Моисей в Египте - Седаков Эдуард. Страница 10

Ефрон пал на колени и, глядя на светлеющее небо в сторону исчезающей звезды, зашептал почти беззвучно хеттскую молитву ветрам и бурям. Не сразу все последовали ему потому, что молодежь уже давно в этих краях привыкла легкомысленно относиться к верованиям своих предков в живых духов сил природы. Забывались уже старые молитвы и заклинания. Все больше молились, глядя на другие народы и племена, Озирису, Астарте, Мардуку, Гильгамешу и даже Энлилю. Молитвы же богу Ра знал каждый мальчик. Но Ефрон упрямо и все громче повторял сам себе на удивление, не сбиваясь, длинное древнее хеттское заклинание с припевом:

Постепенно все также попадали на колени, шептали что-то и с надеждой вслушивались в монотонные Ефроновы восклицания.

Совсем рассвело. На фоне серебрящегося моря видна была фигура Магрубета, выделяющаяся четким силуэтом и напоминающая черного орла. Ветер порывами шевелил волосы на его голове и широко раздувал полы его полосатого плаща.

Через четверть часа ветер вдруг стал резко усиливаться. Магрубет поглядел на жалкую кучку бледных испуганных людей: это с ними, бросив свое войско, связал он на неизвестное время свою судьбу!

— Молитесь мне, а не своим богам! — воскликнул он. — Боги вручили мне вашу жизнь!

С удивлением он увидел, что все бросились на колени и поползли к нему гурьбой по влажному песку.

С видом жреца, не дрогнув лицом, Магрубет принимал их поклонения. Они целовали край его одежды и утыкались лицом вниз перед его стопами. Даже Масар вместе с Ефроном в трепете простирались ниц перед ним.

— Да! Сила богов выше сил вождей…— в раздумье промолвил он.

Глядя на эти склоненные перед ним жалкие фигуры, Магрубет как-то особенно отчетливо понял, почему жрецы так уверенно руководят их мыслями и делами. Он всегда размышлял над этим и это не давало ему покоя. Теперь что-то окончательно ел ожил ось в его уме, что-то вошло в него и прояснило душу.

После некоторого раздумья он сказал:

— Вставайте! Пора приготовиться. Двое в дозор!

Юноши пастухи взобрались на большой камень, легли и стали всматриваться в сторону дороги. Все молча сгрудились вокруг лошадей, ждали. Ветер дул, все больше и больше набирая силу. Прошло около часа. Море рябило белыми волнами, убегающими к горизонту.

— Едут! Едут! — донеслись вдруг возгласы сверху.

Магрубет взобрался к пастухам на скалу и стал глядеть в сторону, куда они тыкали пальцами.

Вдали, очевидно, по дороге двигались еле различимые всадники. Примерно полсотни насчитал Магрубет. Ехали не быстро. Видимо, трудно было скакать против ветра. Возможно, потому также, что нужно было осматриваться по сторонам в поисках пропавшего обоза. Хотелось надеяться также на то, что они будут часто останавливаться пережидать порывы ветра.

Ветер все усиливался и грозил сбросить дозорных вниз на камни. Со скалы поспешно слезли. Вот уже страшная буря неслась над морем. Из-за туч летящего песка, глядя даже отсюда, из-под скал, невозможно было различить, где кончается берег и начинается море. Однако в какой-то промежуток между порывами бури люди вдруг увидели, что берег уходит все дальше и дальше в море, а волны стеной бушуют где-то в совсем едва видимой дали.

— Боги позволили мне спасти вас! Сейчас пойдем прямо через море в Египет! — возгласил Магрубет торжественно.

Люди громко бормотали молитвы, то падали на колени, то снова вставали. Выйти же из-за скал было невозможно. Ветер валил с ног. Магрубет беспрестанно поглядывал то на небо, то на море. Он вспоминал, как десять лет назад они, пятеро беглецов из плена, спасаясь от погони, пошли прямо за уходящими волнами. Леонх и Горгий держались впереди и сзади Магрубета, Пармений и Ганимед замыкали шествие. Погоня даже не осмелилась последовать за ними в море. Когда через несколько часов быстрой ходьбы, чередующейся с бегом, храбрые хетты уже по колено в воде выходили на другой берег моря, волны хлынули обратно. Мудрый Пармений все правильно рассчитал. Много дней они откладывали тогда побег, ожидая первого утреннего появления прекрасной звезды Сотис.

