Моисей в Египте - Седаков Эдуард. Страница 44

Лодочники по египетскому обычаю рассказывали без умолку и многословно. Они с удовольствием болтали о своих походах, о дворе фараона, о его чудесах и тайнах жрецов. Со скрытым гневом, не подавая виду, слушал Магрубет болтовню этих представителей одной из самых популярных профессий в Египте. Его бесило частое упоминание одного и того же ненавистного имени: и фараон Яхмос, и флотоводец Яхмос, и жена фараона Яхмос Нефертерит.

На пятый день, когда стало ясно, что все войска прошли, лодочники решились плыть. К вечеру слева на берегу Магрубет наконец завидел знакомую деревню Ка-техи. Только сейчас она была намного дальше от реки — Хапи начал сбрасывать воды.

Сердце Магрубета необычно быстро забилось, когда он разглядел издали знакомый дом Иофора. Там была его Таттехуш!

Он был твердо уверен, что стоит лишь сейчас увидеть перед собой Таттехуш, как откроется какая-то тайна, прочь отлетят от него магические чары, и падут неведомые египетские путы с души, но первый же взгляд на нее унес его уверенность.

Таттехуш, празднично наряженная, стояла к нему боком и делала вид, что не замечает его. Ясно было, что она ждала его, словно знала, что именно в эту минуту он появится. Она даже как-то повела плечом под взглядами домашних, как бы показывая, что не собирается первой проявлять свою радость.

Гнев и желание взбурлили в нем одновременно. Пригнув голову, не помня себя, с глазами, налитыми кровью, с раздувающимися ноздрями, Магрубет пошел к ней тяжелым шагом. Копошащиеся кругом женщины и все собирающиеся к ужину домочадцы сразу смолкли, как-то рассеялись и притихли на своих местах. Он схватил Таттехуш на руки, сделал два шага по направлению к двери дома и вдруг ощутил, что к этому моменту его настиг конец томительного, нестерпимого желания.

Он держал ее легко, словно ребенка, а она, одной рукой охватив его за шею, другой закрывала ему рот. От руки ее исходил тот самый знакомый и непонятный ему аромат цветов. Прижимаясь лицом к ней, он медленно опускал ее на землю. Таттехуш тихо, откровенно смеялась, поняв, что с ним сейчас происходило.

Пролетели, как один, четыре дня. Магрубет не замечал, что на смену сияющему Ра выходит бог ночного неба Яха и снова, исчезнув, опять появляется, с каждым разом набирая полноту своего серебристого диска. Время как будто остановилось для Магрубета. Он не хотел вспоминать, где он и зачем здесь находится.

Своей какой-то невинной бесцеремонностью Таттехуш походя отбросила прочь всю гордость и сдержанность Магрубета. Он чувствовал себя спокойным и свободным, когда она была рядом с ним, потому что она была нужна ему, как воздух. Стоило лишь ей выйти за порог, и он не мог дождаться ее возвращения, начинал метаться по комнате, хвататься за вещи, к которым она прикасалась, бросался на пол и целовал следы ее босых ног. Сон и явь перемешались. Даже во сне он обладал ею.

Но временами в сознании он взлетал вверх над всем, когда она поила его красным терпким вином, видел ее, видел себя с ней и тогда говорил себе, что так не может быть всегда, что даже сколько-нибудь долго так не бывает. Говорил он это удивительно спокойно.

На пятый день Магрубет простился с Таттехуш. Путь его лежал далее по великой реке Хапи к неведомому могучему городу Уасету, настоящей столице Египта, к жилищу фараона Яхмоса.

Шли ночами под парусом. Днем, сколько хватало сил, поднимались на веслах. Потом стали и днем ловить ветер. Хапи становился все уже. На этот раз Магрубет нанял троих лодочников помоложе и посильнее. За обещанную плату, довольно большую для них, они старались вовсю. В города, лежащие и на правом, и на левом берегах, не заходили. Останавливались купить еду лишь изредка в деревнях. Часто Магрубет брался сам за весла, но все остальное время часами лежал на носу, глядя в небо и размышляя.

