Вы только не обижайтесь - Серанелла Барбара. Страница 23

13

К пяти часам вечера Манч совершенно вымоталась. Она устало плюхнулась на сиденье «гранд-тура», дважды нажала на акселератор и только потом сообразила, что нужно повернуть ключ зажигания. Дожидаясь, пока прогреется двигатель, она краем глаза заметила детское сиденье Эйши и слегка улыбнулась. Если б она работала не для себя одной, труд был бы ей не в тягость!

Она и подумать не могла, что такая кроха – это уже настоящий, хотя и маленький, человечек! Раньше она считала, что, пока ребенок не начнет говорить, в нем нет никакого интереса, – то он спит, то плачет. Оказывается, она ошибалась. С малышкой Слизняка ей не скучно было бы проводить все свое время.

Жалко, что нельзя прямо сейчас подхватить эту куколку на руки! Манч похлопала по подушке детского креслица Эйши. Подушка зашуршала, словно под тканью был полиэтилен. И на ощупь она не очень мягкая. Чем же ее набили? Старыми пластиковыми пакетами и газетами или еще чем-то? Она придвинула сиденье поближе и внимательно осмотрела. Найдя крепления, Манч отстегнула подушку от пластмассовой рамы и перевернула. На обратной стороне встрочена молния, значит, набить подушку заново чем-нибудь мягким будет очень просто.

Она расстегнула молнию, и на колени ей выпал прямоугольный пакет с бумагами, туго обтянутый пленкой. Под ним оказался второй пластиковый пакет, полный желтовато-белого кристаллического порошка. Манч его ни с чем бы не спутала: это был метамфетамин, [1] в просторечии «спид» или «винт».

Черт побери все на свете!

Трясущимися руками она запихнула наркотик обратно в подушку.

«Слизняк, какая же ты мразь!»

Она вспомнила его слова: «Тебе всего-то и надо отвезти малышку к моей сестре и прихватить в квартире кое-какие вещи».

«Я – идиотка, – подумала она. – Редкостная!»

Двигатель «гранд-тура» зарычал угрожающе. Она чуть притопила педаль газа, и урчание стихло.

Первый пакет соскользнул на пол, ей пришлось нагнуться за ним. С помощью маленькой отвертки, навсегда поселившейся в переднем кармане ее джинсов, она вскрыла герметическую упаковку. На колени посыпались всевозможные документы: фотографии, карты, составленные от руки: списки имен и дат.

Первым делом Манч просмотрела фотографии. На них были запечатлены двое мужчин, оживленно разговаривающих друг с другом. В первом она узнала длинноволосого типа, сидевшего в пикапе Слизняка, когда тот заезжал в мастерскую. Второй мужчина – в брючной паре и темных очках – без сомнения, был полицейским. На другом снимке из рук в руки переходил какой-то конверт и мужчины обменивались выразительным взглядом. Она выбрала фотографию, на которой было ясно видно лицо длинноволосого и его татуировка, и засунула за солнцезащитный щиток.

Под фотографиями оказался план здания, по-видимому склада, и что-то вроде расписания дежурств с указанием фамилий и времени. Перед каждой фамилией стояло военное звание.

Затем Манч увидела рукописный список: даты, имена, суммы в долларах и короткие пометки – М14 (1 ящик), Эйч Си#35 (6 ящиков), 7, 62 г 22 мм бб (200), М16 (3 ящика). Торговля оружием? Даты – все они относились к концу августа и началу сентября – были обведены карандашом. В списке часто упоминалось имя «Такс». А что, если это тот самый Такс, «старик» Деб? Все удивительней и удивительней. Во что это Слизняк вляпался? Он терпеть не мог оружия. Может быть, об этой сделке он и донес? Но тогда какое отношение ко всему имеет тот длинноволосый тип?

И – главное – как быть с наркотой?

Она бросила быстрый взгляд на детское сиденье с его ужасной начинкой. Лучше всего было бы просто от нее избавиться. По-быстрому спустить содержимое пакета в туалет, пока не успела задуматься. Но, с другой стороны… Дури здесь на несколько тысяч долларов. Разумно ли просто ее выбросить? Разумно ли поступить как-то иначе?

Продать? Бабки пригодились бы на похороны Слизняка. Это ведь было бы только справедливо. А остальные деньги пойдут на няню для Эйши. Чем хороши деньги, полученные за наркотики? Да тем, что это наличные, которые не надо вносить в финансовый отчет инспектору по надзору за условно осужденными. Может, Господь решил таким образом ей помочь. Порой у Него довольно странное чувство юмора.

