ТАСС уполномочен заявить - Семенов Юлиан Семенович. Страница 20

— И…

— И продолжал ремонт машины Ольги Винтер.

— Поработайте с Шаргиным. Вы уже выяснили, какие документы попадают к нему из спецхранений?

— Да. Попадают те самые, которыми так интересуется Лэнгли.

А Шаргин тем временем стоял на перекрестке Арбата и Смоленской, у выхода из «гастронома», нервничал. Заметив машину с дипломатическим номером, он шагнул с тротуара, приветливо помахал рукой человеку, сидевшему за рулем, тот притормозил, они поздоровались, поговорили несколько минут, причем услышать их разговор нельзя было, ибо Шаргин, опершись на дверцу, склонился к водителю.

А потом подъехал — на машине Ольги Винтер — Парамонов и запарковал «Жигули» рядом с дипломатической машиной. Когда иностранец попрощался, Шаргин сел к Парамонову; заехав на Преображенку, в дом семь, они забрали двух девушек, отправились в ресторан «Русь», а оттуда на холостяцкую квартиру Шаргина, где и провели ночь…

Константинов

— Что касается Шаргина, то он разговаривал с Ван Зэгером, представителем «Трэйд корпорэйшн», это его партнер, — сказал Проскурин.

— Что-нибудь тревожное по этому партнеру поступало?

— Чистый торговец. По нашему мнению, он не связан со спецслужбами.

— А что за девицы были с Парамоновым и Шаргиным?

— Кочегары.

Константинов надел очки на кончик носа, посмотрел на подполковника вопрошающе.

— Кочегары, — повторил тот. — Одна кончила текстильный техникум, другая — пищевой, обе из Ростова, перебрались в Москву, в рабочей силе дефицит, хоть черта пропишут временно, и общежитие дадут, этим дали однокомнатную квартиру на двоих. День — дежурство, два — гуляют.

— С кем гуляют? — поинтересовался Константинов.

— Мы только-только их установили, Константин Иванович, начинаем изучать.

— А вам не кажется, что дело разрастается, как снежный ком, и это очень плохо, а?

— Ничего не поделаешь, факты. А факты — упрямая вещь.

— Память у вас хорошая, — заметил Константинов, — но, несмотря на факты, мне это разрастание не по душе. Люди — не снег, «людской ком» — категория страшная, вам не кажется?

…Когда Проскурин, закончив доклад и утвердив план мероприятий, вышел, Константинов набрал номер телефона Ольги Винтер.

— Здравствуйте, чемпион, — сказал он. — Ваш ученик приветствует вас. Боюсь, что завтра опоздаю на корт: у меня «жигуль» забарахлил, ехать в «сервис» — потерять день, а хорошего мастера нет…

— У меня есть. Только он не возьмет у вас денег, если скажете, от кого пришли. Купите ему «Пшеничной», а еще лучше «Джин». Карандаш под рукой?

— Пишу.

— Парамонов Михаил Михайлович. Только по телефону не говорите, что по поводу ремонта…

— Бедный Парамонов боится, — улыбнулся Константинов.

— Их поколение — трехнутое, всего боятся.

— Вы, кстати, поговорили со своими знакомыми африканистами?

— Пока — плохо. Не хотят с вами беседовать, идеи берегут для статеек, сквалыги чертовы. Вы вражеские голоса слушаете?

— Когда как.

— Вчера Лондон передавал занятный комментарий о Нагонии; рубите голову — они готовят десант, очень похоже на Конго, слова почти такие же.

— Они — десант, а мы — нашу помощь, у нас же договор, — сказал Константинов, точно ответив на тот вопрос, который ЦРУ задавало своему агенту в последней шифровке.

На другом конце провода замолчали.

— Вы что, Оля?

— Ничего, прикуривала.

— А вы разве курите?

— Начала.

— Когда?

— Сегодня… Ладно, звоните Парамоше. Я его предупрежу. И приезжайте завтра на корт, мне интересно говорить с вами.

— Мне тоже.

— Не напрашивайтесь на комплимент, вы очень резко мыслите. Если бы я так вот написала: «Они — десант, а мы — нашу помощь», — мне бы руки вывернули.

— Кто?

