Вновь, или Спальня моей госпожи - Сейдел Кэтлин Жиль. Страница 37

Герцог (подходя к рабочему столу) : Тогда я поскорее распоряжусь, чтобы в Лидгейтском Аббатстве подготовили все, что нужно.

Герцогиня (в смятении) : В Аббатстве? Но, Лидгейт… уезжать из города как раз теперь, когда в разгаре сессия Парламента!

Герцог (холодно) : Все это время вы будете жить в Аббатстве.

Алек поднял глаза. Карен стояла над ним с нехорошим огоньком в глазах.

— Вот те на! — Алек говорил тоном настоящего канадского простака-фермера. — Невеселые дельца! Девять месяцев заточения!

— Кошмар! — взорвалась Карен. — Я умру от одиночества — некуда пойти, не с кем слова молвить, представляешь? Там не будет даже ГАЗЕТ! А каково мне без газет? В разгар парламентских дебатов!

Казалось, Карен пребывала в полной уверенности, что ей — именно ей, а не Амелии — предстоит это испытание.

— Но я ведь имею право так поступить! Причем мне для этого вовсе не надо спрашивать твоего согласия.

Брэнди, и та нахмурилась:

— И мне это не по душе. Ты должен хотя бы спросить ее, Алек!

Алек величественно откинулся на спинку стула, предоставив Брэнди заниматься полоской грима на его лице:

— Я герцог. И могу делать что захочу.

Но, как оказалось, он ошибался. Гастингс тотчас же повел против него тайную кампанию, делая все для того, чтобы Амелия осталась в Лондоне. Разумеется, он был слишком горд, чтобы вступать в открытый сговор с прислугой. Например, он говорит кучеру Лидгейта: «Прошу позаботиться о коляске для путешествия. Будет досадно и стыдно, если что-нибудь произойдет в дороге с Ее Светлостью».

И вдруг — подумать только! — назавтра кучер сообщает, что у коляски переломилась ось.

А в день, когда ремонт коляски должен быть завершен, Молли, шурша платьем, входит в комнату для прислуги с подносом в руках и — раз! — задевает бедром о сосновый стол. Пустая посуда на подносе звякает, и Молли с трудом удается сохранить равновесие. Гастингс очень пристально смотрит на Молли. «Хорошо, что ты не сломала руку! Случись такое, Ее Светлость не могла бы поехать в деревню без тебя…»

Молли же умница! Она роняет тяжелый поднос. Фарфоровая посуда разбивается вдребезги. «О, моя рука! Моя рука! Клянусь, я сломала руку!»

Домоправитель бросается к ней, он в смятении и взволнован. Послать за доктором?

«О, нет! — обрывает его Гастингс. — Невелика птица, чтобы из-за нее беспокоить доктора». С каменным лицом он помогает Молли подвесить руку на перевязь. Молли, разумеется, получает массу удовольствия от его прикосновения.

Такой поворот событий понравился всем. Мышиный заговор против Его Высочества Кота! Седьмое чувство подсказывало Алеку, что у Лидгейта в детстве была строгая и властная няня — вроде матери Брайана — и ребенком он часто бесился из-за того, что за ним постоянно присматривали. Теперь же, когда он вырос, любое сопротивление его воле вызывало все возрастающий гнев.

Брайан наслаждался происходящим.

— Мы победим, не сомневаюсь, — объявил он Алеку однажды в артистической. — Она никогда не уедет из Лондона.

Алек не видел повода для ликования:

— Его Светлость может в любой момент топнуть ногой — и все будет так, как он пожелает.

— Но Карен не просилась в отпуск! — парировал Брайан. — А у нас нет декорации Лидгейтского Аббатства.

Брайан был прав. Если Амелии предстоит уехать в деревню, то актриса временно выбывает из игры либо возникает необходимость в новых декорациях, что им явно не по средствам.

Брайан вновь выигрывал. Несомненно выигрывал. Как, впрочем, и в жизни. Хотя Дженни при виде Алека краснеет, она не собирается порывать с Брайаном. Да еще Гастингс выходил победителем. Герцогиня явно не покинет Лондон.

