Вы только не обижайтесь - Серанелла Барбара. Страница 8

Манч похлопала ее по ножке и извинилась:

– Крутой старт, да?

Эйша немедленно завопила.

Проехав три квартала, Манч сообразила, что Эйша, вероятно, кричит от голода. Она остановилась у винного магазина и порылась в сумке с детскими вещами. На самом дне друг о друга звякали банки с детской смесью. Она открыла одну перочинным ножом, наполнила чистую бутылочку и вручила ее Эйше.

Девочка яростно присосалась к бутылке.

– И сколько времени ты была одна-одинешенька? – спросила у нее Манч, закладывая слюнявчик под подбородок малышке. На махровой ткани от ее пальцев остались следы смазки.

Что связывало убитую пару со Слизняком? В Призрачном городе вечно кого-то убивали: может, просто наступило полнолуние или еще что-то в том же духе. Ага, как же!

Будем надеяться, что Лайза сумеет что-нибудь объяснить.

На полдороге в Инглвуд у Манч выровнялся пульс. «Спасибо Господу за маленькие подарки», – подумала она. Если бы она приехала в другое время, то могла бы напороться на пулю или влипнуть в полицейское расследование. А кому она поможет, если умрет или попадет в тюрьму?

Когда Манч остановила машину у небольшого деревянного дома Лайзы Слокем на Девяносто шестой стрит, небо наполнилось рычанием двигателей реактивного самолета. Рев заглушил голос Дженис Джоплин, певшей о том, как у нее когда-то был папочка, готовый подарить ей все на свете. Манч задержала руку на зажигании, чтобы дослушать следующие строчки: от пения Дженис у нее по коже бежали мурашки. Двигатели самолета все ревели, и тогда Манч закрыла глаза и спела эти слова сама.

Открыв глаза, она увидела, что Эйша удивленно уставилась на нее.

Земля перед домом Лайзы была вытоптана. Сетка на окне порвалась, а с намертво приколоченных по обе стороны ставен слезала краска. Два пластмассовых трехколесных велосипеда стояли слева от дорожки. Справа был детский бассейн, переполненный банками из-под пива.

Манч заперла дверцу с водительской стороны и обошла машину, чтобы вынуть Эйшу. Пристроив малышку себе на бедро, она открыла калитку и прошла к дому. Входная дверь была распахнута, но сетчатая дверь закрыта. Коврика перед дверью не было.

– Есть кто-нибудь дома? – громко спросила Манч.

В доме орал телевизор. Где-то в глубине хлопнула дверь.

– Лайза?

Манч подождала минуту, потом открыла сетчатую дверь и окликнула:

– Эй!

– Ну кто там еще?

– Можно войти?

– Не заперто! – раздраженно крикнула Лайза.

Манч постояла в дверях, пока глаза не привыкли к полумраку. Наконец она разглядела на диване Лайзу, лежавшую, завернувшись в одеяла. Позади дивана, в углу, лежал матрас, полуприкрытый сбившейся простыней. Манч закрыла за собой сетчатую дверь.

Лайза не потрудилась встать или уменьшить громкость телевизора. Манч заметила, что идет повтор «Счастливых деньков», где Фонз и миссис Си берут уроки танцев, а все считают, что они делают кое-что другое.

– Можешь положить ее туда, – сказала Лайза, махнув рукой в сторону кроватки в углу.

– Ничего, мне не трудно ее подержать, – ответила Манч.

Конечно, ей было не трудно! Больше того: теплое детское тельце она ощущала словно бы частью собственного тела. Оно согревало ей сердце.

– Вот дела-а, – протянула Лайза, рассматривая Манч. – Давненько я тебя не видела.

– Я работаю.

– Изменилась, прямо не узнать!

– Мне это уже говорили.

Лайза перевела взгляд на телевизор и захихикала при виде расстроенного Ричи Каннингема.

Манч устроилась на подлокотнике дивана, прикидывая, что именно можно сказать болтушке Лайзе о побоище в доме Слизняка.

– Ты про Карен слышала, да? – спросила Лайза, кивая на малышку.

– Слышала, что она умерла.

Манч поймала ножку Эйши и нежно сжала. Эйша покрутила ступней. Манч вдруг захотелось потрогать эту пухлую ножку губами. Девочка прижала ладошку к щеке Манч.

– Ее обнаружил Слизняк. У сучки в вене так и осталась игла.

