Последняя тайна храма - Сассман Пол. Страница 6

Потупив глаза, Сария попробовал перевести разговор на другую тему:

– Ну, она была… ничего… даже очень. Такая… полненькая. – Сария попытался обрисовать в воздухе фигуру девушки. – И уверенная.

Халифа укоризненно помотал головой и затянулся сигаретой.

– Эх, Мохаммед, если бы вся работа полицейского состояла в умении строить глазки женщинам, ты бы уже давно был начальником управления… Показания взял?

Сария указал на свою записную книжку.

– Ну и?..

– Да нет толком никаких показаний. Она говорит, что ничего не знает. Просто увидела труп, побежала обратно в лагерь и позвонила по сто двадцать два.

Халифа докурил очередную «Клеопатру» и придавил окурок подошвой ботинка.

– Ладно, пойдем посмотрим на тело. Анвара вызвал?

– Обещал разобраться по-быстрому с какими-то бумагами и приехать. Еще просил приглядеть, чтобы тело куда-нибудь не убежало.

Инспектор с досадой махнул рукой, проклиная в душе недисциплинированного патологоанатома и его безвкусный юмор, и в сопровождении зама пошел по раскопу, давя рассыпанные по желтоватому песку обломки керамики. Справа на груде камней расположились дети, забросившие футбол, чтобы наблюдать за тем, как полицейские прочесывают пустыню в поисках улик. Бледно-желтый шар солнца постепенно скрывался за яйцеобразными куполами монастыря Деир-эль-Мухараб, густея и наполняясь оранжевыми тонами. Кое-где из песка вылезали низенькие, обветренные островки глинобитных стен, напоминавшие неведомых чудищ, глазеющих на мир из глубин пустыни.

– Подумать только, на этом месте стоял один из величайших дворцов Древнего Египта! – со вздохом сказал Халифа, замедлив шаг и наклонившись за кусочком керамики бледно-голубой окраски. – Когда-то Аменхотеп Третий властвовал над половиной известного мира. А теперь…

Он повернул черепок в ладони, потер его большим пальцем. Сария промолчал и резким движением руки указал, что нужно повернуть направо.

– Там, за стеной…

Перейдя полоску потрескавшегося глиняного настила, бывшего некогда мостовой, детективы миновали два облупленных известняковых столба – все, что осталось от парадного входа во дворец. В серебристой тени, падавшей от стены, на корточках сидел полицейский. В паре метров от него лежало прикрытое брезентом тело. Сария нагнулся и отдернул брезент.

– Аллах акбар! – Лицо Халифы исказилось от отвращения.

Прямо под его ногами лежал очень пожилой мужчина в рубашке цвета хаки, дряблый, с землистого цвета кожей, испещренной морщинами и пигментными пятнами. Он упал на живот, так что одна рука была придавлена телом, а другая вывернута наружу. Голова, почти совершенно лысая, за исключением отдельных седых прядей, была откинута чуть назад и слегка повернута, как у пловца, набирающего воздух, перед тем как снова уйти под воду.

Халифа внимательно осмотрел пыльные руки и одежду умершего, тонкий разрез штанов на колене и рану на голове, засыпанную песком и гравием. Затем, присев на корточки, инспектор аккуратно потрогал за основание торчащий из глаза убитого колышек, покрытый кровью, – тот даже не качнулся.

– От палатки? – неуверенным голосом спросил Сария. Халифа отрицательно помотал головой.

– Деталь геодезической решетки. Археологи оставили – судя по всему, много лет назад.

Он встал, разогнав рукой слетавшихся к трупу мух, и отошел на несколько шагов к месту, где был взрыхлен песок и виднелись отпечатки ботинок. Различить можно было следы как минимум трех пар обуви, которые могли принадлежать рыскавшим по местности полицейским, а могли – и кому-то другому. Инспектор снова присел и, обернув ладонь в носовой платок, поднял с земли заостренный булыжник с пятнышками засохшей крови на поверхности.

– Похоже, кто-то стукнул его по голове, и он упал на колышек, – сказал Сария. – А может, его подтолкнули.

Халифа повертел камень, рассматривая темно-красные следы крови.

– Непонятно, почему тогда убийца не взял набитый деньгами бумажник? – усомнился он. – И ключи от машины.

