Алый знак воина - Сатклифф Розмэри. Страница 19

Дрэм и Вортрикс последними ушли из хижины. Когда они добрались до ручья, Вортрикс дружески обнял товарища за шею. В драке он разбил костяшки пальцев о зубы Юриана, и теперь алая струйка крови, сочившаяся из-под глаза у Дрэма, капнула Вортриксу на руку, прямо в кровоточащую ранку. Увидев это, мальчики посмотрели друг на друга. Вортрикс засмеялся, но сразу же оборвал смех и стал серьезным.

— Посмотри, наша кровь смешалась. Теперь мы с тобой побратимы.

Глава VII

ИЗБРАНИЕ ЦАРЯ

Как-то под вечер, в разгар листопада, Дрэм с копьем на плече спускался в деревню по длинному склону Меловой. Он только что расстался с Белошеем в конце тропинки, ведущей к дому. Прошло два с половиной года с тех пор, как на этом месте он простился с собакой и отправился в Школу Юношей. За это время он научился лучше всех метать копье и стал искусным наездником — он мог движением колен управлять своей норовистой лошадкой, если требовалось освободить руку, чтобы метнуть копье. Теперь для него и Белошея расставание стало делом привычным, каждый шаг им был заранее известен. Белошей безошибочно чуял, когда у Дрэма выпадали свободные часы и он мог с ним поохотиться. В этот день пес отказывался обходить службы или идти на охоту с Драстиком, хотя в остальное время безропотно сопровождал его повсюду. Когда Дрэм и Вортрикс через заросли ольхи выходили к тропинке, Белошей уже сидел и ждал, нюхая воздух и дрожа от нетерпения. При виде их он с лаем, огромными прыжками, несся навстречу хозяину, сбивал его с ног, и они катились по земле. Дрэм, обхватив пса за шею, а он, притворно рыча и скаля зубы, не переставая, правда, дружелюбно махать хвостом. И при этом оба смеялись — и мальчик, и собака. А потом все вместе шли на охоту — Дрэм, Вортрикс, и две собаки, ибо у Вортрикса тоже была своя собака.

После охоты Дрэм доводил Белошея до тропинки, а иногда и до калитки дома, где можно было перекинуться словом с матерью или Блай. Дальше идти ему не полагалось, пока он был в Школе, но всякий раз, когда он доходил до калитки, Белошей провожал его обратно до конца дорожки, и там, возле нижней делянки неправильной формы, как и все их делянки, они расставались.

Дрэм и Вортрикс охотились вместе с того самого первого дня, когда они неожиданно стали побратимами. Однако Вортрикс никогда не присутствовал при прощании Дрэма с Белошеем — Дрэм, при всей своей любви к другу, не путал своих привязанностей. Да и Вортрикс, обычно не склонный обращать внимания на такого рода пустяки, неизменно проявлял мудрость и чуткость по отношению к кровному брату: после охоты он прямо возвращался в Школу, в то время как Дрэм шел провожать своего белогрудого великана.

Осенние сумерки постепенно синели, как дымок очага над темнеющими Дебрями, гася рыже-красное полыхание дальнего леса. То тут, то там мелькали черно-белые крылья зуйков, над головой носились скворцы, уже собравшиеся лететь поближе к родным краям. Тихо и мирно было вокруг: свет разгорался в дверных проемах хижин, среди которых стлался туман из смеси очажного дыма, дыханья скота в коровниках и уже колкого морозного воздуха. Когда мальчик подошел к громоздящимся на холме хижинам, то почувствовал, что тишина эта обманчива. В деревне царило необычайное оживление: в сумерках двигались, возникая и исчезая, неясные фигуры и отовсюду слышался прерывистый гул голосов, будто шли какие-то торопливые приготовления.

Ту же атмосферу поспешных сборов застал он и в Школе. Вортрикс, вернувшийся незадолго до него, сидел на корточках возле очага, над которым был подвешен огромный котел, где булькала похлебка на ужин. Вортрикс свежевал подстреленного им зайца с видом человека, решившего не отступать от положенного распорядка, несмотря ни на какие препятствия. Остальные, стоя у очага или расположившись на полу, что-то горячо обсуждали, одновременно полируя пряжки плащей или бронзовые украшения на кожаной сбруе, словно перед битвой.

Старый Кайлан сидел на обтянутой кожей скамье с копьем на коленях, ни на мгновение не спуская с учеников горящих глаз.

— Что происходит? Налет? — спросил Дрэм.

Ему ответили два или три голоса.

