Пастораль с городскими мотивами - Седлова Валентина. Страница 31

— Танюш, а еще по маленькой? На дорожку, так сказать!

— Иди отсюда, пьянчужка! Вон, с Игорька пример бери! За рюмкой не гоняется, как ты!

— Да я ж только спросить!

— Знаю я твое «спросить»! Кыш отсюда, пока я тебе сковородкой ускорение не придала!

Так, напутствуемые Татьяной, приятели вышли из дома.

Колька, у которого от жениной наливки развязался язык, взял Игоря за плечо и жарко зашептал ему на ухо:

— А Танька-то, между прочим, до сих пор по тебе сохнет!

Игорь тоскливо поморщился. Как и курение сигар, обсуждение данного вопроса давно перешло в разряд обязательных ритуалов. Когда-то очень давно, еще в школе, он действительно ухаживал за Татьяной, за которой приударял и его лучший друг Колька. Время шло, отзвенел последний звонок, и настала пора думать о том, как строить свою судьбу дальше. Игорь уехал в столицу и поступил в институт, а Татьяна, не горящая желанием продолжать учебу, да еще за тридевять земель, осталась в Заречье. Примерно через полгода они с Николаем сыграли свадьбу. Игорь был на ней свидетелем. Улучив минутку, невеста пристально взглянула в глаза своему бывшему парню и веско сказала:

— На месте жениха мог бы быть ты!

И отошла в сторону.

Не сказать, чтоб он тогда сильно горевал оттого, что его невеста вышла замуж за другого. Отнюдь, даже порадовался за Кольку. Татьяна тому всегда сильно нравилась, и только то, что она выбрала своим парнем его лучшего друга, останавливало Кольку от выяснения отношений. Но вот после той Танькиной фразы на свадьбе у Игоря отчего-то защемило сердце. Вроде бы все в порядке, как и должно быть, да только отчего-то на душе такое чувство, будто упустил что-то важное, что не вернуть и не забыть.

Прошел год, у Кольки с Татьяной народился первенец. Конечно же крестным отцом стал Игорь. И опять он прочел в глазах Татьяны не то упрек, не то тоску. Но на сей раз она предпочла смолчать, за что Игорь был ей безмерно благодарен. Через год Колька стал счастливым отцом во второй раз, и одновременно с этим событием изменилось и отношение Татьяны к Игорю. В те редкие минуты, когда он был рядом, она ни в чем его не упрекала, не вспоминала прошлое. Зато вовсю балагурила и непременно ставила Кольке в пример его лучшего друга. И в город подался, и спортом занимается, и к спиртному равнодушен. Поводов для сравнения всегда находилась масса, Колька скрежетал зубами, но в лицо супруге возражений не высказывал. Зато вываливал все свои претензии на друга:

— Моя-то, слышь, опять к тебе неровно дышит! Не, я чё? Я все понимаю, ты ж у нее первая любовь…

В такие моменты Игорю хотелось срочно уехать хоть на край света, лишь бы не слышать ни Кольку, ни Татьяну. Очень не хотелось ощущать себя татем, разоряющим семейное гнездо лучшего друга и бывшей девушки. Особенно если учесть, что к Татьяне он чувствовал максимум тихую симпатию, но никак не пылкую страсть. Если она и ожидала, что Игорь начнет ревновать ее к мужу, а то и попытается соблазнить, — этим надеждам не суждено было сбыться.

Впрочем, дальше разговоров дело не шло, Татьяна свое звание мужниной жены блюла строго и на шею Игорю вешаться не собиралась. Да и Колька с приятелем отношения выяснять тоже не торопился, решив для себя, что раз у бабы заскок — нечего из-за этого хорошему человеку жизнь портить.

Чем дальше, тем менее остро воспринималась эта ситуация всеми участниками застарелого треугольника. По мнению Игоря, что Татьяне, что Кольке вообще давно было пора забыть о том, что когда-то он ухаживал за женой приятеля. Но увы: что одному, что другой это доставляло, странное удовольствие, сродни моральному мазохизму. А поскольку найти приемлемый выход не представлялось возможным, Игорю приходилось терпеть и пьяные излияния одного, и показное восхищение другой. Но сегодня, кажется, подошел край.

— Слушай, Коль, я все понимаю, но если ты еще хоть раз заведешь об этом речь, честное слово — я больше к вам приходить не буду. Заколебало!

— Ты че, Игорек?! Да я ж безо всякой злобы…

— А мне все равно как со злобой или без. Просто надоело одно и то же из года в год слышать. Самому-то не приелась эта тема? У вас уже дети в школу ходят, а вы все меня почем зря поминаете!