– Кошмар, – откликнулась Манч.

Малышка ухватилась за хромированный шинный измеритель в кармане у Манч.

– С тех пор он завязал.

– Совсем?

– Да, был паинькой. Только таблетки.

Манч кивнула: прежде она тоже не считала таблетки наркотиками. Отказаться и от них было делом неслыханным.

– Почему они выбрали ей такое имя? – спросила она.

– Родилась похожей на китаезу, – ответила Лайза. – Толстые щеки и узенькие глазки.

– Сейчас она настоящая красотка.

– Легко говорить, когда не подтираешь за ней весь день.

– Ты часто за ней присматриваешь?

– Слишком часто. Привезла ее шмотки?

Манч приподняла розовую сумку.

– Только вот эти.

– У меня не осталось ее одежки. Слизняк обещал, что ты привезешь еще. И, как всегда, свалил.

Манч посмотрела сквозь открытую дверь на кухню. Рядом с мойкой стояла стиральная машина. Перед ней лежала груда одежды.

– Хочешь, помогу тебе со стиркой?

Лайза вздохнула.

– Было бы неплохо. Мне хватает забот со своими двумя, так что мне не до этой маленькой оборванки.

– А где твои девочки?

– Где-то тут.

Манч положила малышку в кроватку.

– Можно мне в туалет?

– Иди, – разрешила Лайза.

В темном коридоре Манч пришлось протискиваться мимо прислоненной к стене мойки из нержавейки. Мойка была несоразмерно велика для жилого дома. «Вот бардак», – подумала Манч и крикнула Лайзе:

– А что тут за мойка?

– Я поставлю ее в ванной. Там раковина раскололась, а хозяину насрать.

– Хочешь, я помогу? – предложила Манч. – Может, мы с тобой сможем ее установить.

– Нет, – ответила Лайза. – Я не собиралась сегодня этим заниматься.

Манч вошла в ванную комнату. Разномастные полотенца были небрежно переброшены через треснувшую дверцу душевой кабинки. Лайзины трусики валялись на полу рядом с унитазом: вероятно, она просто оставила их там, куда они упали. В раковине было полно волос, зеркало с потрескавшейся амальгамой почти ослепло. Манч пописала, не садясь на стульчак, а потом обнаружила, что туалетной бумаги нет. Она вырвала лист из журнала, засунутого за бачок: судя по отсутствующим страницам, для того он и предназначался.

Манч выбрала самое чистое полотенце, намочила в теплой воде и вернулась в гостиную. Лайзины дети стояли перед матерью, требуя, чтобы она рассудила их спор. Обе девочки скользнули взглядом по Манч и, похоже, решили не замечать ее присутствия.

– Я хочу поменять малышке подгузник, – сказала она Лайзе.

Над домом пролетел еще один реактивный самолет. Губы актеров на экране телевизора двигались беззвучно, стены задрожали. Манч нашла в тряпичной сумке упаковку и достала из нее последний памперс.

Девочки продолжали стоять перед матерью. Старшая, Шарлотта, была ровесницей Буги, значит, ей скоро должно исполниться семь. Младшей, Джилл, сейчас четыре. Глядя на нее, Манч всегда вспоминала, что они с Лайзой тогда забеременели почти одновременно.

Она поменяла Эйше подгузник, протерев попку малышки влажным полотенцем. У девочки была сыпь, но Манч не нашла ни крема, ни талька. Она завернула грязный подгузник в обертку из-под памперсов и бросила полотенце на белье, горой лежащее на кухонном полу. Шум самолета наконец стих, и девочки продолжили с того места, на котором остановились.

– Моя очередь! – сказала Шарлотта.

– Ты – дура! – парировала Джилл.

– Прекратите обе! – завопила Лайза. – Почему вы вечно орете друг на друга? Идите и уберитесь у себя в комнатах. Вы должны помогать мне по дому, надоело за вами прибираться, сучки!

Манч содрогнулась, но промолчала.

– Пива хочешь? – спросила Лайза.

– Я больше не пью.

– Совсем? – Глаза Шарлотты округлились от удивления.

– Уже восемь месяцев.

Шарлотта секунду обдумывала услышанное.

– Даже яблочный сок? – поинтересовалась она.

Манч рассмеялась.

– Я имею в виду – ничего алкогольного, вроде пива, вина и виски.

– А! – отозвалась девочка, явно теряя интерес.