P.S. Я люблю тебя - Ахерн Сесилия. Страница 27

– Нет-нет-нет! – снова самоуверенно проговорила Дениз. – Вы не понимаете! Это же шведская принцесса Холли!

– Финская, – поправила ее Шэрон.

– Да, финская, – исправилась Дениз, по-прежнему стоя на коленях, – а я ей кланяюсь. Присоединяйтесь!

Шэрон немедленно встала на четвереньки рядом с ней, и они принялись вдвоем кланяться Холли. Та неловко осмотрелась по сторонам. Посетители оборачивались, и она не нашла ничего лучше, как отвесить торжественный поклон и им. Похоже, это никого не впечатлило.

– Холли! – обессиленно воскликнула мать, задыхаясь от смеха.

И тут здоровяк поднял рацию и мрачно проговорил:

– Ребята, у меня тут проблемы с принцессой и ее придворной дамой.

Дениз в панике оглянулась на подруг и прошептала одними губами:

– Прячьтесь!

Они бросились врассыпную. Камера прошлась по толпе. Их нигде не было видно. Холли громко простонала и закрыла лицо ладонями. Она вдруг вспомнила, что было дальше.

Глава девятнадцатая

Пол и усатый влетели в клуб и подбежали к охраннику у золотой занавески.

– В чем дело? – запыхавшись, спросил усатый.

– Эти, за которыми мне велели последить, пытались попасть на ту сторону, – трагически сказал здоровяк. Глядя на него, можно было легко представить, что на какой-нибудь своей предыдущей работе он за такое просто убивал. Он очень серьезно относился к вопросам безопасности на вверенном ему объекте.

– Где они?

Здоровяк прочистил горло и обвел взглядом зал:

– Они прячутся, босс.

Усатый изумленно поднял брови:

– Прячутся?

– Да, босс.

– Где, в клубе?

– Думаю, да, босс.

– Что значит «думаю, да»?!

– Ну раз они не проходили мимо нас, значит, они все еще здесь, – вмешался Пол.

– Ладно, – мрачно вымолвил усатый, – тогда мы их найдем.

Камера следила, как охранники прочесывали клуб. Они заглядывали за диваны, под столы, за занавески, кто-то зашел в туалет.

Неожиданно в углу зала возле золотой кровати началась какая-то суматоха, и охранники поспешили туда. Там уже собирались люди, танцовщицы прекратили двигаться и изумленно таращились на кровать. Камера приблизилась.

Под золотым шелком простыней явственно проступали три бесформенных силуэта. Стараясь спрятаться, Шэрон, Дениз и Холли отчаянно толкались и переругивались, что напоминало возню дерущихся поросят. Толпа разрослась, кто-то выключил музыку. Охранники сосчитали до трех и сдернули покрывало. Под ним распластались три перепуганные девушки. Они с ужасом смотрели на людей вокруг.

– Мы только хотели немного вздремнуть перед уходом, – вымолвила Холли, и все расхохотались.

– Ладно, принцесса, праздник окончен, – рявкнул Пол.

Охранники стащили их с кровати и силой вытолкали из клуба, заверяя по дороге, что больше их никогда не пустят сюда.

– А можно предупредить подруг, что мы ушли? – спросила вдруг Шэрон.

Мужчины обменялись раздраженными взглядами.

– Э-эй? Я что, сама с собой разговариваю? Я спросила, можно ли зайти на минутку, чтобы предупредить подруг о том, что мы уходим?

– Ладно, девочки, хватит, – зло сказал усатый. – Ваших подруг там нет. Так что давайте проваливайте, вам давно пора баиньки.

– Минуточку, – сердито ответила Шэрон, – две мои подруги сидят в VIP-зоне, у одной из них розовые волосы, а вторая…

– Девушки! – крикнул он, теряя самообладание. – Не надо ее беспокоить. Она вам такая же подруга, как Папа Римский! Убирайтесь, пока не нарвались на неприятности!

И снова клуб «Дива» разразился хохотом.

«Долгий путь домой»: они едут в такси. Эбби сидит, высунув голову в окно, как собака, поскольку таксист без лишних церемоний заявил:

– В моей машине никто блевать не будет. Или высовывайтесь в окно, или пойдете домой пешком.