– Может, от волнения. Или, – предположил помощник, – целью убийцы был вовсе не грабеж.

Халифа собирался что-то ответить, как вдруг с противоположной стороны площадки раздался крик: стоявший метрах в двухстах от них на засыпанной песком возвышенности полицейский размахивал руками, призывая к себе.

– Похоже, он что-то нашел, – сказал Сария.

Халифа аккуратно положил булыжник на место и вместе с помощником отправился посмотреть, в чем дело. Когда они подошли, полицейский слез с бугорка и стоял у осыпавшейся стены, нижний ряд которой был разрисован голубыми лотосами – поблекшими, но все еще отчетливо различимыми. В середине ряда зиял просвет – очевидно, один кирпич кто-то вытащил. Поблизости от стены лежали холщовый рюкзак, молоток, стамеска, а также, чуть в стороне, черная трость с серебряным набалдашником. Сария присел на корточки и приподнял клапан рюкзака.

– Ага, понятно, – сказал он с довольным видом, доставая кирпич с разрисованной штукатуркой. – Кто-то здесь нахулиганил.

Сария протянул кирпич Халифе, однако тот даже не взглянул на подчиненного. Как заколдованный, инспектор не мог отвести глаз от трости. Вернее, от ее набалдашника, украшенного миниатюрными розочками, перемежаемыми символами анкх [8].

– Сэр?

Халифа не отреагировал.

– Сэр? – громче повторил Сария.

– Извини, Мохаммед. – Инспектор отложил трость и повернулся лицом к помощнику. – Что там у тебя?

Сария передал шефу глиняный кирпич. Халифа окинул быстрым взором фрагмент цветочного орнамента, затем глаза его снова переместились на трость, а лоб нахмурился, как бывает в моменты напряженного раздумья.

– В чем дело, инспектор?

– Да ничего. Так, пустяки. Просто странное совпадение.

Он покачал головой и улыбнулся. Однако в его улыбке было что-то неестественное, какая-то неловкая попытка замаскировать внутреннее напряжение.

Справа большой черный ворон спустился на стену и, хлопая крыльями и громко каркая, воззрился на полицейских.

Тель-Авив

Переодевшись в полицейскую форму, молодой человек быстрым шагом направился по парку Независимости к бетонной глыбе отеля «Хилтон». Твердой походкой, не сводя глаз с гостиницы и беззвучно нашептывая текст молитвы, он приближался к цели. Молодые пары и стайки родителей с детьми, кружившие по окутанным вечерней прохладой аллеям, не привлекали его внимания.

Стоявшие у главного входа охранники скользнули по нему взглядом и, заметив нашивки полицейского участка на амуниции, переключились на других прохожих. Молодой человек вытер тыльной стороной руки пот со лба и сунул ее за полу ветровки, затянув потуже пояс, поддерживавший взрывчатку. Страх, ненависть и волнение, доходящее до тошноты, обуревали его. Но сильнее всех чувств была безумная эйфория. Бушуя в душе ослепительно ярким пламенем, она манила к горизонтам бесконечного счастья. Месть, слава, рай и вечность в объятиях прекрасных гурий – все это он обретет через пару секунд.

«Благодарю тебя, о Аллах, что разрешил мне стать орудием твоего возмездия».

Молодой человек пересек вестибюль и через ряд двойных дверей вошел в большой, залитый светом зал. Здесь справляли свадьбу; веселую танцевальную мелодию заглушали взрывы смеха. К парню подбежала какая-то малышка и предложила потанцевать, но он грубо отшвырнул ее и, расталкивая недоумевающих гостей, стал пробираться в центр зала. Его о чем-то спрашивали, однако он не реагировал и только шагал вперед, словно запрограммированный. Глаза его застилал туман. Казалось, мир погружается в небытие. В памяти проносились образы дряхлого дедушки и двоюродной сестренки, убитых израильскими солдатами; в один миг промелькнула вся жизнь, постылая, безрадостная, полная стыда и беспомощной злобы. Наконец, оказавшись рядом с женихом и невестой, он с диким воплем ярости и восторга рванул нательный ремень. Взметнувшийся огненный смерч окутал пространство в радиусе трех метров от него багровыми клубами дыма…