Должность во Вселенной - Савченко Владимир Иванович. Страница 7

Глава 4. Захват шара

— …Так ведь ничего иного не остается, Виктор Пантелеймонович! Ладно, пока Шар осел в Овечьем ущелье — но ведь это пока, до первой электрической заварушки в атмосфере. Она его из тебердинской ловушки вызволит — и па-ашел он гулять, как савраска без узды. Ну, как он тем же манером, что 2 октября Таращанск, навестит Катагань? Или другие крупные города: Саратов, Новгород, Москву? В Таращанске больше всего досталось высоким домам, от трех до пяти этажей, выше там не было. А каково придется девяти— и шестнадцатиэтажным?

— Ну, вы меня не пугайте, — сказал Страшнов.

— Я и не пугаю, только говорю, что решать и делать что-то надо сейчас, не теряя дней.

Уже полчаса Корнев обрабатывал Страшнова. Тот велел никого к себе не пускать.

Из Овечьего ущелья Александр Иванович вернулся до отказа заряженный идеями, проектами по овладению Шаром, его изучению и эксплуатации. Сейчас он не представлял себе дальнейшей жизни без Шара, без исполнения связанных с ним замыслов и мечтаний. Он нашел, наконец, дело своей жизни и был готов на все ради овладения им.

Виктор же Пантелеймонович, напротив, чувствовал себя неуютно, чаще обыкновенного помаргивал набрякшими веками. Не любил он дел высшей категории ответственности, тех, от ошибки в которых легко загреметь. А здесь, похоже, назревала именно высшая. Слова Корнева о возможности новых катастроф произвели на него впечатление.

— А как получаются эти разрывы домов и грунта, разобрались?

— От избытка внутри Шара физического пространства они и получаются. Что есть разрыв плотного тела? Такое его изменение, когда между плотно примыкавшими ранее друг к другу частями оказывается пустое пространство. В обычных условиях для этого прилагают силу. А Шар может и без нее: избыток физического пространства вклинивается в слабые места — и разделяет.

— А эти… радиальные ураганы, толчки воздуха — отчего?

— От того же избытка пространства в Шаре, Виктор Пантелеймонович. Физический объем Шара в сотни, если не более, раз больше видимого — и воздуха он засосал в себя соответственно. Но пространству безразлично, что в нем есть: дома, облака, воздух… Оно первично и безынерционно, поэтому мы и называем его свободным, — Александр Иванович объяснял это секретарю, блестя глазами: ему доставляло удовольствие еще раз вникнуть в дело, растолковывая его другому. — Теперь представьте, что электрические поля атмосферы сместили Шар… ну, для простоты — на свой размер. Оболочки, отделяющей его от обычного пространства, нет, и избыток воздуха он с собой не унес. Это количество воздуха оказалось вдруг в физическом объеме, в сотни, а может, и в тысячи раз меньшем, — иначе сказать, при давлении во столько же раз большем атмосферного. Вот вам и ураган, толчок, ударная волна… Правда, такое, чтобы Шар скакнул сразу на свой размер (все-таки четыре сотни метров!), практически невозможно, иначе бы мы тогда живыми из Овечьего ущелья не ушли. Он перемещается помалу. При этом позади его оказывается избыток воздуха, повышенное давление, а впереди — недостаток, разрежение. Вот и перекачка.

Корнев посмотрел на секретаря, почуял, что тот то ли еще не понял, то ли не слишком верит, добавил:

— Ну, если совсем упростить, то внешняя поверхность Шара, которая нам кажется наибольшей, на самом деле в соотношении с его внутренними пространствами — вроде дырочки. Как в насосе. Вот и… Хорошо, что еще умеренно засасывает — мог бы в принципе и всю атмосферу Земли. Дыши тогда, чем хочешь!..

— М-да… — «Все-таки пугает, давит на психику». Тем не менее Страшнов вспомнил, как много лет назад присутствовал на испытании мегатонной водородной бомбы и чувства, которые тогда испытал: он от души надеялся, что это уже предел, страшнее не бывает. «Вот напасть!» — А насчет ускоренного времени — тоже подтверждается?