Алек никогда не ждал справедливости от судьбы. Но все происходящее было просто дикостью. Брайан играл роль, списанную с «хорошего Брайана», и у него была Дженни. Алеку приходилось играть «дурного Брайана» и облизываться, глядя на его женщину.

«СПАЛЬНЯ МОЕЙ ГОСПОЖИ»

Докладная записка

Дата: Октябрь, 30

Адресат: Любимая и обожаемая труппа

Отправитель: Невероятно изобретательная Дженни Коттон

Прочитав рукопись, не падайте в обморок. В финальной сцене Амелия ведет себя так, будто у нее выкидыш. Но на самом деле у нее все о'кей!

Рэй со смехом показал эту записку, прикрепленную скрепкой к последней порции текста:

— Дженни великолепно нас знает! Карен бы с собой покончила, решив, что у нее выкидыш.

— Я бы тоже не был в восторге, — ответил Алек. — Если она потеряет ребенка, мне придется опять делать ее брюхатой.

— Чего-о? Делать ее… Ну-ка…

— Прекрати. — Алек листал рукопись. Он ничуть не соскучился по постельным сценам, но они все же бывали эффектны. Лидгейт становился все более и более невыразительным. Его реакции на любые события были однообразны. Алек подозревал, что причиной была его попытка вызвать Дженни на откровенность. И еще то, что ей пришлось признать в Лидгейте Брайана… Может быть, ей больше не хотелось копаться в его психологии?

Он нашел финальную сцену. Комната в китайском стиле в лондонском доме Лидгейтов. Декорация была такой сложной, что ее не разбирали, используя снова и снова. Зрителей от нее уже начинало мутить. Амелия пишет что-то, сидя за столом. Входит Гастингс с каким-то посланием. Она встает ему навстречу и вдруг, пошатнувшись, падает. Он подхватывает ее на руки и относит на диван.

…Пошатнувшись, падает… он подхватывает ее на руки… У Алека перехватило дыхание.

Все так и было. Когда Дженни теряла сознание, Алек подхватил ее на руки и отвез в больницу.

«Да, именно так я тогда и сделал».

Ну и что? Писатели всегда используют в своих произведениях собственное впечатление. Это ровным счетом ничего не значит.

…Нет, значит. Дженни использовала свою жизнь в качестве инструмента, помогающего ей создавать сценарий. Но ведь и творчество давало ей пищу для размышлений над собственной жизнью.

Каков Гастингс на самом деле? Спокоен, решителен, властен. Прирожденный лидер, которому не нужны знаки отличия вроде медалей и титулов. Люди и так подчиняются его воле.

У него нет ничего общего с Брайаном. Тому необходимы похвалы, зрительское признание, восхищение.

Алек не самонадеян. Но свои достоинства знает. Как Гастингс решил дело с фермой на Роуз Хилл? Тихое, но твердое слово одному, повелительный взгляд на другого… А ведь это вне его компетенции. Именно так вел бы себя Алек. Между прочим, таков был стиль его поведения и здесь, во время работы.

«Гастингс — это я…» Теперь он убедился в этом.

Выходило, что он играл героя, прототипом для которого послужил Брайан, а прообразом героя Брайана был Алек!

Но герцогиня любила героя, похожего на Алека.

Дженни, Дженни…

Она не любит его. Ему это известно. Но она фантазирует, рисует в воображении картины их любви. А ведь у Дженни мощнейшее воображение.

Он не помнил, как вышел из гримерной — кажется, бросил Рэю пару слов, а может быть, нет. Не помнил, как поднимался по лестнице. Очнулся он лишь в кабинете Дженни. Она оторвалась от экрана компьютера и с улыбкой взглянула на него.

Он любил в ней все, каждую черточку: маленькую мозоль на указательном пальце от авторучки, крошечные дырочки в мочках ушей — она постоянно забывала надеть серьги, беспорядок на ее рабочем столе, стопку книг, положенную на пол, чтобы не закрывалась дверь… Как он любил все это!

Почему она не отвечает на его чувство? Внезапно на него нахлынула ярость. Она умна и должна понять, что Брайан холоден, эгоистичен, безответственен… «Почему ты с ним, а не со мной? Почему ты не любишь меня?»

Она видела его достоинства. И день за днем описывала их. Неужели ей этого мало?