Сейчас Магрубет боялся пропустить самый важный момент. Каждая минута потом будет стоить жизни, когда воды пойдут назад. Еще, помнил Магрубет, Пармений тогда говорил, что трудно вычислить такой благоприятный год, когда в борьбе могучих сил преобладание дается богу ветра. Сама судьба теперь дарила Магрубету счастливый случай, потому что он ничего не вычислял и не умел вычислять. Однако что-то твердо подсказывало ему, что сейчас тот самый год.

Через некоторое время ветер как будто слегка поутих.

— Смело за мной! Боги помогут мне! — воскликнул Магрубет.

С копьем в руке он, взяв переднего коня под уздцы, быстро пошел вслед уходящим волнам по влажному песку.

Люди рыдали от страха. Масар и Ефрон шли рядом с Магрубетом, держась за постромки. Четверо человек, схватившись друг за друга, отказались идти в море. Они остались как вкопанные на берегу, скованные ужасом перед разверзшейся стихией. Ни на брань, ни на угрозы они не отвечали. Примерно через час они все разом погибли под копьями прискакавших грабителей. Это видели уже издали, с середины моря дальнозоркие пастухи. Лошади выбивались из сил, но тянули телегу по морскому дну. Если бы их было меньше числом, повозку едва ли бы протащили и до полпути. Дно не везде было ровное. То и дело мешали камни и водоросли, но ноги неглубоко увязали в морском песке. Люди, мокрые и грязные, толкали телегу и беспрестанно нахлестывали коней.

Самые отчаянные из преследователей решились догонять уходившую из-под носа добычу. Их отряд двигался заметно быстрее груженой Ефроновой повозки. Часа через два пути они уже стали явственно различимы вдали. Магрубет довольно хорошо видел ехавшего впереди всадника с красной повязкой на голове.

Когда до берега было расстояние в пять полетов стрелы, а до преследователей — примерно в десять полетов, начала обратно откатываться морская волна. «Дан! Дан!» — раздались панические возгласы, что по-хеттски означало «бог-вода» [5].

Вот люди бежали по колени в воде, вот уже по пояс, а до берега было еще далеко. Когда волны поднялись до плеч и лошади больше не могли идти по дну, а барахтались и бились в воде, Магрубет, не обращая внимания на вопли Ефрона, стал рубить постромки. Освободившись от груза, лошади поплыли к берегу. Держась за них, люди все вышли на берег.

Едва добравшись до суши, Ефрон рухнул на землю и горько зарыдал.

— Погибло все! Погибла вся моя жизнь! Зачем всю жизнь я собирал то, что боги одним разом отняли у меня?

Он катался по земле и рвал на себе одежды. Никто не обращал на него внимания. Все смотрели вдаль, в море, где далеко от берега, среди бушующей стихии, остались преследователи.

Некоторое время можно было видеть, как мелькают в волнах черные точки, но вскоре ничего уже нельзя было различить.

Через час на берег вышли три дрожащие от усталости лошади. Одна из них вынесла вцепившегося в гриву полумертвого хозяина с красной повязкой на голове. Магрубет, смеясь, поймал ее, а хозяину, не дав прийти в чувство, тут же отрубил голову.

— Так ты хотел сделать со мной, — приговаривал он, вытирая окровавленный меч об одежду неудачливого грабителя.

Лошадь оказалась прекрасным породистым скакуном, и это очень обрадовало Магрубета.

Ночевали на берегу, укрывшись от ветра за песчаными холмами, поросшими густым кустарником. Лошадей привязали неподалеку. Наскоро обсушившись, вповалку улеглись спать.

Среди ночи Магрубет проснулся по своему обыкновению. Ефрон храпел рядом, сморенный несчастьем — внезапно обрушившейся на него бедностью и тяжестями перехода через море, мало подходящими для его стариковского возраста… Масар, свернувшись и закутавшись с головой, спал в ногах. Магрубет заметил, что ветер стих. «Вот я и снова в Египте», — подумал он про себя с какой-то веселостью и от этой мысли безмятежно уснул.