— Еще как! — оживленно поднял брови Корнев. — Я замерил двойное ускорение, в Таращанске было тройное. Это большие перспективы открывает, Виктор Пантелеймонович: ускорение производства, испытаний, исследований…

— О перспективах потом, — поднял руку секретарь. — Не до жиру… — Он снова сильно прижмурил веки, задумался. Поднял плечи. — Но я все же в толк не возьму: снаружи меньше, внутри больше — и пространства, и времени! Есть этому внятное объяснение?

— «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», — лихо продекламировал Корнев. (Страшнов поморщился: эк он — дистанции не чувствует. «Друг Горацио…» Но парень привлекал своей увлеченностью.) — К счастью, кое-кому уже снилось. Вот, — он извлек из кожаной папки брошюру с синим репринтным текстом. — «К теории материи-действия. Обобщение на случай переменной величины кванта Ь». Автор — В. В. Пец, доктор физико-математических наук, профессор Саратовского университета. Издано в прошлом году…

Александр Иванович понимал, что в крайком надо идти во всеоружии. Поэтому накануне он перелопатил в институтской библиотеке гору реферативных журналов, экспресс-информации, аннотированных указателей. Увы, близкой к теме оказалась только эта невзрачная брошюра неизвестного, явно малоавторитетного автора. Строго говоря, Корнев не был уверен, что и в ней речь идет о теории того явления, практические дела которого он наблюдал в Таращанске и в ущелье: в брошюре трактовались возможные свойства пространства и времени вообще, в галактических далях. Но то, что он прочел и уяснил, не противоречило виденному им, а стало быть, могло служить подспорьем.

— «На правах рукописи», — прочел секретарь гриф на обложке. — Даже не считается научным трудом, что же так убого? — Он надел очки, принялся листать.

— А это потому, что теория — из тех «сумасшедших», к которым физики призывают, а когда они появляются, то сами от них и шарахаются.

— И в чем она, эта сумасшедшая идея? Вкратце.

— Вкратце — в том, что надо различать геометрическое и физическое пространство. Геометрическое — это некая однородная пустота без свойств, «вместилище богово» по Ньютону, вместилище материи по-нынешнему. А материальное пространство-время суть сама материя: физический вакуум и тела с полями в нем. Элементом материи является квант действия Н. Мы отождествляем материальное, единственно реальное для нас пространство с идеальным геометрическим только потому, что в нашем мире материальное пространство однородно. Недаром h именуют «постоянной Планка»… — Корнев заметил, как у Виктора Пантелеймоновича от напряженного внимания посоловели глаза, подумал: «Ну и пусть». — Вот профессор Пец и разграничивает: геометрические представления годны только для внешних измерений чего-то, а то, что делается внутри объема, физично и зависит от величины кванта h в нем. Если внутри кванты мельчают, то и реального пространства здесь больше, чем по внешним геометрическим меркам, и время течет быстрее. Короче говоря, если следовать теории Пеца, то Шар есть объем с уменьшенными квантами действия. Самое интересное, что и по этой теории выходит, что такие объемы электрически заряжены.

— Да, мудрено… — Страшнов снял очки, помассировал пальцами веки. — Он ссылается в подкрепление своей версии на какие-то авторитеты, наши или зарубежные?

— А как же! — Корнев показал последнюю страницу брошюры. — Вот перечень литературы, здесь и Эйнштейн, и Бор, Гейзенберг, Дирак… все корифеи.

«Ну и проворный же малый! — умилился в душе Виктор Пантелеймонович: до крайкома он немало лет преподавал в вузах экономику промышленности и, конечно, знал, что упоминаемые в библиографии источники далеко не всегда подкрепляют позицию автора, обычно касаются частностей, а иные и противоречат. — А может, так с нами, рутинерами, и надо?… Но дело не в том. С Шаром необходимо решать, раз уж он получился в моем ведении. Беды от него в самом деле могут быть еще худшие. Тогда… этот же Корнев первый заявит, что сигнализировал, вносил предложения, а им пренебрегли. А энергии у парня на троих, даже завидно».