Веди, княже! - Серба Андрей Иванович. Страница 8

Спафарий рассмеялся.

—Жалкий червь, какой мне от тебя прок? Чем ты можешь быть полезен?

— Не торопись, ромей, выслушай меня до конца. Вчера вы лишь разбили русов, но вовсе не уничтожили. Вы разожгли в их душах злобу и жажду мести, и русы постараются как можно быстрее сполна расквитаться с вами. Вместе со славянами вышли в море тридцать сотен викингов, которые вчера сражались с вами за имперское золото, а теперь станут мстить за мертвых соплеменников. Я знаю многих русов и варягов, почти всех русских воевод и ярла Эрика. Ромей, если твой император и ты пообещаете мне свободу, я помогу империи уничтожить оставшихся в живых сотни и сотни ее злейших врагов. Взамен одной собственной жизни я обещаю отдать вам жизни многих тысяч русов и викингов. Подумай над этим хорошенько.

Однако Василию не нужно было и думать — он сразу по достоинству оценил сделанное варягом предложение.

— Освободи его, — приказал он надсмотрщику, указывая на бывшего викинга. — Он пойдет со мной…

Протовестиарий внимательно выслушал Василия, пожевал губами.

— Русы непокорны и на редкость упрямы, а поэтому неважные рабы. Ты правильно сделал, что избавил нас от них, поскольку они стали бы плохим примером для остальных рабов. Раз новых гребцов-русов не приобрели, а старые устали и нуждаются в отдыхе, вы, — повернулся Феофан к патрикию Варде и доместику Иоанну, — выступите против варваров не сейчас, а вечером. Пусть гребцы день отдохнут, ибо каждому из них придется трудиться за двоих.

Замолчав, протовестиарий некоторое время пристально рассматривал стоявшего рядом со спафарием викинга.

— Варвар, еще вчера ты был с нашими врагами, сегодня хочешь стать нашим другом. Как могу верить тебе?

— Вчера меня вела в бой жажда обладать чужим золотом, сегодня — стремление снова обрести свободу. Это разные вещи, ромей.

— Предавший раз — предаст снова. Ты можешь изменить и нам, сбежав к соплеменникам.

— У меня их здесь нет, ромей. Среди викингов сыны многих северных народов, в жилах большинства варягов течет славянская либо смешанная кровь. Я родился под Упсалой [15] и, как чистокровный свион [16], презираю этот сброд, отчего и не захотел вчера умирать вместе с ним. Однако варяги, кем бы они ни являлись по крови, имеют общие законы и не прощают трусости, ни измены. Если викинги узнают, что я сам бросил в бою оружие, они обязательно разыщут меня и предадут смерти. Я лишь тогда смогу спокойно жить, когда все, кто находился со мной в последнем бою в одной ладье, будут мертвы. Поэтому, ромей, у нас с тобой сейчас общие враги.

Феофан задумался, его рука замедлила движение вдоль любовно ухоженной бороды.

— Патрикий, сколько варваров уплыло к берегам Болгарии? — поинтересовался он у Варды.

— Судя по числу судов, около тридцати сотен.

Протовестиарий выпрямился в кресле, откинулся на спинку.

— Болгары ненавидят империю, считают русов своими братьями. Сегодня славянских варваров три тысячи, завтра вместе с болгарами станет десять или больше. Поэтому мы должны уничтожить русов прежде, чем они успеют высадиться на побережье Болгарии. Это сделаешь ты, спафарий Василий, поможет тебе пленный викинг. Даю под твое начало комеса [17] Петра, в его когортах пять тысяч мечей.

Спафарий хорошо знал Феофана и догадывался, что у того после вчерашней победы хорошее настроение. Поэтому он решил поторговаться.

— Протовестиарий, ты сказал, что к русам могут примкнуть болгары. Думаю, что так и случится, поскольку русы опередили нас и будут у берегов Болгарии раньше нас. А раз так, объединенные силы русов и болгар окажутся для империи не меньшей угрозой, чем уплывшие к малоазиатскому мелководью остатками русского флота. Сомневаюсь, что с одним легионом возможно уничтожить высадившихся в Болгарии русов и пришедших им на помощь болгар.