— Да чё ты завелся! Я ж типа в шутку!

— Ладно, проехали! Пошли лучше по улице побродим. Засиделся я что-то, хочу ноги размять.

Пошли! — с готовностью поддержал Колька. Ссориться с приятелем из-за всякой ерунды ему страшно не хотелось. Даже странно, с чего Игорь взял и завелся? Ничего ж такого ему не сказали…

Держа в руках дедовские сапоги, босоногая Гелька беззаботно шлепала к дому. На голове у нее красовался сплетенный Машкой венок, а в корзинке валялись шапочка и перчатки. Ягод она так и не набрала, зато объелась ими просто до жути, так что можно считать, обед состоялся. На грибы, как поведала Машка, пока был не сезон, поэтому их Гелька даже искать не стала. Во-первых, весь день пробегаешь, пока хотя бы донышко от корзинки заполнишь. Во-вторых, еще не факт, что найдешь именно съедобные. Откровенно говоря, в грибах Гелька разбиралась не сильно. Еще по детству знала, что мухоморы не едят, ну и бледных поганок стоит остерегаться. А поскольку отличить ту самую бледную поганку от ее менее вредоносных сестер Гелька не умела, то на всякий случай заносила в ранг поганок все до единого грибы с юбочками на ножке, включая опята и даже маслята. Так что, может, оно и к лучшему, что с грибами сегодня не повезло.

Оглядевшись по сторонам — нет ли поблизости Игоря, чтобы высказать ему в лицо все, что она думает о таких вот шутниках, — Гелька вошла в дом. Мимолетно удивилась, она ведь вроде бы закрывала дверь на замок? Но тут ее взгляд упал на перевернутое в сенях ведро и чьи-то мокрые следы. Гельке стало страшно, она машинально сделала шаг назад, и тут мужские руки зажали ей рот. Упали на пол сапоги и корзинка, а тот, кто схватил Гельку невидимый и оттого еще более страшный, затащил ее в комнату.

В комнате Гельку поджидал один из помощников Захарыча. Именно его с подручными посылали тогда за незадачливым выпивохой Васильичем. Он всегда вызывал у Гельки здоровое чувство брезгливости, словно перед ней стоял не человек, а скользкая противная тварь. И вот он приехал за ней!

От ужаса у Гельки едва не подогнулись колени. Мамочки, сколько же их, оказывается! Семь, нет, восемь человек, включая того, что держит ее сзади! Ей ни за что с ними не справиться!..

— Ну, и долго ты от нас бегать будешь? — поинтересовался Косяк, буравя Гельку тяжелым взглядом. — Мы уже третий день за тобой как бобики носимся! Где ежедневник?

— Ежедневник? — растерянно переспросила Гелька, когда с ее губ убралась пахнущая бензином и потом рука.

— Вот только не надо шлангом прикидываться и спектакли тут устраивать! — поморщился Косяк. — Ежедневник, в котором ты вела базу данных по грузоперевозкам!

— Так он дома остался! — Гелька удивленно посмотрела на Косяка. — Зачем он мне на отдыхе?

— Дома, значит. Что ж, придется прокатиться с тобой до твоего дома, не возражаешь?

Еще как возражаю! — Гелька слегка успокоилась и даже решила показать зубки. — С какой это стати я должна куда-то с вами ехать? Я в конторе больше не работаю, мне проблемы Захарыча, извините, по барабану! Кстати, он мне расчет передать не хочет?

— А если мы тебя сильно попросим? — Косяка, похоже, откровенно забавляла эта игра в кошки-мышки и уверенность жертвы в том, что ей ничего особенного не грозит.

— А бесполезно! Извините, но мотаться туда-сюда только ради того, чтобы Захарыч получил мой ежедневник, я не намерена!

— Косяк, да чего ты с ней рассусоливаешь? — не выдержал один из стоявших на проходе бандитов. — Долго мы еще будем с этой дурой валандаться?

Косяк предостерегающе поднял руку, и его подручный замолчал. А вот Гельке стало не по себе. Судя по всему, эти ребята были настроены более чем агрессивно, и надеяться на то, что от них удастся избавиться путем парламентерских переговоров, не приходилось. У Захарыча что, совсем крыша съехала? Или он так на нее разозлился из-за потери базы, что совершенно потерял чувство реальности? Посылать за ней бандитов, это же додуматься надо! И как они только ее нашли?!