Экстрасенс - Воскобойников Валерий Михайлович. Страница 84

И опять она разговаривала бодрым поставленным голосом. В том смысле, что и рада бы и благодарна за внимание, но занята.

– Тогда послезавтра, еще лучше, – настырничал поклонник. – И я раньше освобожусь. Погуляем до спектакля, посидим в ресторанчике. Или лучше после спектакля.

Надо было соглашаться, чтобы он отстал, – какая теперь разница, если она осуществит задуманное. Но даже в мнимом согласии была бы доля измены. Этого Анечка допустить не могла.

И она отвечала в своей легкой манере, что – увы – послезавтра тоже занята, такова ее работа.

– Давайте договоримся, что мы пока ставим многоточие в нашей маленькой тайне, а я завтра вам позвоню, – не унимался поклонник.

Наконец отстал и он. И тогда Анечка приступила к выполнению своего плана.

Анна Филипповна взяла большой конверт, написала на нем фломастером: «5 тыс. долларов» и вложила туда две свернутые газеты. Этот конверт она заклеила и оставила в своем почтовом ящике внизу, в подъезде.

У них под лестницей было нечто вроде открытой кладовки. Там стоял небольшой дощатый ящик, крашенный зеленой масляной краской. Женщины, которые приходили убирать дом, хранили в нем под замком ведра, тряпки, порошки. Рядом стояла палка, на которую они насаживали швабру. Летом на этом ящике постоянно жила большая серая кошка. Куда кошка уходила зимой – никто не знал.

Анечка спустилась на лифте, отошла к уличной двери и посмотрела в сторону ящика. Под лестницей была темнота, и в ней ящик как бы растворялся.

Это место и стало ее засадой. В руке у нее был тот самый нож с большой пластмассовой ручкой, которым они с Костиком резали хлеб. Она села на ящик, прислонилась к стене и, всматриваясь в лицо каждого входящего – подъезд освещала свисавшая с потолка тусклая электрическая лампочка, – стала представлять, как она сделает все задуманное.

К лифту, даже не взглянув на свой почтовый ящик, еле передвигая ноги и натужно дыша, прошла старуха с палкой с третьего этажа. Анечка так и не знала ее имени, знала лишь, что дети ее несколько лет назад оставили, уехав в Америку.

Потом появилась юная пара. Они недавно переехали, видимо, родители купили им квартиру. Эти, наоборот, долго копошились у ящиков, потом, в ожидании лифта, стали целоваться.

Прошли двое мальчишек-близнецов с рыжим длинноухим спаниелем.

Все эти люди точно не подходили под шантажиста. Они даже, каждый чем-то своим, напоминали ее Костика. Но Анна Филипповна старалась об этом не думать, чтобы не расслабляться. Она терпеливо сидела со своими горькими мыслями. И четким планом.

Потом она вспомнила старую чеченку, которая обещала беречь пустую могилку на холме. И мысленно перед ней извинилась. Для чеченской женщины тот холм – родное место. И даже, когда она уйдет из жизни, кто-то все равно станет вспоминать о ее сыне. А что толку Анне Филипповне с чужой могилы на чужой стороне. На этом холме терзали ее Костика, надругались над ним. А потом сожгли и разметали взрывом его тело. Может ли после всего этого такой холм быть для нее святым?

Наконец появился он. Странно, но что это – именно он, она поняла сразу. Даже когда он еще не сунулся в ее ящик.

Но он сунулся, сначала пропустив мимо себя спускающихся по лестнице людей. Это был человек с их же лестницы, с верхних этажей, и его почтовый ящик находился на стене напротив. Анна Филипповна, слегка перегнувшись, проследила, как он, порывшись, достал из кармана ключик – ключики у многих жильцов подходили к ящикам друг друга, – просунул его в отверстие, повернул, а потом стал шарить рукой в глубине ее ящика, пытаясь вытащить большой толстый конверт, который она так старательно заклеивала.

Стараясь ступать быстро, но тихо, с ножом в руках, она появилась перед ним, и в этот момент он тоже повернул к ней свое круглое, тупое пустоглазое лицо. Конверт был уже при нем. И он хотел скорее запихнуть его под куртку.

– Так вот ты какой! – сказала она и почувствовала, что у нее перехватывает дыхание. – Тебе наша грешная любовь понадобилась!

– Ты чего?! Ты чего?! – спросил было шантажист, увидев в ее руке непомерно большой нож, но все понял, прижался к ящикам и, скребя по ним спиной, стал медленно-медленно сползать на пол.

– Стой смирно! – скомандовала она.

И он, вдруг послушавшись ее приказа, выпрямился. Она посмотрела в его мерзкое поросячье лицо и увидела, как у него от страха трясутся толстые губы.

– Да, у моего мальчика была грешная любовь. А теперь нет никакой! Из-за тебя! Никакой нет! И жизни – тоже нет, – повторила она яростно.

У нее снова все стало множиться и расплываться в глазах и, торопясь, неловко, Анна Филипповна сунула огромный нож туда, где, по ее представлению, шантажист должен был иметь сердце.

Мгновением раньше у Владлена от страха подогнулись ноги, и он рухнул на грязный от уличных следов пол, прямо рядом с нею.

Она не стала даже проверять, жив он или мертв. Ощутив неожиданное блаженство, Анна Филипповна крутила в руках свой нож, и электрическая лампочка, свисавшая с потолка, отражалась в его лезвии желтыми лучами.

С последним в ее жизни делом было покончено. Теперь оставалась она сама. Оставалось справиться только с собой, чтобы уйти туда, куда ушел ее Костик, чтобы догнать его и снова встать с ним рядом.

Оттуда не возвращаются. Но это и хорошо – там их никто уже не разлучит никогда.

И с блаженной улыбкой она нацелила кухонное орудие себе в грудь.

Мистер Бэр был чрезвычайно доволен результатами экспериментов. Они совпадали с его собственными, полученными на Аляске. Это подтверждало его же гипотезу о том, что цикл развития клеток подводных растений зависел не только от степени освещенности и температуры среды, но и от лунного цикла. Примерно о том же писал в своих статьях и Николай Николаевич. Параллельно они поставили эксперимент с водорослями, которые поощряли деятельность бактерий, разлагающих нефтяные пятна, что было чрезвычайно важно для экологии Севера.

– На Аляске мы с вами продолжим эксперименты и представим общую монографию.

Бэр говорил о совместной работе как о деле решенном.

– Думаю, вы не станете протестовать, если несколько солидных ученых рекомендуют эту нашу работу по линии программы ООН.