Под черным знаменем - Семанов Сергей Николаевич. Страница 13

И началось. В бывших имениях учреждались не только совхозы, то есть государственные предприятия, сугубо не привычные тогдашнему земледельцу, но даже пресловутые «коммуны», где общность курей и гусей как бы непосредственно подводила к скорой общности жен… А тут еще надругательства над храмами, «трудовая повинность», то есть бесправный полурабский труд на тяжелых работах, а попутно прикрыли гимназии и реальные училища, заменив их «единой трудовой школой», где внедряли «классовую» педагогику – с упором на воспитание будущих пав-ликов Морозовых. Но хуже всего – пресловутая «продразверстка», насильственное и безвозмездное изъятие у крестьян хлеба. Это вызвало естественное недовольство земледельцев, которое перерастало в стычки и кровавые столкновения. Землепашец не мог взять в толк, почему плоды его тяжелого труда забирались даром в пользу неясной для него «диктатуры пролетариата» (оба эти слова равно были ему непонятны).

Конечно, вся эта разрушительная вакханалия проводилась только в тех районах Украины, где Советская власть чувствовала себя сильной. Иное дело – в обширной сфере влияния Нестора Махно, Тут трудящихся оберегали: ни вывоза хлеба в адрес некой «диктатуры пролетариата», ни мобилизации молодежи в Красную Армию. По осведомленному свидетельству П. Аршинова, очевидца тогдашних событий в Гуляйполе, в начале весны 1919-го под властью Махно объединились 32 волости (это нечто вроде современных районов), но главное – на съезде представителей местных депутатов «был создан районный военно-революционный совет крестьян, рабочих и повстанцев» (то есть махновцев).

С начала 1919-го, после падения кайзеровской оккупации, к Махно начали стекаться видные анархисты самого крайнего толка. Появился поминавшийся Аршинов-Марин, а также другое примечательное лицо – В. М. Эйхенбаум, пожилой и весьма известный анарх по кличке Волин (простодушные махновские хлопцы так и именовали его «дядя Волин»; заметим для справки, что то был родной брат известного советского филолога Б. М. Эйхенбаума, друга В. Шкловского и О. Брика, без потрясений прожившего долгую жизнь до 1959 года). Эти двое и иные анархи стали выпускать для Махно и его бойцов разного рода издания, они назывались газетами, но по сути были листовками. Названия были броские, из сугубо анархистского лексикона: «Набат», «Путь к свободе», «Вольный повстанец» и т. п. Сохранились редчайшие образцы этих изданий, да и то в основном в перепечатках. Читать и цитировать их не интересно: пустословная анархистская демагогия.

Вот с тех пор и до конца дней махновщины навис над ней черный анархистский флаг, а все это широкое народное движение стало именоваться анархистским. Внешне похоже, и поверхностная логика легко приводит к такому выводу. Ну, а на самом деле? Анархистская теория, как и почти все идеологии крайне революционного толка, была сугубо умозрительной, далеко отстоящей от подлинных интересов трудящихся, которых они якобы собирались «освобождать». Махновские хлопцы, с оружием в руках пытавшиеся отстоять свои родные села и городки от красных, белых, немецких, петлюровских и прочих насильников, к этим теориям всерьез не относились, не знали их даже. Но в накаленных условиях гражданской войны, когда каждый миг грозил смертью, хлопцы твердо понимали одно: их батько против красных с их «подразверсткой» и против белых с их «реквизициями». Оба закавыченные слова, отродясь им не знакомые, украинские селяне и ремесленники (русские, греческие, немецкие, еврейские, всякие иные) дружно переводили как обычный грабеж. И, по сути, были правы. И потому держались твердо за батько, который со своими своевольными отрядами худо-бедно их оборонял. И относились к нему с истинно российским народным благодушием: мол, пусть малость чудит, но наш…

Действительно, поддержка Нестору Махно и его войску была единодушной со стороны большинства тружеников от Екатеринослава до Донбасса и Азовского моря. Уже 23 января 1919-го состоялся первый съезд представителей местных советов того региона, который дружно осудил петлюровщину и призвал к борьбе с ней. Вскоре положение изменилось, петлюровцы скукожились и отошли за Киев, а белогвардейцы-деникинцы вторглись в Донбасс.