— Царь ушел за закат.

Дрэм свистнул:

— А как вы узнали?

— Здесь еще были гонцы, когда я вернулся, — сказал Вортрикс, продолжая свежевать зайца.

— А кто его убил? Он ведь был совсем не старый?

Юриан пальцем попробовал острие кинжала;

— Говорят, кабан. Царь вчера пошел на охоту и вышло так, что не он убил кабана, а кабан его.

Всех охватило какое-то возбуждение. Не то чтобы они жалели покойного Царя: он жил далеко от них в своем высоком Царском Чертоге, и они лишь знали от отцов, что он был суровый человек и замечательный воин. А теперь он был мертв и ушел за закат. И виноват в этом кабан с длинными клыками и глазами, налитыми кровью, защищавший свою жизнь.

— Будет тризна и изберут нового Царя, — сказал Туэн.

— Пир целых три дня, и борьба, и бега. Все мужчины соберутся в Царском Дворце.

— Отец рассказывал, что когда выбирали последнего Царя, жарили так много мяса, что запах доходил до Большой Воды, — заявил Мэлган, хлопая белесыми ресницами.

Слова его были встречены дружным хохотом, со всех сторон раздались голоса:

— Это единственное, что тебя волнует, толстяк?

— Когда Мэлган был маленький, его, наверное, осенью выгоняли со свиньями откармливаться на желудях.

— Берегись, Мэлган, как бы тебя не приняли за поросенка, тогда запросто угодишь в котел.

Мэлган, привыкший быть вечным предметом насмешек, только добродушно улыбался в ответ. Между тем Дрэм внимательно следил за всеми приготовлениями. Неожиданное возбуждение, охватившее его сверстников, передалось и ему.

— Мы что, тоже пойдем на пир? — спросил он.

— А ты как думаешь? — вдруг проворчал до сих пор хранивший молчание Кайлан. — Вы разве не из дома Вождя? Не из его стаи Собаки? А теперь прекрати задавать вопросы и иди готовься к утреннему походу. Уже поздно, а ты еще ничего не начинал делать. Я не потерплю, чтобы мне потом тыкали в глаза, что Собака Дамнорикса, когда все шли на тризну, выглядела будто шелудивая шавка какого-нибудь пустозвона.

Луга, начищавший удила, поднял голову.

— Ты забыл, наш отец, что Дрэм непременно должен довести свою драгоценную собачку до дома. Я иногда удивляюсь, как ты ее вообще оставляешь и приходишь сюда? — сказал он с усмешкой.

— Ты бы меньше удивлялся и больше думал о своей собаке. Может, тогда бы она тебя слушалась во время охоты.

Дрэм поставил копье на стойку возле очага.

Ему казалось странным, что Луга так долго помнит обиду и даже находит в этом какое-то удовольствие. Взбираясь с грохотом по лестнице на чердак, он отогнал мысль о Луге и его язвительных злых насмешках. Дел впереди было невпроворот. Он отыскал в ворохе одежды оранжево-желтую набедренную повязку, пояс с бронзовыми бляшками и когда-то длинный коричневый плащ с голубой полосой, который нынче стал ему совсем короток. После ужина он сидел со всеми вокруг очага и полировал кинжал и бронзовые бляшки на поясе. Время от времени он расчесывал гребнем волосы, как это делают взрослые мужчины, и он, и Вортрикс, и все остальные.

Двенадцатилетки, оттесненные от очага, дрожали от холода на сквозняке и поглядывали на них с завистью. Двенадцатилетним не надо было расчесывать волосы, поскольку они не собирались на тризну и церемонию избрания Царя. Это была привилегия самых старших Собак из стаи Дамнорикса, потому-то они с таким гордым видом сидели вокруг огня, положив возле себя копья и ведя неторопливую беседу,

Наутро, как только рассвело, деревня, где шли последние приготовления, загудела, словно пчелиный улей. Вскоре начали прибывать жители самых отдаленных горных хижин — сбруя на их маленьких лошадях была богато украшена бронзой и костью нарвала. Они привели с собой табун лошадей. С пастбища пригнали скот, так как Царь не мог накормить целое племя: каждый клан должен был поставить для Царского Дворца живое мясо. Из хижин стали выносить снедь и класть перед всадниками или же грузить прямо на спины вьючных лошадей. Тут были большие ячменные хлеба, лепешки сыра из овечьего и кобыльего молока, мука в кожаных мешках. Под ногами непрерывно вертелись дети и собаки — дети визжали, собаки лаяли, лошади били копытами.