Экстрасенс - Воскобойников Валерий Михайлович. Страница 80

Они снова сидели допоздна в полутьме лабораторного корпуса, по очереди вглядываясь в окуляр микроскопа, время от времени включая электрический чайник и опуская очередной пакетик «липтона» в фарфоровые кружки с кипятком.

Данные эксперимента подтверждали предыдущие графики Николая и наводили обоих на кое-какие новые мысли.

Владлен Парамонов готовил очередное письмо. В детективных американских фильмах злодеи для этой цели все еще продолжают вырезать из газет буквы, а потом наклеивают их с помощью пинцета на лист бумаги. Это подтверждает мнение о том, что и в самой продвинутой стране далеко не все успели овладеть компьютерной грамотностью. Владлену тоже не сразу пришла мысль использовать в качестве инструмента шантажа принтер.

Хирург, который обещал прооперировать и лечить матушку, сказал вчера четко: пять тысяч баксов. И взять их Владлен мог только у этой телевизионной сучки. Но она, известив его о согласии, опять отмалчивалась. Хотя, в его представлении, выложить пять тысяч баксов ей было все равно что ему чихнуть.

Это он, пашущий на фирму, да еще играющий по заданиям Андрея то в водопроводчика, то в газовщика-электрика, не то что на приличную иномарку не заработал, даже на лечение собственной матери.

И хотя Андрей имел к ним кое-какое родственное отношение, он насчет денег был скупее скупого рыцаря.

«Напущу на тебя Андрея – не пять, пятьдесят захочешь отдать, – думал Владлен, составляя письмо, – всю жизнь будешь слезы наматывать!»

Однако слезы были ему не нужны, а нужны баксы.

Что там делал Андрей с теми дамочками, к которым посылал Владлена, – было неизвестно. Владлен не влезал в его дела, помня, что знание – не обязательно свет, но иногда и срок.

Несколько дней назад, зайдя в магазин ритуальных услуг по работе от фирмы, он незаметно приватизировал у них со стола несколько бланков. И теперь внутренне хохотал, представляя, как эта сучка Анечка будет читать его послание, напечатанное на похоронном бланке.

Послание он, по обыкновению, вложил в ее почтовый ящик и стал ждать.

Уже две недели, как Анна Филипповна Костикова, перестав получать письма от Костика, старалась гнать страшные черные мысли. Если бы не шантажист, она бы уже давно была в Чечне или в каком другом месте – может быть, в Назрани или в ростовском госпитале. Днем на работе она держалась. И только верной подруге Ленке Каравай раскрывала тот ужас, который поселился в душе.

– С солдатами только и делают, что гоняют по стране туда-сюда, тут не то что матери написать, от собственного имени отвыкнешь! – в который раз успокаивала верная подруга.

Ленка и стала первым человеком, перед которым Анечка раскрыла свою страшную и стыдную тайну, показав одно за другим письма от шантажиста. Это случилось после того, как она вытащила из почтового ящика конверт с приглашением зайти в похоронное бюро.

В тот момент она прислонилась к стене и не смогла разобрать ни одной буквы на толстом желтоватом листе бумаги, – перед глазами у нее плавали темные круги. Потом она собралась, прочитала, сообразила, что это – всего-навсего очередное послание шантажиста.

Но страшная надпись на бланке стала для нее ясным сигналом судьбы. Тогда она и решилась рассказать все подруге.

– Ладно, в подробности не вдавайся, – хмуро перебила Ленка плачущую Анечку. – Что-то такое я предполагала давно. Уж слишком вы выделялись!

– Это все я сама, все сама наделала! Я же его тогда спасти хотела! – продолжала рыдать Анечка. – И я его люблю, люблю! Понимаешь. Если бы только как сына!..

Ленка полезла в сумочку, нашла там валидол и протянула большую круглую таблетку Анечке:

– Кончай свои истерики. Положи в рот и соси.

– Ты меня теперь презирать будешь? – спросила Анечка с отчаянием в голосе.

– Иди ты со своим презрением знаешь куда?! Не судите да не судимы, понятно? Думаешь, я раньше не догадывалась? Или что, думаешь, все уж всегда такие безгрешные? Главное – лишь бы этот подонок свою запись в прессу не пустил. Сколько не хватает, чтобы заплатить этому подонку, – три тысячи? – переспросила она по-деловому.

Ленка заставила Анечку вымыть холодной водой лицо, а сама стала кому-то названивать.

– Есть у меня один мужик, он ради меня готов по стене размазаться. Думаю, не откажет, – объяснила она.

Но человек этот оказался в отъезде и ждали его через несколько дней.

– Ладно, не бери в голову. Ответь своему подонку, что через неделю он точно все получит, – успокоила Ленка. – Месяца на три я займу, а за это время найдем, у кого еще перезанять. И ты кое-что получишь за свои Соловки. Выкрутимся, подруга. Заплатим, и лети сразу в эту самую Назрань.

Но человек, который был где-то в отъезде, задерживался, его ждали со дня на день. Ленка ей звонила каждый день.

От шантажиста тоже пришло очередное послание. Опять на бланке бюро ритуальных услуг. Он требовал деньги до конца недели.

– Хочешь, я сама с этим подонком встречусь и все скажу, что о нем думаю? Или просто глаза ему выдеру, чтоб не совал их, куда не надо?! – предлагала верная подруга.

Анечка готова уже была согласиться. Но тут в ее жизнь ворвались события, которые обрушили все.

Ждать и надеяться на письма стало уже попросту невозможно, и Анна Филипповна, решившись, позвонила в военкомат. Со студии. Ей ответил дежурный. Спотыкаясь, она стала объяснять:

– Вы понимаете, такого ни разу не было: он писал мне каждый день. Может быть, послать запрос?

Дежурный, перебив, дал номер телефона, по которому тут же ответил внимательный голос.

Она объяснила и ему.

– Не волнуйтесь, – стал успокаивать тот, записав номер части. – Части теперь все время перемещаются, и почте за ними не угнаться. Кстати, как раз в эту часть мы вчера посылали запросы на двух ребят. Так что не вы одна.

Он записал ее телефоны, и домашний, и студийные.

– Как ответ получим, я сам вас оповещу, – пообещал он. – Уверен, что с ребятами там все в порядке.

С тем она и пошла на передачу.

Анна Филипповна сидела за овальным столиком в состоянии расслабления и одновременно особой собранности. Перед нею лежал сценарный план. В нем были перечислены по порядку сюжеты, а также их авторы. Все это и без бумаг держалось в ее голове, но таков уж был порядок. Через несколько минут заканчивался выпуск центральных новостей, и в ту же секунду в кадр входила она.