Инквизитор - Семенов Сергей "Ssereys". Страница 133

«Сердце пути» являлось порталом. Запечатанными вратами, ведущими в Силиорд. И открывались эти врата при весьма специфических обстоятельствах – в тот самый момент, когда останавливалось сердце Инквизитора. Это была страховка Мудреца. Если Лард погибнет, его смерть откроет проход между мирами, и готовый к битве гелионт, прирожденный Сын Света, войдет в Творение, неся с собой благословенное очищение. Была в этом всем лишь одна проблема, – врата могли открыться лишь тогда, когда пришедший в Творение асур еще не разорвал Поток, связывающий реальности, что обычно происходило сразу, как только лорд Тьмы воплощался в новом теле. И перед Инквизитором в итоге вставал нелегкий выбор. Он мог встретить асура в бою и попытаться уничтожить его, рискуя при этом отдать Творение Тьме, или же погибнуть раньше, чем воплотится Ангот.

– И все же не понимаю, чего в этом такого страшного, – проговорил Олег, обдумав рассказ Дайланы.

Ларда с ними не было. Уединившись на втором этаже, он проводил обряд слияния, соединяя «Сердце пути» со своим телом. В чем заключался смысл обряда, никто не знал. Даже ведьма.

– В чем именно? – отвлекся от своих мыслей Борис, сидящий на подоконнике и беззаботно болтающий ногой, словно маленький мальчик.

– В том, что к нам придет Сын Света. Он ведь очистит мир от Тьмы. Причем, насколько я понял, он гораздо круче Ларда, – ответил Олег.

– Круче. Намного круче, – ответила Дайлана, стоящая тут же у окна. – Они – чистая энергия Света. Их тела сотканы из очистительного огня, священного и смертоносного. И если в Силиорде гелионты ослепительны и прекрасны, то в Творении… Как бы тебе объяснить… Просто представь себе, что каждый их шаг в этом мире, это взрыв маленькой ядерной бомбы. Даже камни горят, словно папиросная бумага. Каждая секунда пребывания Сына Света в нашем мире – это смерть тысяч людей, горящие города, кипящие океаны. Если Легионер приходит в Творение, то вместе с очищением он всегда несет боль и смерть.

– Даже священный огонь может обжечь, – вспомнил Борис чье-то древнее высказывание.

– На самом деле священный огонь жжет сильнее, чем какой-либо другой.

Со второго этажа спустился Лард. Он был совершенно обнажен и не стеснялся своей наготы. Впрочем, ни Дайлану, ни Хранителя с участковым факт наготы Инквизитора не смутил. Взгляды всех троих притягивало словно магнитом не к телу дэва, а к тому, что на нем было изображено. А изображено было немало. Татуировками оказалось покрыто едва ли не семьдесят процентов кожи Инквизитора. Некоторые бледные и едва заметные, некоторые небывало яркие, словно сделанные несколько минут назад. Символы, знаки, письмена. Армы. Боевые руны Силиорда. И среди них огромным золотым пятном выделялась одна, в виде большой семиконечной звезды, помещенная чуть ниже левого соска. «Сердце пути». Руна спасения. Руна смерти.

– Содом с Гоморрой случайно не его рук дело? – усмехнулся Олег.

– В Содом и Гоморру приходил я, – совершенно обыденным тоном ответил дэв. – В разное время и совсем не так, как это описано в ваших священных книгах. Я превратил эти проклятые города, наполненные Тьмой, в пепелища. Но это ничто по сравнению с тем, на что способен гелионт. Легионерам запрещено пересекать Великую Границу, но если однажды врата откроются для Сына Света, будьте готовы исчислять погибших миллионами. Он не будет выбирать. Он просто устроит в этом мире апокалипсис. Возможно, тот самый, что приснился однажды камперу Иоанну.

– И зачем же тогда нам вызывать его? – задал вполне справедливый вопрос участковый. – Не понимаю.

– Потому что не знаешь разницы между огнем гелионта и Тьмой. Поверь – смерть в этом мире – не самое страшное. Самое страшное – жить в мире, где безраздельно правят асуры и где ты – вечный раб, которому уже не суждено попасть в. Свет.

– А может быть, Творцу просто жалко отдавать грядку морковки прожорливым соседским кроликам? – встрял в разговор Борис.

Олег в недоумении посмотрел на него. Он до сих пор ничего не знал про грядки Господни, на которых Творец выращивает души, чтобы использовать потом их энергию в своих целях.

– Жаль, что ты видишь это так, – осуждающе покачал головой Лард и принялся не спеша одеваться.

– Вижу, как могу, – ответил Борис.

– Если проживешь достаточно долго и не уйдешь во Тьму, однажды ты переменишь свое мнение. И даже не заметишь, как это произошло.

Слова Инквизитора звучали как обещание.

– Дайлана прожила шестьсот лет. Но она думает так же, как и я, – попытался спорить Борис.

– Ты действительно так считаешь? – улыбнулся Лард. – А теперь вспомни события последних дней. Стала бы она так рисковать собой, считая, что Творец – это всего лишь ненасытная тварь, пожирающая человеческие души. Посмотри на нее и скажи, что я не прав.

Борис взглянул на Дайлану, стоящую рядом с ним. Такую худую, бледную, измученную девушку, которую он каким-то чудом выдернул из лап смерти и которая готова была принять ее. Почему? Потому что она уже видела разницу! Действительно видела!

– Ладно, проехали, – раздраженно отмахнулся Борис – Дальше-то что?

– А дальше я исполню свое предназначение и отправлюсь на Инквизицию, – спокойно ответил Лард. Потом он перевел взгляд на Дайлану: – Ты поможешь мне.

Он не просил и не спрашивал, он утверждал.

– Я готова, – ответила ведьма.

Она уже догадывалась, что именно нужно от нее Инквизитору, и была готова к этому. С самого начала Дайлана была готова бесконечно искупать свою вину за совершенную ошибку.

– Ты что, пойдешь с ним? – забеспокоился Борис, ощутивший страх и волнение, зародившиеся в душе ведьмы.

Как же плохо быть эмпатом!

– Нет, – ответила Дайлана.

Повернулась к Борису, осторожно провела рукой по лицу Хранителя, нежно касаясь едва начавшего затягиваться рубца от пули на его щеке. Впоследствии здесь должен остаться шрам. Память о ране, нанесенной Чистым металлом Силиорда. Напоминание, что дархи тоже смертны и в них тоже течет кровь.

– Тогда почему ты так боишься? – спросил Борис.

– Я не боюсь. Это нечто другое, – ответила девушка.