Лицо Эбби побагровело, зубы стучали, но возвращаться пешком совсем не хотелось. Джек, хохоча, потрепал ее по плечу. Киара скрестила руки на груди и ужасно злилась – мало того, что ее заставили уйти так рано, так еще и испортили имидж рок-звезды. Шэрон и Дениз заснули, положив головы друг на друга. Джон умилился, глядя па спящую жену, и ласково сжал ее руку.

Камера развернулась и показала Холли на переднем сиденье. На сей раз она не мучила таксиста разговорами, а просто откинулась в кресле, невидящими глазами уставившись в темноту за окном. Холли знала, о чем она думала тогда. О том, что сейчас снова останется одна в своем огромном пустом доме.

– С днем рождения, Холли, – пробормотала Эбби.

Холли обернулась и наткнулась на камеру.

– Ты что, до сих пор снимаешь? Выключи немедленно! – И она выбила камеру из руки Деклана.

Фильм закончился.

Пока Дэниел не успел включить в клубе свет, Холли метнулась в первую попавшуюся дверь. Ей нужно было собраться с мыслями. Она оказалась в маленькой кладовке, среди швабр, ведер и пустых бочонков из-под пива. Хорошее место, ничего не скажешь. Холли присела на бочонок. Она ужасно злилась на Деклана. Он говорил, что хочет снять фильм про клубную жизнь! И ни словом не обмолвился, что собирается сделать посмешищем ее и ее подруг. Если бы он заранее спросил, не возражает ли она… Хотя она никогда бы не согласилась.

Ругаться с Декланом сейчас, на виду у всех, – последнее дело. Если не думать о том, как он опозорил ее, то в целом он снял и смонтировал все блестяще. Будь это фильм про кого-то другого, Холли бы согласилась, что он действительно заслуживает награды. Но ведь там была она, и, следовательно, он не должен был победить… Да, местами очень смешно, но в некоторых эпизодах ее тоска проступала столь ясно, что это было невыносимо… Она увидела себя со стороны. Увидела несчастного и очень одинокого человека.

По лицу покатились слезы, она обхватила себя руками за плечи и сжалась в комок, не в силах сдержаться. Она плакала о Джерри, плакала о себе самой, она больше не хотела быть одна, не хотела, чтобы видели ее одиночество, ее боль, которую она пыталась спрятать. Она хотела, чтобы Джерри вернулся. Все остальное ничего не значило. Пусть он вернется, даже если они будут каждый день ссориться, даже если все пойдет наперекосяк, даже если не будет денег и крыши над головой… Она хотела одного – чтобы он был жив. Дверь позади нее тихо открылась, и чьи-то сильные руки бережно обняли ее дрожащие плечи. Она рыдала так, словно все эти мучительные месяцы вырвались наружу в одно мгновение.

– Что с ней? Ей что, не понравилось? – спрашивал у кого-то перепуганный Деклан.

– Оставь ее в покое, сынок, – мягко сказала мать, и дверь закрылась, а Дэниел продолжал обнимать ее так нежно и так заботливо.

Даже самые горькие слезы не бывают бесконечными, и в конце концов Холли высвободилась из объятий Дэниела.

– Извините меня, – прошептала она, вытирая слезы.

– Не нужно извиняться. – Он мягко отвел ее руки и протянул платок.

Она молчала, пытаясь прийти в себя.

– Если вас расстроил фильм, то совершенно напрасно, – сказал он, присаживаясь напротив на ящик со стаканами.

– Нуда, конечно, – съязвила она, чувствуя, что слезы снова подступают.

– Правда, – искренне сказал он, – по-моему, было очень смешно. У вас у всех был такой вид, словно вы отлично проводите время. – Он улыбнулся.

– Жаль, что чувствую я себя совсем не так, – с тоской проговорила она.

– Может быть, но ведь камера не способна передавать чувства, Холли.

– Вы не обязаны меня успокаивать. – Холли вдруг стало неприятно, что посторонний человек пытается утешать ее.

– Я вас не успокаиваю, я просто говорю правду. Никто, кроме вас, не заметил того, что вас так расстроило, что бы это ни было. Я не заметил ничего, значит, и никто не заметил.

У Холли появилась робкая надежда.

– Вы… вы уверены?

– Я уверен, что я уверен, – ответил он, улыбаясь, – и вам не нужно больше прятаться по разным чуланам в моем клубе, а то я приму это на свой счет. – Он засмеялся.

– А как остальные? – Холли начала надеяться, что она одна оказалась такой дурой.