Два этих события — посещение дома Хурисепа в его отсутствие и встреча с Таттехуш не шли у Магрубета из головы. Сколько он ни перебирал в памяти все происшедшее, он не находил ни одного момента, за который бы мог похвалить себя. Два этих события чего-то лишили Магрубета, чего — он никак не мог понять. Пребывая в давно уж небывалом спокойствии, он с далеким сожалением осознавал, что стал каким-то другим Магрубетом. В таких чувствах он и достиг Уасета [46].

Хапи все заметнее сужался. Здесь уже было не то бескрайнее, необозримое водное пространство, как в низовьях. Магрубет не без интереса отметил, что селения, лежащие на противоположных берегах, река не разделяет, а, наоборот, соединяет. Лодочники то и дело снуют с берега на берег, перевозя людей. По-видимому, для жителей Верхнего Египта это был самый привычный способ сообщения. Нередко уже можно было наблюдать, как по бродам перегоняются стада коров. Стада были многочисленные, а здешние коровы были какой-то другой породы, чем те, что видел Магрубет поберегам ниже Менефра. Пастухи перегоняли рогатый скот, сидя на маленьких, наскоро сделанных папирусных плотах, и отталкивались длинными бамбуковыми шестами.Везде небольшие повозки с грузами тащили ослы, но лошадей Магрубет нигде не видел.

«Уасет! Уасет!» — все чаще слышалось в разговоре лодочников. Магрубету очень не терпелось скорее увидеть этот знаменитый и таинственный для него город. Столько он слышал о нем! «Неужели он окажется столь же величественным, как Менефр?» —раздумывал Магрубет.

«Завтра — Уасет», — сказали однажды под вечер лодочники, и Магрубет поймал себя на мысли, что ему хочется прежде всего взглянуть на этот чудо-город, затем хочется подойти к Ахарону и посильнее дружески хлопнуть его по плечу. Чем-то очень удивить его обещал Ахарон в столице фараонов. Но о самом фараоне думать почему-то вовсе не хотелось.

Город начался незаметно, причем с обоих берегов. Плыли уже который час с утра. Деревни слева и справа стали сплошь сливаться между собой. Постепенно они перешли в пригород с высокими каменными домами, чем дальше, тем богаче, а затем взору Магрубета представилось то, что превзошло все его ожидания. На обоих берегах раскинулся необыкновенный, необозримый, невообразимый город.

Лодочники спрашивали своего пассажира, к какому берегу приставать, а тот, не слыша их вопросов, вертел головой то в одну, то в другую сторону.

Там и сям к берегам сходили широкие каменные лестницы, ведущие куда-то на людные улицы, к дворцам и храмам. Дома высились в несколько ярусов, и все, как правило, были украшены колоннами и статуями богов. Высоких городских стен, как в Менефре,

отделяющих дворцы один от другого, здесь вовсе не было, как не было вообще городских крепостных стен. Сады же в Уасете были еще пышней, чем в Менефре, и зелень их, казалось, была еще ярче. В разных местах от реки уходили в город русла каналов, выложенные каменными плитами, аккуратно подогнанными и гладко обтесанными.

Магрубет дал знак лодочникам плыть дальше. Река делала плавный поворот, слегка огибая правый, более высокий берег. С нескрываемым восхищением глядел Магрубет на открывающуюся панораму. Про Уасет говорили, что город возник тогда же, когда боги создали людей, что нет древнее и прекраснее города на земле. Много хвалы этому городу слышал Магрубет, так много, что уже давно заранее настроил себя скептически по отношению к нему. Но то, что сейчас он видел своими глазами, говорило само за себя. Это было так захватывающе красиво и грандиозно, что оставалось лишь молча созерцать, не пытаясь высказывать свое мнение или отыскивать недостатки.

Ни один клочок земли, сколько было видно по берегам, не был в запустении и не пропадал зря, потому что за многие столетия многие сотни тысяч людей с присущим им тщанием нашли всему применение. Писцы, ремесленники, торговцы, менялы, музыканты, жрецы и просто отдыхающие люди, облюбовав себе места, располагались либо в тени деревьев,

либо возле колонн, либо у подножия гигантских каменных статуй, а то и прямо на ступеньках лестниц. Вглядываясь в их лица, Магрубет видел, что никому не было ни до кого дела, что каждый был занят своим и жизнь свою устраивал деловито, по собственному разумению.

вернуться

46

Уасет — Фивы, столица Верхнего Египта гиксосского периода