100 великих женщин - Семашко Ирина Ильинична. Страница 79

ЛЕСЯ УКРАИНКА

Печальны глаза этой женщины, её лицо, измождённое, суровое, напоминает аскетичные лики святых и фанатиков. Вся её жизнь стала непрерывной борьбой с болезнями, за право остаться полноценным человеком, невзирая ни на какие обстоятельства. Читая её биографию, трудно поверить, что все это успела женщина, которая с детства была обречена на медленное умирание.

Леся Косач — настоящая её фамилия — выросла в семье украинских интеллектуалов. Родственники её принадлежали к знатным фамилиям и имели польские, боснийские, казацкие и греческие корни. Дядя Леси — Михаил Драгоманов — известный учёный, общественный и политический деятель, который впоследствии оказал большое влияние на племянницу, долгое время жил во Франции, а потом в Болгарии. В Париже он познакомился с И. Тургеневым и В. Гюго. Мать Леси, Ольга Петровна, писала стихи и рассказы, которые публиковались преимущественно за границей, по-видимому, не без помощи брата. Творчество её никак нельзя назвать выдающимся, но Ольгу Петровну это обстоятельство остановить не могло, и вскоре она даже обрела нечто вроде популярности под именем Олены Пчилки.

Девочка поначалу росла здоровой и весёлой. Мать самонадеянно решила не отдавать детей в школу, она сама выстроила программу обучения, поэтому Леся получила хотя и всестороннее, но беспорядочное образование, о чём впоследствии сама очень жалела. Очень рано девочка обнаружила способности к искусству. Тонкая ранимая её душа тянулась к музыке и поэзии. Природа щедро одарила её талантами. Уже в пятилетнем возрасте Леся прекрасно музицировала, и, по-видимому, если бы не болезнь, она могла бы стать приличной исполнительницей. В восемь лет девочка написала своё первое стихотворение.

Словно дав блеснуть лучику надежды и показав, на что способна, природа почти одновременно начала губительное наступление на маленькую Лесю. В январе 1881 года девочка заболела, её нестерпимо мучила боль в правой ноге. Вначале решили, что у неё острый ревматизм. Лечили ваннами, мазями, но безуспешно. В действительности это было начало той эпопеи, которую сама Леся однажды шутливо назвала «тридцатилетней войной» с туберкулёзом кости. Тогда в её глазах поселилась эта вселенская печаль, а все её творчество отныне было пронизано пессимизмом. После первой операции рука осталась навсегда искалеченной, и Леся поняла, что с музыкой, утешительницей и советчицей, ей придётся проститься навсегда.

Надо сказать, что родители сделали всё возможное, чтобы облегчить страдания больной дочери. Они ездили с ней к морю, обратились к народной медицине, наконец, отправились к немецким светилам медицинской науки, однако всё было тщетно. Болезнь ненадолго отступала, чтобы вновь заставлять Лесю отчаянно страдать. Месяцы она проводила в постели, не имея возможности встать. Но вместе с вынужденной неподвижностью росла её любовь к литературе, укреплялся поэтический талант, вызревали творческие планы. Её первое стихотворение было напечатано в 1885 году в журнале «Зоря» вместе со стихами Олены Пчилки, и называлось оно «Сафо». Да и о чём она могла писать, эта молодая девушка, проводившая свои дни на больничной койке и предающаяся романтическим мечтаниям над бесчисленными томами книг? Своей любви она ещё долго не узнает.

Знакомство с мировой литературой натолкнуло Лесю на мысль представить украинскому читателю выдающиеся произведения в переводе на родном языке. Сама она взялась переводить своего любимого Гейне, а по её инициативе несколько Лесиных знакомых объединились в творческую группу, которую назвали «Плеядой», с тем, чтобы заняться переводами. Девушка сама составила список из 70 имён, и хотя не все замыслы удалось осуществить, всё-таки их творческая группа многое сделала. Главное, из «Плеяды» вышли известные украинские литераторы.

