Крестовый поход на Россию - Сборник Сборник. Страница 68

Итак, Бардоши хотел действовать в строгом соответствии с «пожеланиями» фюрера. А поскольку уже поступило одно из них – об укреплении венгеро-советской границы, то он и дал Верту указание принять необходимые меры. Осуществить их предлагалось в полном контакте с командованием германских вооруженных сил, который, как подчеркивалось в этой инструкции, особенно необходим ввиду того, что венгерские железные дороги в большой мере заняты немецкими военными перевозками17.

Однако с приближением срока нападения гитлеровской Германии на Советский Союз возрастала нервозность в тех кругах венгерской правящей верхушки, которые были недовольны вспомогательной ролью, отведенной Венгрии в предстоявшем вторжении в СССР. Они не могли мириться с тем, что активная военная подготовка Германии осуществляется без их участия, а также и с тем, что Румыния и Финляндия будут участвовать в войне против Советского Союза и получат за это от Гитлера новые территории, между тем как Венгрия – «первый друг Германии в Европе» – окажется в роли второстепенного союзника фюрера и может лишиться богатой добычи. Так, Стояи в своем донесении от 17 июня еще раз в самой категорической форме писал венгерскому правительству, что венгерские войска должны принять самое активное участие в войне Германии против Советского Союза и тем самым не допустить, чтобы «плодами победы» воспользовались «румыны и словаки»18.

Особенно настойчиво добивался непосредственного участия Венгрии в нападении на СССР венгерский Генштаб. Не ограничившись переговорами об этом с германским командованием, он начал и практическую подготовку к военным действиям. Именно в это время, как было потом установлено на Нюрнбергском процессе, Верт и руководитель оперативного отдела Генштаба Ласло фабриковали фальшивые сводки о том, будто бы Красная Армия сосредоточивала войска на советско-венгерской границе и якобы там уже находилось 14 советских соединений, в том числе 8 моторизованных. Кроме того, с ведома военного министра и по договоренности с руководителем абвера Канарисом начальник контрразведки Генерального штаба венгерской армии Уйсаси в начале июня 1941 года приступил к заброске на территорию СССР разведчиков с целью уточнить местонахождение тех объектов, которые намечалось уничтожить при нападении на Советский Союз19.

Но хотя в вопросе о сроках вступления и формах участия Венгрии в антисоветской войне хортистское правительство и германское командование руководствовались различными соображениями, тем не менее гитлеровцы, как уже отмечалось, тоже не спешили включить венгерские войска в армию вторжения. Вот почему позиция «осторожных» хортистов в этом смысле больше совпадала с гитлеровскими планами относительно Венгрии, чем точка зрения «нетерпеливых».

Это показал приезд в Будапешт начальника штаба сухопутных войск Германии генерала Гальдера. Он прибыл 19 июня и в тот же день начал обсуждать с Вертом вопросы «немецко-венгерского взаимодействия». О характере этих переговоров можно судить по записке, составленной Вертом для правительства Бардоши. В ней говорилось, что, как заявил Гальдер, «немцы решат русский вопрос» вооруженным путем «в ближайшее время (примерно на протяжении этой недели)». Немецкий генерал подчеркнул, что желательно иметь укрепленную линию на Карпатах, но в то же время воздержаться от любых мероприятий, которые могли бы вызвать «тревогу у русских» и помешать немецким военным перевозкам по венгерской территории20.

Он предупредил также о том, что если германскому командованию понадобятся железнодорожные линии, ведущие через Карпаты, то их придется передать в его распоряжение. Кроме того, Гальдер поставил вопрос о необходимости построить на территории Венгрии немецкие радиостанции. Наконец, он коснулся и главного, что интересовало хортистов, а именно их непосредственного участия в военных действиях против СССР. Когда это понадобится, многозначительно сказал Гальдер, то начальник Генштаба венгерской армии будет оповещен через специального немецкого представителя в Будапеште генерала Гимера21.

