Пастораль с городскими мотивами - Седлова Валентина. Страница 35

Игорь покачал головой:

— Отнюдь! Мы с тобой уже выяснили: ничего особенного в этой базе данных нет. А у «Славянина» наверняка заготовлены самые правдоподобные объяснения относительно того, какой товар и куда они перевозили с помощью твоей конторы. Так что мимо! Следующая версия?

— Захарычу будет трудно восстановить этот график. Куда проще перерисовать его из ежедневника…

— Трудно — но не невозможно! Если он только не последний кретин, что вряд ли, то наверняка уже напряг бухгалтерию на предмет составления полного списка контрагентов. А дальше дело пары-тройки дней: обзвонить все фирмы и выяснить, когда намечены рейсы. Да, работенка не из приятных, но, в конце концов, не сам же Захарыч будет на телефоне сидеть? Поэтому спрашиваю еще раз: что хочет от тебя твой шеф?

— Да не знаю я! — вспыхнула Гелька. — У меня и так голова кругом идет, да еще ты какие-то странные вопросы задаешь.

— А зря, я бы на твоем месте очень сильно задумался бы.

— Не мучай меня, — взмолилась Гелька. — Я не понимаю, к чему ты клонишь?!

— Да к тому, что твоему шефу нужна именно ты, а не какой-то там ежедневник! Разве не ясно?!

— Мало ли кому я нужна! — расхохоталась Гелька. — Если Захарыч надеется, что я вернусь на работу, то жестоко заблуждается. Я…

— Я не это имел в виду, — мягко заметил Игорь. — Совсем не это…

— А что же тогда? — опешила Гелька.

— Твой шеф так напуган возможной перспективой разглашения его темных делишек, что не остановится перед тем, чтобы убрать тебя.

— Как убрать? — не поняла Гелька.

— Физически, — вздохнул Игорь.

— Подожди! Но ты же сам сказал, что в базе данных нет ничего такого! Ее даже в милицию нести бессмысленно! Так почему ты считаешь, что Захарыч хочет меня убить?! За что?!

Гелька не заметила, как перешла на крик. Игорь встал, обнял ее и прижал к груди.

— Тихо, Лина, тихо. Еще раз повторю: тут не в базе дело, а в тебе самой. Ты несколько лет проработала в этой конторе, наверняка что-то видела, о чем-то догадывалась. Пока ты была под боком и не рыпалась, все было нормально. Но стоило только тебе уйти, да еще и со скандалом, ты тут же стала опасна.

— Но я не понимаю: как я могу угрожать Захарычу если мне даже в милицию не с чем идти?

— А это называется «на всякий случай». На такой нервной должности твой шеф вполне мог заработать паранойю. Плюс наверняка после твоего ухода у него многие планы полетели в тартарары. Срыв рейсов, унижение перед клиентами — можешь сама представить, что именно. Так что не будем сбрасывать со счетов и банальную месть. Ну не высылают целую бандитскую бригаду, просто чтобы выяснить, куда бывший работник спрятал перед уходом записную книжку! Тут игра куда крупнее идет. Кстати, наш пресловутый «Славянин» на этой неделе заказывал аж три машины. Если мои выкладки верны, то, скорее всего, как минимум два из трех рейсов были сорваны, а если порядок с графиком до сих пор не наведен, то завтра сорвется и третий рейс. Представляешь, какой нагоняй получил твой шеф от ребят из «Славянина»? И догадываешься, кого он считает виновным во всех своих бедах?

— Меня, — выдохнула Гелька.

— Вот именно!

— Но что же мне теперь делать?

— Прежде всего — не паниковать. Завтра мы с тобой проснемся и первым делом отправимся в райцентр писать заявление в отдел милиции.

Гелька схватилась за голову и застонала:

— Игорь, можешь считать меня полной и беспросветной дурой, но я уже решительно ничего не соображаю. То ты говоришь, что моя база данных им неинтересна, то предлагаешь писать какое-то заявление…

— Заявление о нападении на тебя! Прости, но это уже подсудное дело. Мы с Колькой свидетелями пойдем, надо будет — вообще все Заречье поднимем. Средь бела дня вламываться к человеку в дом, бить его и требовать, чтобы он немедленно поехал туда, куда ему не хочется, у нас в стране еще ни одному работодателю не позволено. Это, прости, уже как похищение классифицируется. Так что, хочет Захарыч этого или нет, но ему придется давать компетентным органам объяснения и отвечать за действия своих дуболомов. Он зашел слишком далеко и слишком многое о себе возомнил.

