Полотно - Сая Казис Казисович. Страница 5

Что это я все о себе да о себе? Ведь меня Региночка с Адольфасом тревожат. Что за беда у них стряслась? Бывало, по дороге в Палангу ко мне заворачивали, а в последние годы так и не дождалась. Оказывается, в одно лето Регина на сносях была, а на другой год здоровье на курортах поправляла, в прошлом году по заграницам ездила, а нынче вот заглянула…

– А ребенок где же? Что ж показать-то не привезли?

– Успеем, – ответила Регина. – Может, и на все лето тебе оставим. У него что-то с костями. Доктора рекомендуют в деревне подержать, на свежем воздухе, козьем молоке, медке… Кстати, мама, как там наши пчелы, не повымерзли еще?

– Один улей у меня есть, – говорю. – Много ли малышу нужно? Только вот келья моя совсем прохудилась: полы прогнили, летом блохи так и скачут…

– Не волнуйся, мамочка. Приедут мастера и все тут заново переделают. Стоит моему Адису захотеть, тут и озеро снова появится. Глянь, как он дела свои обтяпывает.

Посмотрела я в окошко: зять выгружает из машины ящик с вином, за ним другой – видать, с закуской, а портфель с нужными бумагами – справками разными, разрешениями – жене подал. Затащили все это в горницу, а пока сносили, я на кухню побежала, думала, хоть яичницу зажарить успею. Куда там! Регине шкварок нельзя, а Адольфасу в район срочно нужно – все из-за ремонта этого.

Не успела я тряпки свои разложить, барахлишко изо всех дыр повытаскивать, а работники уж тут как тут и ну все у меня ворошить, громить, пыль столбом поднимать! Крышу сняли, потолок растаскали, печку разобрали, а окошки прямо с рамами повыставляли. Рена не выдержала, в Палангу удрала, а зять появился, команду рабочим отдал – и назад. Я-то к козочке на ночлег перебралась, а та, бедная, с непривычки всю ночь проблеяла, все за козлят своих переживала. Несушки мои опять же – пойди разбери, где они яйца кладут, где на ночь устраиваются. Одну за сараем нашла – только перья остались. Ищи-свищи, кто ей шею свернул – лиса, ястреб или мастер заезжий. И я слоняюсь по двору, как неприкаянная, а соседи завидуют: радуйся, говорят, построят тебе теперь не избу, а виллу. Будет в ней, как теперь принято, шик, блеск, треск…

Это уж точно. Окна на всю стену – зима настанет, как тепло удержать? Полы надраены – придется весной да осенью в сенях разуваться, чтобы грязь не таскать. И кота в комнату впустить нельзя – наследит, пусть теперь перед дверью лапы вылизывает. Ох, уж эти мне городские замашки, да простому человеку они хуже бедности.

Но скажите мне на милость: что за птица мой зять? Ведь из дальних мест человек, а поди ж ты, знает, где тут у нас поднажать, кому подмазать, кого по плечу погладить… И нате вам – на глазах убогая развалюха в городской дом превратилась! Денег-то теперь у людей куры не клюют, а зато как их с умом истратить, никто не знает. Вот и судите сами, что за власть, энергия и таланты у зятя моего Казбараса…

Теперь-то, известное дело, к новым стенам вовсе не подходят ни колченогий стол, ни дедовская скамья. Я и не знала, что Чесловас Гудас заделался директором мебельного магазина. Появился через пять лет и он, а с ним Рената. Только машина у них попроще, «Жаборожец» называется. И снова гляжу я на зятя и думаю, что в нем красивого-то осталось? Ветерок дунул, волосенки во все стороны разлетелись, а под ними лысина, как колено. Так и хотелось у Ренаты спросить: «Ты когда ж это супруга своего ощипать успела?»

Глянула я на дочку – что-то не в духе она: то ли сестре позавидовала, то ли Чесловас ей чем-то не угодил. Немного, правда, повеселела, когда Адольфас предложил им привезти на лето и свою дочку.

Устроили угощение, зазвали председателя колхоза, за столом он и пообещался снова поставить на ноги озеро – будет тогда зятьям моим где рыбку удить, отпуск проводить.

Адольфас намекнул Чесловасу, что и тот должен свою долю внести: пусть привезет сюда новую мебель и, самое главное, ковер шерстяной на всю комнату. Полы здесь холодные, а детям и верхом друг на друге покататься, и побаловаться захочется… Рената, чтобы цену мужу набить, заявила, что нынче люди из-за ковров с ума сходят, запросто Чесловасу сотенную за услуги предлагают, да тот рисковать не хочет.