Василий не ошибся — у Феофана действительно было отличное настроение. Он понимающе усмехнулся, с ленцой прикрыл глаза.

— Хорошо спафарий, возьми себе в подчинение еще две тысячи всадников стратига [18] Иоанна, несущих службу на болгарском побережье. Но помни — ни один варвар не должен уйти из Болгарии живым. Мы должны навсегда отучить их от походов на Новый Рим.

Солнце нещадно палило голову, в ушах шумело, губы распухли от жажды.

Вот уже несколько суток русские ладьи, повернувшие после неудачного морского боя к болгарскому побережью, плыли вдоль него, не смея пристать к земле. Когда русичи, впервые увидев долгожданный берег, приблизились к нему, то увидели у воды длинные шеренги стоящих в полной боевой готовности византийских легионеров, замершие на флангах своей пехоты две колонны тяжелой панцирной конницы. Русичей ждали, причем с силами, намного превосходящими их собственные.

И они вынуждены были снова повернуть ладьи в море, надеясь исчезнуть из поля зрения противника и произвести высадку на землю в другом месте. Но сколько раз после этого они не подплывали к берегу, ромеи всегда были готовы к их встрече. Это было не удивительно: недаром последнее время за ладьями круглые сутки следовали неотступно в отдалении три быстроходных хеландии, спасавшиеся бегством при каждой попытке русичей приблизиться к ним. К тому же, без сомнения, византийские наблюдательные посты располагались и на вершинах подступавших к морю гор, поэтому скрытная высадка на побережье была невозможной.

Имевшиеся на ладьях запасы пресной воды и продовольствия кончились два дня назад, с тех пор люди питались лишь пойманной рыбой и подстреленными на лету чайками. Голод, а еще пуще жажда начинали мучить людей, обещая вскоре обернуться настоящей катастрофой.

Солнце жгло немилосердно, высыхавшие на лице соленые брызги морской воды стягивали кожу, потрескавшиеся на жаре и ветру губы кровоточили. Опустив голову, наполовину прикрыв от солнца глаза, Микула греб наравне, с дружинниками.

— Тысяцкий, очнись, — вывел его из задумчивости прозвучавший над ухом голос. — Главный воевода Асмус кличет к себе…

Воеводская рада, созванная Асмусом, была немногочисленной: он сам, древлянский воевода Бразд, киевские тысяцкие Микула и Ярополк, двое сотников — полоцкий Брячеслав и варяжский Индульф. Еще раньше, в начале совместного пути, с общего согласия присутствовавших Асмус стал главным воеводой той части русского флота, что после поражения отошла к болгарскому побережью. Под его началом оказались три сотни викингов, двести древлян, полтораста полочан, две с половиной тысячи киевлян. Это были опытные, закаленные во множестве походов и битв воины, умевшие безропотно подчиняться и бесстрашно сражаться.

— Други, — начал Асмус, когда все приглашенные собрались в его ладье, — вот уже семь суток мечемся мы вдоль берега. Кончилась вода, нет пищи, наши ладьи под неусыпным оком ромеев с моря и суши. Замысел недруга прост — не позволив высадиться на землю, заставить нас погибнуть от голода и жажды. Перед нами стоит простой выбор: плыть к берегу и попытаться с мечом в руках пробиться в леса и горы либо… — Асмус на мгновение смолк, усмехнулся. — Либо вспомнить, что глупый воюет только силой, а умный еще и головой. Вот и давайте решим, как нам поступить дальше. Слушаю вас, братья.

Опустив головы, присутствовавшие молчали. И Асмус был вынужден обратиться к полоцкому сотнику Брячеславу, младшему среди них по возрасту и положению в дружине. Это был закон воеводской рады: дабы над говорившим не довлело ранее услышанное мнение начальника, речь держали, строго следуя старшинству, оставляя заключительное слово за самым главным.

— Твое слово, друже.

Высокий, статный Брячеслав поднялся со скамьи, разгладил умы. Он знал законы воеводской рады, поэтому его ответ был готов заранее.