— Слушай, а насчет того, что он меня убрать хочет, — ты действительно так думаешь?

Игорь внимательно посмотрел на Гельку поправил ей выбившийся из-под заколки локон.

— По крайней мере, я бы не стал исключать такую вероятность. Захарыч не может быть на сто процентов уверен, что ты так и не поняла, с кем имела дело. Да и про то, что где-то поблизости притаилась бригада, тоже забывать не следует. Мы не знаем, какую именно задачу, кроме возврата ежедневника, поставил перед ними Захарыч, а надеяться на то, что мы их с Колькой напугали до потери пульса и больше они в Заречье не сунутся, — несерьезно. Лучше предполагать самое худшее и быть ко всему готовым, нежели мечтать, что все само собой уляжется. Уж поверь мне!

Страшно, — призналась Гелька, зябко поведя плечами. — Никогда бы не подумала, что Захарыч может дойти до такого. Он, конечно, несдержанный мужик и за словом в карман никогда не лез, но чтоб решиться на убийство… Не верится как-то… Хотя…

Гелька примолкла, вспомнив бедолагу Васильича и то, как лично с ней обошлись посланцы шефа. Да у них на мордах написано, что им человека грохнуть — что букашку раздавить! И коли вдруг Захарычу действительно будет спокойнее, если она отправится в мир иной, то самое время забиться в какой-нибудь дальний и темный уголок и молиться, чтобы эта напасть обошла ее стороной.

— Ладно, хватит о грустном! — Игорь осторожно поднял Гелькин подбородок, вынудив ее тем самым посмотреть ему в глаза. — Здесь тебя никто не тронет и ничто тебе не угрожает, ясно? Я тебя в обиду не дам, поэтому прекращай дрожать и пошли ужинать! Лично у меня после всех этих приключений зверский аппетит разыгрался! Ты как насчет перекусить?

Гелька прислушалась к себе и с удивлением констатировала, что не прочь принять приглашение Игоря. Ягодная диета, конечно, хорошая вещь, но от куска сочного мяса она бы сейчас вряд ли отказалась. А лучше бы даже не просто мяса, а шашлыка отведать! И чтоб весь в луковых кольцах запекался, и с крошечными крепкими помидорками…

— К сожалению, шашлыком сегодня побаловать не могу, — словно услышав мысли Гельки, сообщил Игорь. — Зато есть тушенная с мясом молодая картошка и зеленый салат. Не обессудь: знал бы, что у меня сегодня гости намечаются, приготовил бы что-нибудь поизысканнее.

В итоге Гелька с радостью согласилась и на картошку, и на салат, объевшись ими чуть ли не до икоты. После сытного ужина даже бандиты Захарыча отошли на дальний план. У Гельки на душе было легко и спокойно, словно все так и должно быть: она в чужом доме сидит, развалившись на стуле, рядом с малознакомым парнем и болтает о всякой ерунде.

За разговорами она и не заметила, как за окном сгустились сумерки. Игорь, ненадолго отлучившись, постелил ей кровать и выдал чистую футболку Гелька хотела было напомнить ему, что у нее своих вещей несколько чемоданов, но отчего-то не стала этого делать и футболку с благодарностью приняла. Потом отправилась в душ и целых полчаса блаженствовала под теплыми струями воды. Покончив с банными процедурами, нырнула в постель, свернулась калачиком и уже через пять минут безмятежно спала.

К Игорю, в отличие от его гостьи, сон не шел. Он сидел на кухне, пил чай, стараясь убедить себя, что у него просто расшалились нервы и тревожиться не из-за чего, но ничего путного из этой затеи не выходило. Осознание того, что где-то поблизости бродят посланные за Линой бандиты, не давало ему расслабиться ни на минуту, а в то, что они больше не вернутся, Игорь верил слабо. Он и рад бы был, если бы все его выкладки оказались неверными, но подтвердить или опровергнуть их могло только время. Если он, к сожалению, прав, то буквально завтра-послезавтра следует ждать очередного визита бригады по душу Ангелины. И что он может им противопоставить, как защитит доверившуюся ему девушку? Он ведь не супермен какой-нибудь, даже черного пояса по карате у него нет. Обычный художник-дизайнер, только и всего. Вот и выходит: с той стороны восемь подонков, а у них — насмерть перепуганная девчонка да он, рыцарь на белом коне. Для какой-нибудь сказки это бы вполне сгодилось, а в реальной жизни, увы, на чудо надеяться глупо.