Преступление не будет раскрыто - Семенов Анатолий Семенович. Страница 8

— Прекрасная вещь, — сказала Марина с неподдельным восторгом, разглядывая орхидею со всех сторон. Повернувшись к Олегу, посмотрела на него и, улыбаясь, прибавила: — Мне это очень приятно, сударь!

Олег смутился и даже слегка покраснел. Обычно прищуренные и спокойные голубые глаза его заблестели, и он, чувствуя неловкость, отвернулся к Ангаре.

— Ладно, — сказал он недовольно. — Нашли чем увлекаться. Пойдём, а то солнце уже высоко.

Теперь он не позволил ей нести рюкзак, а надел его себе на плечи и взял прежнюю свою ношу. Нагрузившись, подождал, пока она отеребит лишние побеги пижмы и сунет эти оранжевые балаболки в середину букета.

VII

Спускаясь по дороге в распадок, они заметили ещё с горы то место, где была раньше деревня. Возле самой реки стояли рядышком две ещё не разобранные печи: одна широкая, сложенная по-русски, крашенная голубой краской и с высокой трубой, издалека словно гусыня с длинной шеей, другая поменьше, видимо, банная, побелённая извёсткой и с низкой трубой, словно гусёнок с короткой шеей, вокруг их — остатки построек — огромные брусчатые столбы от старинных ворот и сараев и поваленные изгороди. Между ними вымахал бурьян в рост человека. Марина и Олег увидели старуху, которая зачерпнула в реке ведро воды и шла обратно через бурьян. Она шла по узкой тропинке, еле передвигаясь, отводя в стороны ветки, чтобы не сыпалось с них в ведро. Тропинка виляла, и порою был виден лишь её белый платок.

— Оказывается не все уехали, — сказал Олег. — Три халупы осталось. Если бы я знал, ночевали бы здесь. Это та самая деревня Ольховка, о которой я говорил, — пояснил он. — Были бы деньги, здесь можно бы подождать трамвая.

— Будем ждать, — сказала Марина. — Попрошусь без денег. К чёрту, тащиться по такой жаре.

— А если не пустят?

— Двинем дальше. Только не сейчас. Ради Бога — скорее в какой-нибудь погреб! Остались же, наверно, тут погреба?

Олег рассмеялся. «Жирок лишний кое-где, — подумал он, — вот и мучаешься».

— Вообще-то, смотря какой капитан, — в голосе его прозвучала нотка надежды. — Если поговорить, объяснить — пожалеют, наверно. А впрочем, — он резко переменил тон, — стоит ли? Мне не тяжело. Я обещал донести до места, значит донесу.

Марина подумала и ответила:

— Объяснять капитану ничего не будем. Возьмут — хорошо. Не возьмут — обойдёмся. Вечером проводишь меня. Там заночуешь. Сегодня какой день? Пятница, кажется?

— Суббота, — поправил Олег. — Пятница вчера была.

— Правильно, — поддакнула Марина. — Дни-то перепутались. К понедельнику успеешь вернуться домой, а деньги на дорогу я займу. Вещи, в крайнем случае, пока можно оставить у этой старухи. Кстати, давай поговорим с ней.

Марина подошла к старухе, которая уже выбралась из бурьяна и отдыхала, поставив ведро. Олег стоял в стороне и слушал их разговор.

— Здравствуйте бабуся. Вам помочь?

— Помоги, голубка. В гору, оборони Бог, как тяжело. Марина взяла ведро.

— Постой, отдохну маленько, — сказала старуха.

— Что же вы сами-то? — сказала Марина, поставив ведро на место. — Неужели некому воды принести?

— Старик ушёл рыбу продавать, а мнучик дома не ночевал. Шофёр он. Известное дело — шофёр. Подкалымил где-нибудь, а где калым, там и водка. Слава те Господи, что пьяный за руль не садится.

Старуха (на вид ей было лет 80) сняла белый в горошек платок, обнажив седые волосы, заплетённые сзади косичкой, как у китайца, и вытерла им вспотевший лоб. Лицо у неё было вытянутое, худое и глаза печальные. Скомкала платок и сунула в кармашек застиранного голубого фартука, оттопыренного на животе.

— На трамвай, что ль? — спросила старуха.

— На трамвай, бабуся. Только не знаем, попадём ли?

— Куда плыть-то?

— Мне вниз, ему вверх.

— Тебе ещё не скоро, девка. Чего так рано пришла? — вечером надо было. И вверх опоздал, дружок. Утром надо было.

— Что же делать до вечера?

— Пойдём ко мне, будем чай пить.

