Новое оружие - Савченко Владимир Иванович. Страница 11

Г о л д в и н. Нет, не кажется. Пузырьковая и капельная модели слишком примитивны, они не передают строения ядер.

X е н и ш. Да? Возможно, возможно... Я, конечно, отстал. Постойте, что это? (Отделяет один шарик от модели, рассматривает.) Боже мой, резиновые шары «Глобус ком-пани»! Я и не знал, что они до сих пор выпускаются! (Отрывает нитку, картинно прохаживается по приемной.Клинчер и Френк, как завороженные, следят за ним.) Покупайте надувные шары «Глобус компани»! Дети, покупайте карандаши, перья, тетради, пеналы только в магазинах «Глобус компани»! «Глобус компани» существует для вас! Покупайте! Покупайте! Покупайте!

Г о л д в и н (поднимает голову, строго). Что с вами, сенатор?

X е н и ш. Воспоминания, док, воспоминания... Ведь с этих шариков все и началось. В 1880 году мой дед Генри Арнольд Хениш открыл в Окленде, штат Калифорния, лавку по торговле игрушками и товарами для школьников. До своей смерти старый Генри успел сколотить двести тысяч и открыть филиалы во всех городах Западного побережья... (Любуется шариком.) Ах, девятнадцатый век, тихий, неторопливый девятнадцатый век! При моем отце, Бирайя Хенише, «Глобус компани» расширила и ассортимент товаров, и обороты: она ставила на науку и росла вместе с веком. И теперь: покупайте масс-спектрографы «Глобус компани»! Покупайте лабораторное оборудование для физических исследований «Глобус компани»!

Г о л д в и н (смотрит на него с любопытством). Именно поэтому вы изучали физику, сенатор?

Х е н и ш. Да. Я всегда считал непрочным положение дельцов, которые ничего не смыслят в своих товарах. Такие рано или поздно прогорают, ибо им приходится доверять специалистам... Конечно, я мог бы стать физиком-профессионалом – но зачем? В сущности, разница между специалистом и спекулянтом невелика. Спекулянт наживается на том, что знает: где дешево купить и где дорого продать, то есть на своих знаниях. Ученый наживается на том же...

Ф р е н к. А вы садист, Хениш!

X е н и ш. Тихо, парень, тихо! Кстати, о физике, профессор: сегодняшний опыт, конечно, не дал утешительных результатов?

Г о л д в и н. Нет.

Х е н и ш. А когда ожидаются результаты?

Г о л д в и н. Об этом я определенно могу сказать только через полгода, когда закончим предварительные опыты.

Х е н и ш. А не хватит ли прикидываться, док? Здесь все свои. И все всё знают.

Г о л д в и н (с досадой). Не понимаю, что вам угодно от меня, сенатор!

Х е н и ш. Вот как... Постой! Френк, разве он ничего не знает?

Ф р е н к. Нет. Ушли бы вы отсюда, сенатор...

X е н и ш. Вот это да! (Хохочет.) Вот это да! Ну и ну! Ай да Френк, молодчага, ловкач! Обвести – и кого? Профессора Бенджамена Голдвина, физика с мировым именем, Нобелевского лауреата! И на чем? На физике! Ты далеко пойдешь, мой мальчик!

Ф р е н к. Ушли бы вы, Хепиш...

Г о л д в и н. В чем дело, Френк? Что здесь происходит?

Х е н и ш. Тихо, парень. Я сам. Дело в том, док, что исходные данные, с которых начиналась работа: будто русские ведут исследование по управлению свойствами ядер с применением нейтрин и что они заслали к нам агента – ложны. Они сфабрикованы полковником Клинчером при деятельном участии вашего верного ассистента и заместителя по экспериментальной части доктора Френсиса Гарди. Просто полковнику Клинчеру очень хотелось стать генералом, а Френку... наверно, ворочать большими делами в науке. Да, Френк?

Клинчер вдруг встает, вынимает пистолет, делает шаг вперед, подносит дуло к виску.

Г о л д в и н. Генерал, что с вами?! Опомнитесь!

X е н и ш. Тс-с... Не мешайте, это же интересно!

Все в оцепенении смотрят на Клинчера. Тот рассчитывал, что кто-нибудь бросится отнять пистолет, и сейчас стоит, растерянно и умоляюще переводя глаза с Голдвина на Френка, затем на Хениша.

Х е н и ш. Слушайте, сержант, или стреляйтесь, или не отвлекайте нас от разговора.

Клинчер опускает пистолет, снова подносит его к фуражке. Дуло ходит ходуном. Наконец, не выдерживает, всхлипывает, убегает в свой кабинет.