А зять возьми и возрази: кое-кому, говорит, все же помог, иначе что я за торговый работник?

Услышал председатель про такое дело и тоже давай просить. Пообещал ему Чесловас, сам того не ведая, что по коврам этим неслышно-незаметно беда подкрадется.

В конце июня обе Рены мои учить меня стали, как нужно детям кашки разные варить, – сами-то они к морю решили отправиться за загаром. Адольфас из Вильнюса машину пригнал, на ней будка огромная, а в будке холодильник, новый почти, телевизор, кроватка детская и газовая плитка. И снова заботы на мою голову, где какую ручку покрутить, какую кнопку нажать, как за детьми успеть приглядеть, чтобы не лезли куда не положено.

Ренатиной дочке Дайвуте уже шесть исполнилось. Ладненькая такая девчушка, только косит немного. Доктор велел очки носить, а одно стекло залепить. В городе-то детворы не перечесть, от шалунов и насмешников не убережешь, вот и отдали бабушке на воспитание.

А за Арунелиса Регина тоже не зря тревожится – мальчонка и впрямь бледненький такой, косолапит. Раньше, бывало, таким ребятишкам матери давали глину с печки погрызть, а сейчас Регина понавезла кучу лекарств. Таблетки таблетками, но вся надежда у нее на Белянку, козочку мою.

Прислала письмо и Ирена. Обрадовалась я вначале, думала, и она с семейством навестит, но просчиталась… Извинилась дочка за долгое молчание, а затем давай, словно кукушка, свои беды-невзгоды считать. Свекровь ее хворала-хворала да прошлой осенью и померла, а сама-то она весной третьего должна родить… Римтас совсем с ног сбился, учебу свою забросил, а потом решил денег для семьи подзаработать – завербовался рыбу в море ловить. Теперь, пишет, целых полгода дома сидеть буду с пацанами своими и дочкой, которую в бабушкину честь Эляной назвали.

Не успела я письмо прочитать, слышу – за окном дребезжит что-то: зять Гудас на своем автомобильчике под самое окошко подкатил. Один ковер на крыше, дугой свернут, второй в середину втиснут… Девчата мои обрадовались, загомонили, а я все жду, когда же Чесловас в дом войдет. Присел он возле машины и ковыряет там что-то.

– Ну не раззява ли? – Рената моя вскинулась. – Опять поцеловался с кем-то…

Выкатилась я следом за всеми во двор, хоть и не очень-то разобрала, кто там кого поцеловал и почему у зятя весь лоб в крови. Чесловас на коленях перед машиной стоит, стекла лущит, а подбородок от волнения прямо дрожит. Распрямляется он и говорит:

– Женщину в лесу переехал.

Обе Рены перепугались, вопросами его засыпали: придавил или насмерть, видел кто-нибудь, не видел? Адольфас, которому привычное дело людьми командовать, прежде всего велел бабам замолчать, Чесловасу посоветовал холодной водой умыться, с сам сходил в дом за коньяком.

– Выпей и рассказывай все по порядку.

– Мне необходимо вернуться, – говорит Чесловас, – нельзя мне спиртного сейчас. С коврами-то боязно было стоять, а теперь вот разгружусь – и назад. Все равно милиция разыщет.

– Если не видел никто, им до тебя не добраться, – уверял Адольфас. – Поехали вместе! Опрокидывай своего «Жаборожца» в канаву, а я тебя домой доставлю. Оттуда позвоним в милицию, что ночью твою машину угнали. Усёк?

– Да очнись ты, ей-богу! – затормошила мужа Рената. – Не слышишь, о чем тебя спрашивают?! Кто-нибудь тебя там видел?

– Видели, – покрутил головой Чесловас. – Ничего не выйдет. Когда бензин наливал, поздоровался с кем-то.

– С бабами, больше тебе не с кем!

– Да брось ты языком молоть! – осадила я Ренату, а зятю совет дала: – Поезжай, дорогой… Может, не помер еще человек, в больницу его срочно нужно, а ты даже не остановился.

Тот уже согласен вроде, головой кивает, а дочка на меня как накинется:

– Не суйся со своими проповедями! Один полудурок в проруби хвост замочил, а другая дурочка с советом лезет: ты, мол, и голову обмокни!..