В 1893 году во Львове появился первый сборник стихов Леси Украинки — «На крыльях песен». Это был общий праздник их семьи, особенно радовался отец, мягкий, добрый, любящий человек. Отношения с матерью у старшей дочери были напряжёнными. Можно себе представить, какие мучения испытывала больная девушка, желая любви, тепла, мужского участия. Однако Ольга Петровна ревностно относилась ко всякого рода дружбе дочери с молодыми людьми. Привязанность к матери усиливалась физической беспомощностью девушки, с другой стороны, всё возрастающая мелочная опека становилась невыносимой. И если можно было понять протесты матери против отношений Леси с Мержинским — молодой человек был сам смертельно болен и к тому же не слишком умён, — то совсем непонятно повела себя Ольга Петровна, препятствуя другому замужеству Леси.

Поэтесса тяжело переживала смерть Мержинского, к которому привязалась, несмотря на протесты родителей. За одну ночь она написала драматическую поэму «Одержимая», посвящённую своему потерянному навсегда другу. Сюжет этого произведения, как обычно, был связан с притчей. На этот раз в обработке Леси предстала библейская история. Поэма получила известность, да и сама Леся считала работу удачной: «…признаюсь, что я писала в такую ночь, после которой, верно, долго буду жить, если уж тогда жива осталась. И писала, даже не исчерпав скорби, а в самом её апогее. Если бы меня кто-нибудь спросил, как из всего этого жива вышла, я бы могла ответить: „J'en ai fait un drame“ [2] ».

Тридцати шести лет Леся встретила своего дорогого единственного друга Климента Квитка. Он везде сопровождал поэтессу, помогал ей переносить болезнь и вскоре просто стал необходим Лесе.

Квитка вырос в приёмной семье, куда постоянно приходила его родная мать с угрозами забрать ребёнка. По-видимому, психологическая травма детства всю жизнь не давала покоя Клименту. Он был недоверчив, малоразговорчив и потянулся только к Лесе, больной девушке, от которой, конечно, трудно было ждать обмана или измены.

Ольга Петровна не одобряла новой симпатии дочери. Она мотивировала свои чувства тем, что Климент не слишком приспособлен к жизни, не может стать опорой больной женщине, да и к тому же моложе Леси. В письме к сестре поэтесса писала: «Это уже, я вижу, начинается „материнская ревность“, но всё равно, быть может, для этой ревности, чем дальше, тем больше будет поживы, но своего отношения к Клёне я не изменю, разве только в направлении ещё большей душевной нежности к нему. Во всяком случае не мамины холодные мины могут нас поссорить. Только всё-таки это горько, и тяжко, и фатально, что ни одна моя дружба, или симпатия, или любовь не могли до сих пор обойтись без этой ядовитой ревности или чего-нибудь вроде этого со стороны мамы».

Недовольство Ольги Петровны на этот раз не остановило Лесю — она пошла своим путём, руководствуясь чувствами. Мать пыталась дискредитировать Квитка, пыталась внушить Лесе мысль, что молодой человек вовсе не из любви хочет жениться на ней, но дочь была непреклонна. Она заявила матери: «Надеюсь, что мы ещё будем одинаково понимать, что для меня счастье, а что горе — и этой надеждой утешаю себя».

Венчание всё-таки состоялось, и начались мытарства молодой семьи. Ольга Петровна оказалась права в одном — муж с трудом мог заработать нужные деньги. Лечение Леси требовало много средств. Поездки в Италию, Египет, к врачам в Германию и Австрию опустошали и без того скудный бюджет Квитка. Последние годы жизни Леся продавала всё, что могли купить, и всё же кредиторы одолевали супругов. Не спасала положение даже помощь матери. Однако несмотря на трудности, муж до конца жизни оставался преданным другом поэтессы. После революции он жил в лучах славы Леси Украинки и двадцать лет служил профессором Государственной консерватории имени Чайковского, председательствовал на собраниях, посвящённых памяти его жены.