Темная комната - Сейфферт Рейчел. Страница 12
– Фати!
– Лора. Моя Ханна-Лора. Еще вытянулась.
Лора утыкается лбом ему в плечо, и он смеется, а мутти проводит по ее лицу нервной рукой.
Работают быстро: фати вытряхивает ящики, мутти укладывает сумки, солдат носит их в грузовик. Лора с Лизель стоят у входной двери. Сонные и неповоротливые: поверх ночных рубашек на них надели платья, а сверху еще пальто. Темень, видно плохо, но родители света не зажигают. Просыпается малыш. Фати берет его на руки, баюкает; мутти, немного постояв и посмотрев на них, уходит наверх будить близнецов.
Держась за Лорину руку, сестра глядит на отца с братишкой.
– Мы назвали его Петером, в честь тебя, фати.
– Я знаю, Лизхен.
Улыбается. Лора тоже глядит на него. Фати как фати, но не такой, как всегда. Не как на фотографиях. Не как в прошлый раз. На Рождество – не на это, на предыдущее. Фати переводит взгляд на Лору.
– Пойдем. Я принесу одеяла. Устроим вас в машине поудобней.
Кажется, едут они много часов. Из деревни выбрались в долину. Мутти с Петером на коленях молча сидит впереди рядом с фати. Ни огонька. Тьма и шум мотора.
Лора с сестрой и братьями сидят в кузове на вещах. Лизель спит, открыв рот, близнецы рассматривают отцовский затылок. Сидят тихо, плечо к плечу, нога к ноге. Покачивают головами в такт движению, таращат сонные, удивленные глаза. Лора шепчет.
– Это фати.
Кивают в ответ.
Останавливаются они посреди сверкающего инеем двора. Какие-то люди, фонари, незнакомая комната с двумя кроватями, пахнущая сыростью и соломой. Когда мутти задувает фонари, на улице уже сереет. В дальней стене комнаты – широкое окно, и Лора видит отца, его плечи; различает на фоне сереющего неба сгорбленный черный силуэт. Лоре холодно в их с Лизель кровати. Отец приносит новое одеяло, укутывает Лору и целует. От него пахнет потом, и колется щетина на подбородке.
– Где мы?
– На ферме. Здесь безопасно.
Его шепот убаюкивает Лору.
– Самое место переждать эти последние недели.
Когда она снова просыпается, в незнакомой комнате светло, а отца уже нет.
Мертвая пора между войной и миром. Все равно что плыть стоя. Или задерживать дыхание, пока птичка не улетит. Текут недели, настает весна, ветреная и синяя, и дни кажутся Лоре длинными и бесформенными.
Ферма стоит у подножия холма на берегу тихой речушки, затерявшись в зелени долины. Лора знает, что приближается армия. Русские – с одной стороны, американцы – с другой. В Гамбурге у них был особняк с большим садом и служанка. Даже после эвакуации, в деревне, у них был отдельный дом. А здесь они живут вшестером в одной комнате. Утром прислоняют кровати к стене, а на ночь опускают снова.
Глядя на тени от туч, плывущие по холмам, Лора обрывками, как сон, вспоминает полночный приезд отца. Очень скоро. Вот увидишь. Проходят месяцы, а ничего не меняется. Занимаясь домашними делами, она уговаривает себя подождать: наша победа не за горами. Осталось недолго.
Погода замечательная. Лизель с братьями дни напролет проводят на улице; сначала они играют во дворе, но вскоре, от скуки, забираются все дальше в поля. Мутти беспокоится, если их не видно, мечется по комнате, а когда они наконец приходят, срывается на крик.
Почти каждый день жена фермера приносит еду. Хлеб, яблоки в тесте, кислую капусту, яйца и молоко. Иногда бывает бекон или маленькие, сморщенные осенние яблочки. Стоя в дверном проеме, гостья одаривает улыбками малыша и близнецов.
После обеда Петер спит, мутти и Лизель штопают чулки, а близнецы играют под столом. Тихо играть они не умеют, шепчутся на всю комнату.
В ясные дни Лора различает в далеких складках холмов небольшой городок: грифельные столбики дыма из труб, столбик потемнее – шпиль. С того конца долины доносится грохот орудий. Иногда, если шум сражения слаб и звуки его не проникают в дом, Лора приоткрывает окно и ищет в безоблачном небе самолеты Luftwaffe, представляя, как падают в долину бомбы, принося с собой пожары и смерть. Но слышит одни только птичьи трели.
Когда вечером мутти задувает лампы, Лора отгибает край шторы. А утром видит в щелку полоску синего неба над головой. Каждый день она встает и ложится с мыслью о фати, сильном и гладко выбритом, и о том, когда кончится война. В мирной полутьме зашторенного утра Лора представляет, как преображается долина с наступлением победы. С горы ей открывается парад, шествующий из деревни в деревню, усеянные цветами поля, заполненные людьми склоны; она видит искрящееся солнце в собственных глазах и протянутые к ней руки, слышит слитые в песне голоса.
Вечереет, и Лора помогает мутти укладывать детей. Замечает в окне фермера, следом за которым идет его сын. Мутти натягивает пальто; Лора тоже направляется к двери, но мутти качает головой.
– Останься здесь. Я через минуту вернусь.
Она выходит, и, закрывая за ней дверь, Лора оставляет щелку, достаточную, чтобы видеть во дворе всех троих. Фермер принес бекон и мешочек овсянки, но хочет еще о чем-то поговорить. Слов его Лора не слышит, видит только рот, такой же, как у его жены, грубо вылепленный. Он указывает в сторону долины, и мамина рука вспархивает к лицу. Сын фермера отрывает от мутти свой тяжелый, тупой взгляд и сплевывает на землю. Подняв голову, он натыкается взглядом на Лору, и та отскакивает от двери.
– Куда мутти ушла?
Лизель проснулась и стоит у двери. Теплая ото сна, прижимается всем телом к Лоре. Тянется к двери, но Лора перехватывает руку.
– Она сказала, чтобы мы не выходили.
– Почему?
Лизель норовит вырваться, поэтому Лора впивается ей в руку ногтями.
– Ой!
– Не будешь дергаться, ничего тебе не сделаю, глупышка.
Лизель начинает реветь. Близнецы приподнимаются на кровати и смотрят, как сестры возятся возле двери.
– Ну, теперь ты получишь, Лора.
– Не получу. Успокойся, Лизель, я не сильно тебя ущипнула.
– Мутти будет на тебя ругаться.
– Замолчи, Йохан. Спи давай.
– Не хотим мы спать!
Лора пытается утихомирить Лизель, но та, не глядя на нее, плачет и вырывает руку. Близнецы правы: мутти будет ругаться, и после этого ночь в крошечной комнате будет невыносимой.
– Лизель, ну, пожалуйста. Анна-Лиза! Если ты перестанешь плакать, я тебе кое-что дам.
Взобравшись на кресло, Лора достает сахарницу с верхней полки, куда ее спрятала мутти. Лизель мгновенно перестает плакать и, облизнув палец, запускает его внутрь. Сосет, макает, снова сосет. А Лора тем временем отирает ей щеки, уничтожая следы потасовки. Близнецы молча за всем этим наблюдают, потом Иохан вдруг встает и направляется к сестрам. Следом, волоча по полу одеяла, идет Юри. Они тоже облизывают пальцы и собираются уже обмакнуть их в сахар.