События быстро развивались, и 12 февраля состоялся второй съезд в Гуляйполе, официальной столице махновщины, где постановлено было бороться с Деникиным и провести, как сформулировали анархистские комиссары Махно, «добровольную мобилизацию». Последнее выражение ярко свидетельствует о несответствии анархистской догмы с реальной жизнью.

Но белые приближались, на Красную Армию надежда была плоха (за ее спиной продразверстка с крутыми комиссарами), значит – надо посылать молодых участников недавней мировой войны и юных, необученных хлопцев в армию батько. Не все, конечно, хотели, многие уклонялись, но людей хватило. Сколько сошлось их под знамя «комбрига батько Махно», не ведали ни красная, ни белая разведка (это по обоюдным документам известно теперь совершенно точно), ни окружение самого атамана. (Как тут не вспомнить другого приметного персонажа гражданской войны Василия Чапаева, причем слова тут подлинные: «Я командовать приехал, а не с бумажками возиться!» да, народные вожаки «бумажонок» не любят, отчего так трудно порой изучать историю их деятельности.)

Итак, к началу весны 1919-го повстанческая крестьянская армия Махно в общем и целом сложилась. Ее бесспорный командующий, батько, уже представлен, как и его суровые атаманы, а также анархистские «комиссары». Ну, а сама-то армия, из кого она состояла, что собой представляла? И поскольку с весны того страшного для России рубежа махновцы начнут свою бесконечную междоусобицу, продлившуюся два с половиной года, неся жуткие потери и немыслимые кровопролития, есть прямой смысл рассказать о том воинстве – каким оно было на самом деле, а не по кинотелебеллетристике, только и известной читателям.

Любая партизанская армия должна быть очень подвижной, иначе она недолговечна. В тесных горных ущельях еще как-то можно отсидеться, но на безлесных равнинах только быстрые и смелые действия оставляют партизанам надежду на успех против любой регулярной армии. Войско Махно было подвижным, основа тут – тачанки как средство переброски бойцов и простейших видов пехотного вооружения (пулеметы, боеприпасы, гранаты и проч.). Конницу, как род войск, могущий вести, так сказать, правильные военные операции, Махно создать не удалось, исключая отдельные малочисленные группы, имевшие скорее не боевое, а охранное значение. Итак, основа боевых сил Махно – это пехота, посаженная на легкие повозки. Бывали в этих рядах и пушки, и даже порой бронепоезда или броневики, захваченные (у красных или у белых), но то частности, исключения.

Весьма пикантным вопросом для махновцев, официально исповедовавших анархизм, стала «демократия» в войске, прежде всего – пресловутая «выборность командного состава». Это была святая святых анархов; если привести воспоминания Аршинова-Марина или листы чудом сохранившихся махновских газет, то тут очень строго – никаких назначений!… Увы, то был просто вздор, ибо ни одна армия в мире не может вести боевые действия, руководимая «парламентами» – от ротного до полкового. Жизнь потребовала нарушения догм, и это неизбежно случилось: командиров частей и подразделений назначал сам батько или его приближенные, а кто не слушался, с тем разговор был краткий и решительный. «Комиссары» из числа анархов делали вид, что подобного не существует, и по-прежнему пописывали статейки о «вольной безвластной армии»…

В своем построении махновская вольница старалась как-то копировать правильное армейское устройство: роты, полки, порой даже «дивизии», создавались и подобия штабов и даже нечто вроде политико-пропагандистских органов. Много внимания, как и у всех противоборствующих сторон в гражданской, уделялось разведке и контрразведке. Возглавлял ее Виктор Белаш, близкий Махно человек и его земляк. Галина Андреевна его хорошо знала, рассказывала, что в качестве агентов он использовал преимущественно молодых женщин и девушек, хоть их числилось не так много, но сведения они добывали весьма ценные (подробностей тут она не привела).