Она сложила документы по старым сгибам, постаралась как можно аккуратнее завернуть их в пленку и спрятала под сиденье водителя.

По дороге домой Манч вела машину очень аккуратно, вдвое дольше необходимого задерживаясь у каждого знака остановки на перекрестках. Выйдя из машины, она одними кончиками пальцев вытащила детское сиденье, обращаясь с ним с такой опаской, словно оно могло извернуться и укусить ее. Когда она вошла в квартиру, ее телефон звонил. Она ответила на звонок, чуть запыхавшись, держа сиденье на вытянутой руке.

– Да? – Манч не узнала собственный голос, – в нем появилась подозрительность.

– Вы согласны оплатить телефонный разговор с Лайзой? – спросила ее телефонистка.

– Конечно, почему же нет?

Она поставила сиденье на пол.

– Ну что, – не здороваясь, выпалила Лайза, – ты сегодня к нам заедешь?

– Угу. Я хотела сначала помыться.

– Я вот о чем подумала, – продолжала Лайза. – Когда ты заезжала к Слизняку, ты не видела Эйшиного креслица для машины?

– Видела.

– Слушай, привези его сюда – вдруг понадобится.

Манч зажмурилась и потрясла головой, отгоняя внезапно налетевшую панику: Лайза явно знала об этом деле гораздо больше, чем говорила.

– Ага, я захвачу его сегодня, – пообещала Манч. Она услышала шум машин. – Ты откуда звонишь?

– Из винного магазина.

– А кто смотрит за детьми?

– Ненадолго их можно и одних оставить.

Знакомая песня. Лайза всегда была сторонницей родительского принципа «От этого пока никто еще не умирал».

– Тогда не буду тебя задерживать. Возвращайся домой, а я примерно через час приеду.

Повесив трубку, Манч наполнила ванну. Она не могла думать ни о чем, кроме того, что у нее в доме наркотик, который поет ей свою призывную песню.

Так ли уж она счастлива, забросив прежние привычки?

Иисусе, а эта мысль у нее откуда? Да она должна ежечасно благодарить Всевышнего за Его попечение!.. Но единственная молитва, пришедшая ей на ум, была: «Слава Тебе, Господи, что Слизняк припрятал не героин!»

Она наскоро вымылась и поспешно оделась. Потом подхватила сиденье для машины и отнесла его на кухню. Пока она не решит, как ей быть, нужно спрятать наркотик. Жаль, что она не может спрятать его и от самой себя! Она взялась было за банку для муки, но тут же поставила ее обратно. Слишком очевидно. Открыв холодильник, она подумала, не вылить ли молоко из картонки, но отвергла и эту идею. Всегда заметно, что картонку вскрывали.

В голову закралась мыслишка: а не проверить ли качество товара?..

Может, спрятать его в мусорных баках в переулке? Мусор заберут только в понедельник. Нет, это тоже не годится. Что, если кто-то станет копаться в мусоре? Скажем, дети решат собрать утиль… Наконец она придумала: порывшись в кухонных ящиках, нашла моток бечевки, отмотала футов шесть и сделала петлю со скользящим узлом. Расстегнув молнию на подушке, она поймала сверток арканом и крепко перетянула бечевкой по центру. Оставалось только стереть с упаковки все отпечатки пальцев.

Она вышла на улицу к водостоку, опустила наркотик в слив и привязала конец бечевки к решетке. Если бечевка лопнет, то сегодня все местные крысы будут под кайфом.

Манч ехала в Инглвуд. Рекламные щиты вдоль дороги приглашали ее слетать на Гавайи. Она думала о том, что могла бы запросто получить тысячи долларов: достаточно только сделать несколько звонков нужным людям. В голове шло настоящее сражение, так что даже виски заломило.

На бульваре Калвера мимо Манч вереницей пронеслись четверо байкеров на «харлеях» – у нее заложило уши от рева двигателей. Какое-то время они мчались впереди нее, и она рассмотрела на куртках крылатые черепа. Значит, Ангелы Ада. [2] Когда-то она была среди них своей… Вдруг захотелось, чтобы и у нее на заднем стекле были крылья «Харли-Дэвидсона», а не радужные буквы слогана «Потихоньку, полегоньку».