Появившаяся таким образом надежда на то, что Венгрия не останется в стороне от похода на восток, несколько успокоила венгерский генералитет. Но ненадолго.

Венгерским фашистам не удалось начать вторжение на советскую территорию одновременно с германским вермахтом. Это, как уже отмечалось, прежде всего объясняется тем, что Гитлер чувствовал себя достаточно сильным для того, чтобы первоначально не привлекать Венгрию к непосредственному участию в военных действиях, и не хотел давать хортистам каких бы то ни было обещаний в отношении их территориальных претензий.

На рассвете 22 июня 1941 года германские войска напали на Советский Союз. Об этом венгерский посланник был проинформирован в 4 часа утра, т. е. сразу же после начала военных действий и задолго до официального сообщения по радио. В тот же день Гитлер направил к Хорти курьера со специальным письмом22, которое немедленно было вручено регенту германским посланником в Будапеште Эрдмансдорфом.

Впоследствии Хорти в своих воспоминаниях, стремясь представить себя в выгодном свете, от начала до конца фальсифицировал содержание письма Гитлера. Считая, видимо, это письмо утерянным и рассчитывая поэтому на то, что его не уличат в обмане, он утверждал, будто бы Гитлер настаивал на немедленном объявлении Венгрией войны Советскому Союзу23, а он-де отклонил это требование, поскольку якобы проводил «самостоятельную» политику. Эти вымыслы Хорти полностью опровергаются прежде всего подлинником письма Гитлера венгерскому регенту, найденным в конце концов в одном из венгерских архивов24. В нем содержится извещение о начале военных действий на Восточном фронте и одновременно выражается благодарность за мероприятия венгерских вооруженных сил по укреплению венгеро-советской границы, что, как подчеркнул Гитлер, уменьшило возможность фланговых ударов со стороны русских и связало часть их войск25.

Что же касается инициативы в вопросе о вступлении Венгрии в войну против СССР, то она, как показывают документальные данные, принадлежала именно хортистской клике.

23 июня по предложению Бардоши Совет министров принял решение о разрыве дипломатических отношений с СССР. Хотя мотивировалось оно тем, будто такое решение вытекает из условий тройственного пакта, к которому присоединилась Венгрия предыдущей осенью26, однако вполне очевидна надуманность этого обоснования, поскольку, например, ни Япония, ни Болгария, также являвшиеся участницами названного пакта, как известно, не порвали дипломатических отношений с Советским Союзом. Более того, хортистское правительство пошло на этот шаг после того, как венгерскому посланнику Криштоффи в первый же день войны было официально заявлено в Москве, что СССР не имеет никаких претензий к Венгрии и желает видеть ее нейтральной27.

Документы опровергают и версию Хорти о его реакции в связи с нападением гитлеровской Германии на Советский Союз. Так, в телеграмме от 22 июня 1941 года, отправленной Эрдмансдорфом в Берлин, сообщалось, что Хорти, прочитав письмо Гитлера, в восторге воскликнул: «22 года я ждал этого дня. Я счастлив»28.

Возникает вопрос, не являлось ли решение о разрыве отношений с СССР свидетельством непоследовательности правительства Бардоши, которое до этого, казалось бы, сдерживало тех, кто стремился как можно скорей выступить вместе с Германией против Советского Союза. В свете вышеприведенных фактов ясно, что это было не так. Бардоши хотел того же, что и Верт или Стояи, т. е. активного участия Венгрии в антисоветской войне. Различие их позиций состояло лишь в том, что они по-разному оценивали необходимость инициативы в этом вопросе со стороны венгерского правительства.

Начальник Генштаба и посланник в Берлине отражали мнение тех, кто считал «добровольное» вступление Венгрии в войну такой заслугой перед Гитлером, за которую можно получить при дележе добычи большую долю, чем за простое исполнение приказов из Берлина. Бардоши же и его единомышленники, напротив, придерживались той точки зрения, что если предложение об участии венгерской армии в военных действиях против СССР последует от Германии, то Венгрия сможет обусловить свое согласие максимальными территориальными претензиями.