— Какой чай, бабуся! Нам бы прохладное место, где подождать до вечера.

— Вот, у Нифона, зимой и летом холодно, — сказала старуха, показывая лачугу с гнилой дырявой крышей и маленькими окнами, стоявшую в тени высоких тополей. — Ступай, парень туда, — сказала старуха, обращаясь к Олегу. — Отдыхай себе.

— А где хозяин? — спросил Олег.

— Нет хозяина. Вечером вернётся.

— Кто же отомкнёт дверь?

— Она не замыкается. Каку холеру там замыкать. Олег удивлённо пожал плечами и посмотрел на Марину.

— Иди к Нифону, — сказала она. — А я помогу бабусе и приду.

Из усадьбы, которая стояла. подальше и выглядела добротнее, донёсся лай собаки.

— А там кто живёт? — спросил Олег.

— Тоже бобыль, старик Налётов, — ответила старуха. — К нему не ходи. Собака не привязана и сам злее собаки.

Олег пошёл туда, куда ему посоветовали.

Дверь в избушку Нифона была закрыта, и вместо замка торчал ржавый гвоздь с загнутой шляпкой. Олег бросил тюки у порога, вытащил гвоздь и открыл дверь. Изнутри пахнуло свежестью и одуряющей смесью донника и богородской травы. Он переступил порог и остановился. На больших штырях, забитых у входа, висели ржавые уздечки, старый хомут со шлеёй и толстые верёвки. На скамье стояла дуга, разрисованная красными и синими полосами. На полу, на столе, на табуретках, и даже на кровати, застеленной черным суконным одеялом, были разбросаны тонким слоем какие-то травы. Пучки лекарственных трав торчали из всех щелей, особенно много их было между балкой и потолком.

Затенённая с солнечной стороны тополями, изба вросла в землю на два лиственичных бревна. От земли , сквозь покоробленный пол исходила прохлада. Для спасения от зноя лучшего места и искать бы не надо, но буквально некуда было ступить ногой. Олег вышел из избы, закрыл дверь и облюбовал себе укромное местечко в тени под навесом, где лежала охапка свежего сена. Проход к нему загораживала телега. Олег откатил её, разворошил сено и лёг в него, с наслаждением вытянув ноги и заложив руки под голову.

Под навесом с тревожным криком носилась ласточка, обеспокоенная присутствием незнакомого человека. Пожёвывая соломинку, Олег следил за её полётом вокруг гнезда, слепленного из мелких шариков грязи, пока не прилетела другая ласточка. Другая принесла зажатую в клюве муху и, упёршись хвостом в гнездо, повертела головкой вправо-влево. Желторотые птенцы пищали отчаянно, вытягивали шеи и лезли друг на друга, чуть не вываливаясь из гнезда. Наконец, она сунула муху тому, подкормить которого сочла нужным, и, сорвавшись вниз, с громким чириканьем вылетела из-под навеса и увлекла за собой первую ласточку.

По обе стороны гнезда висели на жердях связанные попарно берёзовые веники. Веников было много, хозяин любил, видимо, попариться в бане.

Послышались шаги. Олег повернул голову, и сердце его ёкнуло и заныло. К нему под навес шла Марина с прибранными волосами. Стоило сделать пустяк — привести в порядок волосы — и длинная тонкая шея её теперь была открыта, оттого плечи казались уже, фигура красивее и осанка ещё более гордой, чем прежде. Он вообразил на миг, как бы она выглядела во всём блеске, со вкусом одетая, и на сердце стало тревожно.

Марина несла в одной руке стеклянную банку с букетом цветов, в другой — старую хозяйственную сумку.

— Чего здесь разлёгся? — спросила она, остановившись перед Олегом и глядя на запачканную дёгтем телегу.

— Там негде ступить ногой, — Олег, не меняя позы покосился глазами на избу. — Хозяин сушит какие-то травы для лекарств. — Он что, шаман?

— Отстаёшь от жизни, — сказал Олег, выплёвывая соломинку. — Лекарственные растения испокон веков успешно применялись в народной медицине.

— Смотри-ка! Передовой какой, — удивилась Марина, ставя на телегу банку с цветами. Она вынула из сумки ещё одну стеклянную литровую банку с молоком и поставила рядом с букетом, постелила на сено еле живой, но тщательно выстиранный и выглаженный белый платок. — А я вот чего достала, — сказала она, выкладывая на платок разрезанную пополам краюху домашнего пшеничного хлеба, соль, аккуратно завёрнутую в бумажку, пучок зелёного луку и две эмалированные кружки.