— Шефы.

— Почему?

— «Нельзя так резко, вы не правительство, противник только и ждет такого признания…»

— А чего ж ему этого ждать, когда такой пункт записан в договоре, а договор опубликован в газетах…

— Мне на это возражают, что договор будет разорван сразу же, как только произойдет путч. Мы тогда не сможем оказать помощь, это будет нарушением международного права…

— Неверно, — сказал Константинов, напряженно обдумывая, стоит ли продолжать разговор или целесообразней подготовиться к нему — во время завтрашней игры на корте. — Неверно, — повторил он, — ибо свержение законного правительства в Нагонии возможно только при участии сил извне: это — главное нарушение международного права. Ладно, спасибо за Парамонова.

Парамонов пожал руку Константинову, вышел с ним во двор гаража, оглядел «жигуленок», поднял крышку капота, потрогал провода:

— Оля сказала, что у вас сложное повреждение… А у вас провод перетерся, поэтому глохнет. Если за границу ездите, купите бошевский набор, отменная штуковина, умеют буржуи облегчать жизнь мастеровому человеку.

— Это могут, — согласился Константинов. — У вас очки есть? Я никак не разгляжу, что там у меня случилось, очки на работе забыл…

— Мои очки в конторке, — ответил Парамонов, — они мне ни к чему, я теперь линзы ношу…

— Что?

— Контактные линзы — ползарплаты встали за границей, зато никаких забот.

И он рассмеялся, сытно и широко, и пахло от него водкой.

— У вас в буфете будем пить или зайдем в кафе? — спросил Константинов.

— Да не за что пить-то, товарищ дорогой, и потом, у нас сухой закон, директор фирмы гипертоник, сам не пьет и всех держит в черном теле, ефрейтор, а не человек. Когда что серьезное будет — приезжайте, помогу, ради Ольги каштан из огня вытащу. Она мне сказала, вы в Луисбург едете?

— Да. Передать что? Или привезти?

— А вы по какой части?

— По юридической.

— Как понимать?

— Я еду шаргинские поставки узаконивать.

— Знаете Леопольда?

— По фамилии…

— Святой человек. Мцыри. Нет, я почему спросил, от кого едете… Может, подумал, поспособствуете: на полжигуля скопил, надо на вторую половину собрать. Я бы еще годика на два поехал поработать за кордон. Леопольд обещает, но, знаете, человек он маленький, экономист всего лишь, а у вас на лице значение написано.

— Это как?

— А не объяснишь, это только почувствовать можно.

— Давно вернулись из командировки?

— Недавно.

— Страна интересная?

— Ничего. Там что хорошо? Можно радиоаппаратуру по скидке брать, прямиком из Гонконга. Текстиль неплохой. Обувь, правда, дрянь. Говорят, в Испании обувь дешевая, за десять баков 3, говорят, можно классные баретки взять. — Парамонов закрыл капот. — Все, можете спокойно ездить, но бошевские провода все-таки возьмите, горя знать не будете.

— Спасибо за совет. У вас тут воды холодной нет?

— В буфете есть минералка.

— Там какая? Мне только «Славяновскую» можно, язвенник.

— А черт его знает, какая у них. Какую завезут. Олечке привет передавайте, пусть не гоняет только, больно уж лихо ездит…

— Передам. Вы ее учили ездить?

— Нет.

— Муж?

— Он был против. Очень боялся, что она попадет в аварию, там же носятся по-страшному, не то что у нас.

Константинов достал из портфеля бутылку «Джина», протянул Парамонову:

— Спасибо, Михаил Михалыч.

— Да будет вам, — ответил тот, но бутылку, оглянувшись по сторонам, взял.

— Я, по-моему, с Зотовым встречался, — сказал Константинов, садясь в машину. — Он чуть прихрамывает?

— Да.

— Хороший мужик?

— Дерьмо. Правильно Ольга сделала, что ушла от него.

— Почему?

— Зануда. То ему не так, это не так. Я его машину последнее время отказывался смотреть. Придирается, проверяет, словно с каким прохиндеем имеет дело: принюхивается, как орудовец. Так одним стакан мешает, дуреет один со стакана, а другому это колера в глазу прибавляет, работа идет ладней.