифы постепенно начинал проясняться.

– В каком смысле «был щедрым»?

– Вносил пожертвования для одного проекта.

Шейх отпустил колено и медленно опустил глаза, пока его взгляд не уперся в Халифу.

– Мы помогаем нашим братьям, страдающим от гнета сионистов, – добавил он. В его голосе чувствовалась обвинительная интонация, словно шейх видел в Халифе, отказавшемся разделить его бешеную ненависть к евреям, приспешника врагов ислама.

– Помогаете чем?

Шейх не сводил глаз с инспектора.

– Деньгами. На еду, одежду, учебники для палестинцев. Ничего противозаконного.

– И Янсен давал на это деньги?

– Всего один раз, пару месяцев назад.

– Ни с того ни с сего?

Шейх пожал плечами.

– Мы удивились не меньше, когда узнали, что какой-то куфр предлагает пятьдесят тысяч. Он обратился к моему человеку в Луксоре и попросил о встрече со мной. Обычно я не связываюсь с такими людьми, но в этот раз сумма была слишком серьезная…

Халифа чуть слышно присвистнул. Расследование вновь приобретало неожиданный поворот. Он не мог предположить, с чего бы Янсену выкладывать столько денег такой подозрительной личности, как шейх.

– Вы встречались с ним?

Старик кивнул, поглаживая морщинистой ладонью бороду.

– И что?

– Да ничего особенного. Поговорили. Он сказал, что восхищается нашей работой и рад нам помочь. И тут же дал деньги. Наличными. Разве мог я отказаться?

От долгого сидения на корточках у Халифы разболелись ноги. Он встал и вытянулся в полный рост.

– Но почему он дал деньги именно вам? Есть же куча всяких благотворительных организацией, причем вполне официальных. Зачем искать встречи с…

Шейх улыбнулся:

– …с человеком с такой репутацией?

– Вот именно. Янсен не мог не понимать, какой опасности он себя подвергает, вступая в контакт с вами. Неужели он вручил деньги просто так?

Шейх не отреагировал на вопрос Халифы и с еле уловимой улыбкой, таящейся в уголках губ, смотрел ему прямо в глаза. Следователь снова сел на корточки и озадаченно взглянул на проповедника.

– Он просил вас о чем-нибудь?

И снова вопрос Халифы остался без ответа.

– Он ведь просил вас о чем-то, правда? А? О чем он просил?

Шейх наклонил голову сначала вправо, затем влево, похрустывая шейными позвонками.