Никакого чувства юмора у человека! Вы думаете, он делал эти жесты от стыда? От боязни потерять честь? Как бы не так! Просто он понял, что отныне нет генерала Клинчера – хозяина жизни, а есть Клинчер – мой слуга. Это неприятно, что и говорить. Но такова суровая действительность.

Г о л д в и н. И что же вы намерены предпринять?

X е н и ш. Я? Ничего. Представьте: ровным счетом ничего.

Г о л д в и н. Не понимаю. Если вы считаете, что наш проект... м-м... афера, ваш долг как сенатора разоблачить ее.

Х е н и ш (улыбается). Мой долг как сенатора... Ах, профессор! Ах, милый, наивный девятнадцатый век! Как вы считаете: для чего существуют больницы? Институты? Правительства?

Г о л д в и н (сердито). В больницах лечат людей, в институтах познают новое и применяют его в интересах общества. Правительства же организуют жизнь страны... Не понимаю, зачем вы меня это спрашиваете!

X е н и ш. Вы не правы, профессор. Ах, как вы не правы! Больницы, институты, правительства, равно как и газеты, политические партии, армии, фирмы,– существуют для того, чтобы быть больницами, институтами, правительствами, газетами, партиями, армиями... Чтобы люди, сотрудничающие в них, могли зарабатывать, преуспевать, властвовать, наслаждаться жизнью. Зачем же я буду нарушать этот установленный богом порядок? Работайте. Исследуйте! Приводите в суеверный трепет дельцов и чиновников размахом опытов. Я полагаю, что в скором времени акции компаний, загруженных оборонными заказами, начнут падать. Еще бы – сам Голдвин играет на понижение! А через год-другой, когда ваши исследования окончатся ничем, отчетом на полку – акции резко подпрыгнут. Но уже не этих фирм, а «Глобус компани»! И тогда... тогда значение «Глобус компани» будет соответствовать ее названию, а?

Г о л д в и н. М-м... не понимаю, зачем вы говорите это нам сейчас? Могли бы повременить до тех пор, пока... вы правы, так может статься – наша работа окончится ничем. Вы не находите, что ваше поведение... м-м... несколько непристойно?

Х е н и ш. Профессор, вы задали мне вопрос, эквивалентный извечному «в чем смысл жизни?». Действительно – в чем? Мудрецы не знают. Я не мудрец, но я знаю: в том, чтобы победить и насладиться победой! Сегодня день моей победы – умной, хорошо рассчитанной победы. И я могу позволить себе ту роскошь, которую не позволяют себе ни монархи, ни президенты: быть самим собой! Потому что – какой я ни есть, как бы вы ко мне ни относились – я хозяин положения. Я! И вы должны знать: теперь вы работаете на меня. (Он прогуливается по приемной с шариком в руке – сытенький и наглый. Он – хозяин, стесняться нечего. Может даже звучно отрыгнуть при всех.)

Г о л д в и н. Да... понимаю: вам нечего бояться разоблачений с моей стороны. М-м... но вот что. Негласной целью наших исследований, если хотите, мечтой...– впрочем, что вам до мечты! – было найти способ нейтрализовать ядерное оружие. Разве вы не заинтересованы в этом – просто как человек? Вы осведомлены о запасах ядерного оружия на Земле и отлично знаете, что живых после этой войны не будет.

X е н и ш. На Земле, профессор. Только на Земле! И этот вариант учтен. Еще лет восемь-десять мир пробалансирует в нынешнем неустойчивом равновесии. А за это время вы... собственно, не вы, а подобные вам «корифеи» в области ракет – создадут для нас отменные космические ковчеги: с атомными двигателями, запасами на многие годы, со всеми удобствами. Построят внеземные станции. А за это мы вас – не всех, конечно, наиболее достойных – пустим в эти ковчеги, когда на Земле станет жарко. И пусть будет, что будет! Со стороны это, пожалуй, будет выглядеть даже красиво...

Ф р е н к. А остальные?

Х е н и ш. А что – остальные! Нам должно быть так же мало дела до них, мой мальчик, как им до нас... Нет, я, конечно, никому не желаю зла. Надеюсь, вы не разделяете взгляды красных: каждый состоятельный человек – этакий мировой злодей? Господи, какой же я злодей! Я даже в войну никого не убил и не ранил. Я просто продаю свои товары: резиновые шарики, термостаты, синхротроны, масс-спектрографы. Ну, скоро буду приторговывать атомными подлодками и ракетами, поскольку есть спрос. Нынешняя ситуация в мире – отличная реклама для этих товаров. Но никакого злодейства нет.