Повесть о фронтовом детстве - Семяновский Феликс Михайлович. Страница 5

– Да.

Он шомполом стал чистить ствол.

– А мне можно почистить? – попросил я.

– Почему же нельзя?

Витя оторвал кусок от своей тряпочки и протянул мне вместе с затвором. Я старательно тёр его белую сталь, хотя на ней не было ни одного пятнышка. Мы с Витей вычистили весь автомат, собрали его.

Разведчики смазали ружейным маслом старые автоматы, сложили в ящик. Пётр Иваныч и дядя Вася забили крышку, и два бойца унесли его.

Разведчики занялись новыми автоматами, оттирали их от смазки.

– Пристрелять бы, пока время есть, – озабоченно сказал Пётр Иваныч. – А то в чужого прицелишься, в своего попадёшь.

– Тут овражек недалеко – подходящий для такого дела, – посоветовал дядя Вася.

– Порядок. Приготовь, Егорыч, упоры. И щиты нужны.

Дядя Вася нашёл в доме большой кусок фанеры, разрубил его надвое, подстрогал края, приделал по две стойки, туго набил сеном два вещевых мешка. Пётр Иваныч на каждом щите начертил прямоугольник.

– Всем каналы стволов протереть досуха, – приказал он разведчикам.

В овраге Пётр Иваныч попросил Витю:

– Отмерь пятьдесят метров.

Тот пошёл к краю, считая шаги. За ним дядя Вася понёс щиты. Витя остановился, воткнул стойки в мокрую землю.

– Приводить к нормальному бою буду я и Витёк, – сказал Пётр Иваныч.

Он свободно лёг на плащ-палатку, широко раскинул ноги и обхватил руками автомат. Глаза его стали холодными, возле рта появились жёсткие морщинки. Витя расправил складки гимнастёрки под ремнём, лёг на другую плащ-палатку. Спокойно и недолго целясь, они сделали по четыре выстрела и пошли к щитам. Мы – за ними. Пётр Иваныч мелком отметил пробоины:

– Кучность нормальная. Средняя точка попадания в центре. И у тебя, Витёк, порядок. Давай другие автоматы.

Теперь Пётр Иваныч стрелял из автомата дяди Васи, а Витя – из автомата Яшки. Они снова сделали по четыре выстрела, отметили пробоины, потом отвёртками немного подвинтили мушки и повторили стрельбу.

– Полный порядок, – сказал Пётр Иваныч, когда постреляли из всех автоматов.

По щитам очередями начали стрелять другие разведчики.

Я так нетерпеливо смотрел на Витю, что он понял:

– Пострелять хочется?

– Ага. Только можно из вашего автомата?

– Ложись! – скомандовал Витя.

Я упал на плащ-палатку и схватился за автомат. Витя лёг рядом:

– Ноги пошире раскинь. Переводчик у нас на одиночном? Правильно. Отводи рукоятку назад. Смелее. Щёку – к прикладу. Мушку видишь?

– Вижу.

– А прицел?

– Тоже.

Глаза у меня почему-то слезились, мушка прыгала и расплывалась.

– Вершина мушки и вот эта планка должны быть на одном уровне. А ну-ка попробуй. Получилось?

– Да, – соврал я.

Витя хитро посмотрел мне в глаза, поправил автомат, чтобы он ровнее лежал на вещевом мешке, и разрешил:

– Можешь стрелять.

Я хотел, как Витя, медленно нажимать на спусковой крючок – и всё-таки дёрнул его. Дуло автомата вспыхнуло огнём. Он подскочил.

– Не дёргай, – спокойно сказал Витя. – Сними палец со спускового крючка. Нажимай снова.

Второй раз получилось лучше.

– Теперь попробуй очередью.

Витя поставил переводчик на автоматический огонь. Я нажал на спусковой крючок. Прозвучала длинная очередь. Она оглушила и испугала меня.

– На первый раз хватит. Доволен?

Ещё бы! Если бы можно, я стрелял бы и стрелял…

Петра Иваныча вызвали в штаб полка. Скоро он вернулся и собрал всех разведчиков:

– Выступаем через час. Фрицы ещё ночью начали драпать дальше. Наш «язык» подтвердил. Будем догонять их. Может, скоро в бой введут.

Разведчики снарядили диски патронами, надели телогрейки, маскхалаты, накинули плащ-палатки. А мне недолго собираться. Застегнул пальто – и выходи. Я стоял возле Петра Иваныча и ждал его команды.

– Ты, Фёдор, будешь с Егорычем, – сказал он строго. – Поможешь ему, понял? Смотри, Егорыч, чтоб порядок был, – предупредил он дядю Васю. – Катись в своём обозе и не лезь вперёд. Я уж и так выговор от бати за тебя схлопотал. Что это, говорит, ваша шальная повозка путается в боевых порядках, решили на повозках в разведку ездить?

– Мало ли чего, – смутился дядя Вася. – Вдруг патронов не хватит аль гранаты кончатся, перекусить ребятам нужно – всё под рукой будем. А по тылам чего пастись…

Пётр Иваныч улыбнулся:

– Помогать – помогай, а под снаряды не суйся. Рванёт тебя вместе с повозкой – поминай как звали, никакой помощи не дождёшься.

Разведчики ушли. В комнате остались их шинели, вещевые мешки, ящики с патронами, коробки с гранатами, продукты. Дядя Вася начал неторопливо собираться. Я помогал ему. Мы подобрали с пола сено и отнесли в повозку. На сено уложили шинели, мешки и всё наше хозяйство. Дом теперь стал чужим, и хотелось поскорее уехать. Дядя Вася вывел из сарая лошадей, запряг их.

Мы выехали на улицу. Рядом с нами, впереди и сзади шли бойцы, ехали повозки.

– Двинулась матушка-пехота, – улыбнулся дядя Вася.

Посмотришь и сразу скажешь, где разведчики, а где пехотинцы. Бойцы пехоты были с винтовками, в ботинках с обмотками и в шинелях, а разведчики – с автоматами, в сапогах, телогрейках и маскхалатах. Бойцы несли мешки на себе, а мешки разведчиков везла повозка. Далеко пехоте до разведчиков!

Я смотрел вперёд: может, мы догоним наших.

– Дядя Вася, а наши далеко ушли?

– Они в голове. Разведчики.

Я уже давно понял, что дядя Вася не разведчик, а вот кто он, боялся спросить. А теперь можно.

– Дядя Вася, а вы кто?

– Я-то? Ездовой.

Ездовой? Он, наверное, потому так назывался, что всё время ездил. Он и не похож на разведчика, и старый такой.

Повозка въехала в город. Мы сюда с мамой и папой перед самой войной приехали. Здесь больше всего жило поляков и украинцев. И город кто называл «място», а кто «мисто». На одной улице стояла церковь, на другой – костёл. И в костёл и в церковь по воскресеньям набивалось полно народу. В центре города была старая крепость. Ребята говорили, что ей тысяча лет, а может, и больше. Стены в крепости такие широкие, что по ним свободно втроём пройдёшь. Улицы узкие, дома с острыми крышами, окна закрывались ставнями. И мостовая была не такая, как у нас раньше, а выложена большими гладкими каменными плитами. Город, и крепость, и сёла кругом – всё это называлось Западной Украиной.