Противостояние - Семенов Юлиан Семенович. Страница 90

– Вас понял, ухожу на пятнадцать градусов вправо…

– Я тебе уйду, – усмехнулся Кротов и п о щ е к о т а л дулом седой висок командира. – Прямо!

– Я не знаю, что впереди… Может, горы…

– Опускайся вниз.

– Не буду я гробиться, – озлился пилот и чуть заметно нажал на педаль; самолет повело вниз, Кротов почувствовал, что его отрывает от пола, он вцепился рукой в ворот командирской куртки, закричал:

– Ты что, сука?!

– Яма это, – ответил пилот и выровнял самолет, взяв еще круче вправо.

– Алло, алло, борт, вы следуете в направлении границы, говорит служба погранзоны, дайте вашу волну, выходите на связь по двенадцать сорок, как слышите, прием?

– Что отвечать? – спросил пилот.

– Молчи.

– Алло, алло, борт, вы в пяти километрах от границы, немедленно поверните назад, алло, как слышите?!

– Молчи, – повторил Кротов шепотом, – молчи, пилот, молчи…

…И вдруг в наушниках возник жесткий голос с иностранным акцентом:

– Со стороны России в воздушное пространство вторгся самолет, пассажирский, типа АН-2. Команда, вы слышите нас?

– Отвечай, что слышим, – сказал Кротов.

– Да, мы слышим вас.

– В связи с чем отклонились от курса и нарушили воздушное пространство? Ложный ответ позволит нам применить особые меры.

Кротов перехватил воздух, только сейчас почувствовал, как тяжело дышать:

– Отвечай: мы просим посадки.

– Я так не отвечу.

– Отвечай, гад, как я говорю!

– Ну, сволочь, ну, гад, – ответил командир. – Я им скажу, что меня принудили так лететь. Силой.

– Хорошо, ответь, что на борту пассажир, выбравший свободу.

Командир покашлял, сказал в микрофон:

– На борту находится пассажир, вынудивший меня пересечь границу. Наш борт принадлежит Аэрофлоту Советского Союза.

– Если на борту есть убитые, мы не разрешим посадку и не примем вас…

– Отвечай, что ни убитых, ни раненых нет.

– На борту убитых нет, – ответил командир.

– Предупредите того господина, который заставил вас пересечь границу, что он предстанет перед нашим судом – в любом случае.

– Хорошо, я передам. Да он сам все слышит.

Кротов сказал:

– Я готов предстать перед их судом, передай им, но прошу гарантии, что я не буду выдан Советам.

– Он готов предстать перед вашим судом, но требует, чтоб вы не выдавали его Советам.

– Ждите нашего ответа.

– Сколько ждать, у меня горючее на исходе…

– Ждите нашего ответа, – монотонно повторили с земли.

– А мне куда идти? – устало, безликим голосом спрашивал молчащую землю командир. – Вперед или круги давать? В каком радиусе, направление дайте, эшелон, высоту, параметры.

– Кружите, не спускаясь к земле, из облачности не выходить, в случае, если пойдете самовольно по курсам сорок три или сорок пять, вынуждены будем открыть огонь…

– База, – вслух сказал командир, – боятся.

Кротов стремительно обернулся, почувствовав на себе взгляд; штурман действительно пытался подняться, завороженно глядя на спину Кротова. Тот, выругавшись, снова ударил парня.

– Ну скотина, – сказал командир, – ну, нелюдь… Если убил – отдадут тебя там, под расстрел отдадут, гадюку, как такого земля носит.

– Не убил, – ответил Кротов, оглянувшись, – дышит. Я оглушил его.

– Борт русского самолета, в случае если у вас нет жертв и человек, желающий просить политическое убежище, не применял огнестрельное или холодное оружие, он будет судим, но выдан России не будет. Берите курс двадцать четыре и начинайте снижение, не уходя из того сектора, в котором сейчас находитесь.

Когда облака кончились, Кротов увидал горы, одни горы, а в горах две узкие взлетно-посадочные полосы. У левой, в самом ее конце, стояло два маленьких аккуратных коттеджа, увитых виноградом.

– У девки оружие есть? – спросил Кротов, кусая губы.

– У кого?

– У проводницы?

– Нет.

– Если есть – пристрелю, и меня оправдают, самооборона.

– Нет у нее оружия.

Когда самолет, вздрогнув, остановился и Кротов увидел, как высокий мужчина в элегантном костюме неторопливо отделился от группы и двинулся к самолету, счастье сделало его горячим, словно вошел в парную с мороза.

– Подними руки, – сказал он командиру.

Тот послушно руки поднял. Кротов, не выпуская из левой руки пистолет, достал из кармана веревку с заранее заготовленным кольцом, продел обе руки командира в это кольцо, затянул его, обмотал кисти еще несколько раз, сунул пистолет в карман, завязал веревку своим особым узлом, парашютным, геленовским, надежным; пятясь, подошел к двери, распахнул ее, резко обернулся: навел пистолет на пассажиров, не вынимая левой руки из кармана.

– Граждане, сейчас вы улетите домой. У кого из мужчин есть ножи, встаньте.

Поднялся старик, который уступил место женщине с девочкой.

– Брось на пол, – сказал Кротов.

Старик достал из кармана перламутровый перочинный ножик, бросил его и сказал:

– Пес!

Кротов медленно, тяжело ступая, пошел сквозь замершую тишину салона в хвост, взял свой чемодан, где под инструментом хранилось золото и бриллианты из магазина с е с т р и ц ы, открыл дверь.

Внизу, улыбаясь, стоял мужчина.

– Спрыгните? – спросил он с каким-то странным акцентом.

Кротов ответил:

– Спрыгну. Только сначала покажите мне свой паспорт.

– Военнослужащие сдают свой паспорт, – ответил мужчина. – А вы свой паспорт бросьте мне, я хочу его внимательно посмотреть.

Кротов, не опуская пистолета, достал из кармана паспорт и бросил его к ногам мужчины.

Тот поднял, раскрыл: Милинко…

– Прыгайте, господин Милинко, – он протянул ему руку, – прыгайте.

– Все равно покажите ваш документ. Любой.

– Хай! – крикнул кто-то из тех, что стояли поодаль.

Кричали не по-русски. Кротов ничего не понял, но он часто слушал их радио, голос подействовал на него завороженно, как и р а с к о в а н н о с т ь людей, стоявших неподалеку от длинной машины. За рулем сидели рослые парни и, лениво жуя резинку, смотрели на происходящее.

Мужчина пожал плечами, повернулся и пошел, бросив паспорт Кротова на теплые плиты взлетной полосы.

– Эй! – крикнул Кротов. – Вы чего?!