Единственная моя - Сатклифф Кэтрин. Страница 27

– Конечно, конечно.

Отец поднялся и вышел, закрыв за собой дверь. Молчание тянулось бесконечно. Казалось, целую вечность она ждала, когда же он заговорит и нарушит эту неловкую тишину. Но он продолжал стоять, одетый в светло-серый костюм, сшитый так превосходно, что подчеркивал ширину его плеч, узкую талию и бедра. Глаза его казались очень темными и идеально сочетались с жилетом китайского шелка цвета лесной зелени, расшитого золотой нитью.

– Итак, – произнесла она голосом, в котором так явно слышалась нервозность, – смею я спросить вас, не переусердствовали ли вы снова с виски? Или, быть может, отец повысил ставки, сделав вам предложение, от которого только такой богач, как принц Эдвард, мог отказаться?

– Нет, – ответил он просто.

– Но вы же не думаете, что я поверю, будто вы пришли сюда с претензией на чувство?

– Нет.

– Что ж, вы не преувеличивали свою откровенность.

– Мне жаль, если я задел ваши чувства.

– Мои чувства не так легко задеть, сэр.

Краем глаза она увидела, как он прошел к окну позади стола и устремил в него взгляд. Его густые черные локоны вились над воротником, и свет отражался в золотистых искорках среди роскошных прядей. О!.. Она не могла дышать! Оливии пришлось стиснуть пальцами крышку стола, чтобы устоять.

– Ваш отец весьма высоко отзывается о ваших деловых качествах, – сказал он, не оборачиваясь. – Вы прекрасно управляете этим домом.

Он медленно повернулся лицом к ней, и все, о чем она могла думать, это как белизна его мастерски завязанного галстука подчеркивает бронзовый оттенок кожи. Майлз Уорвик любит солнце – уж это-то она знает. Когда-то она смотрела, как он вихрем носился по пустоши на своих арабских скакунах, которых так любит. Еще она знает, что ему пришлось продать почти всю конюшню, чтобы расплатиться с долгами.

– Вам нужен муж, – сказал он и почти устало добавил:

– А мне жена.

– Вам нужны деньги, сэр.

– Не могу этого отрицать.

– Наверняка есть более молодые и красивые женщины, чьи отцы были бы так же щедры.

– Сомневаюсь.

Она удивленно подняла глаза.

– Их отцы никогда бы не одобрили меня в качестве зятя.

Она поправила очки, чтобы они удобнее сидели на переносице.

– Наш брак будет не первым браком без любви, пояснил он.

Она кивнула.

– И нужно подумать о мальчике...

– Я хорошо знаю свои обязанности. Поэтому должна просить вас не вмешивать его в это. Если уж мы решили быть абсолютно откровенными, должна сказать, что будь обстоятельства иными, я бы искала более уважаемого человека в качестве поддержки моему сыну.

Майлз прислонился к подоконнику, отметив, что щеки Оливии зарделись при первом же упоминании о мальчике. Забавно, как ее обычно стоический вид уступает место растерянности, едва он заводит разговор о ребенке.

– Верно. Никому из нас не стоит привередничать. Короче говоря, не будь я такой жалкой партией, я бы искал женщину целомудренную, а не ту, про которую говорят, что она веселилась с цыганами и татуировщиками-азиатами.

Ее подбородок слегка дернулся вверх, плечи назад. Глаза приобрели тот яркий оттенок зеленого, который он видел, когда они столкнулись на дорожке.

– Хотя, когда я смотрю на вас, то не могу поверить, что эта сдержанная женщина, стоящая передо мной, та самая, которая вызывает столько самых невообразимых пересудов. Скажите, дорогая, – добавил он с кривой усмешкой, – это правда?

– Что? – резко отозвалась она.

– Вы действительно танцевали с цыганами? Отдались в руки татуировщика?

– А это имеет значение?

– Пожалуй, было бы лучше, если б мы вступали в благословенное состояние супружества полностью разоблачившись, так скажем.

– Похоже, вы считаете само собой разумеющимся, что я принимаю ваше предложение, сэр.

– А это не так?

– Не знаю. Тут есть о чем подумать.

– О чем, например.

– О вас. Ни для кого не секрет, что вы бабник. Игрок, про которого говорят, что он мошенничает. Вы не в ладах со своей семьей и вечно ищите повода для ссор с родственниками. Все эти слухи верны?

– Все, кроме одного.

Она удивленно взглянула на него.

– Я не мошенничаю в картах.

Оливия вздрогнула, когда он внезапно направился к ней. Майлз наблюдал, как она немного попятилась вдоль стола, прежде чем взяла себя в руки. Вернув лицу то же упрямое и вызывающее выражение, она глядела на него с тревогой загнанной лисы: убежать или развернуться к этому большому злому волку и попытать счастья? Остановившись у угла стола, он сказал:

– Теперь ваша очередь, мисс Девоншир.

Она гневно зыркнула на него из-под очков. Волосы были так туго стянуты у нее на висках, что внешние уголки глаз казались вытянутыми. Она явно в спешке укладывала волосы: узел на затылке, обычно безупречно аккуратный, сейчас больше напоминал взъерошенного ежа. Одна шпилька торчала, и его охватил почти непреодолимый соблазн вытащить эту штуковину и дать волосам рассыпаться по плечам, как это было вчера.

– Я жду, – напомнил он.

– Это правда. Все. – Она сделала глубокий судорожный вдох, однако глаз не отвела. – Я действительно танцевала с цыганами.

– Обнаженной?

Она помолчала, в то время как яркий румянец пробирался вверх по шее от высокого воротничка блузки.

– Небольшое преувеличение. Я... была завернута в шарфы и тюль. Что касается татуировщика... это тоже правда.

– Действительно?

– Вам неприятно, сэр?

– Это зависит от обстоятельств. Как выглядит татуировка? Или сколько их там у вас? Или, точнее, где они? И, коли уж на то пошло, какие они?

– А какая разница? Сделанного не поправишь.

– Я бы хотел быть готовым к вероятности наблюдать, как моя жена демонстрирует свое тело с изображенными на нем огнедышащими драконами или черепами со скрещенными костями.

– В вашем положении, полагаю, вы должны быть рады тому, что можете получить.

– В вашем положении, полагаю, вы должны чувствовать то же самое.

– Вот видите, сэр, какое же счастье могут такие потерянные души найти друг в друге?

– Дружеское общение.

– Но общение у меня есть и здесь, с отцом, сестрой и сыном. Не говоря уж о Беатрис.

– С отцом, который готов сбыть вас с рук такому неудачнику, как я, лишь бы обеспечить положение младшей дочери? С сестрой, которая каждый день напоминает вам, что вы существуете в этом мире исключительно для того, чтобы являться по первому ее зову. С полоумной старухой, которая разговаривает с невидимым котом и сыном, чья жизнь обречена, потому что на нем клеймо сына падшей женщины.