Когда стреляет мишень - Серегин Михаил Георгиевич. Страница 17

– Надо его отнести в спальню, – предложил последний.

Свиридов молча кивнул.

Глава 7

– Ну, рассказывай.

Фокин, бледно-зеленый с перепоя, с всклокоченными мокрыми волосами – благо он только что совал голову под струю холодной воды, а потом, по совету Свиридова, искупался в бассейне и выпил превосходного холодного квасу, – посмотрел на сосредоточенное лицо Владимира и шумно выдохнул.

– Ну, это рассказывать не обязательно, – опередил его Свиридов. – Все твои приключения проходят обычно по одному наезженному сценарию с незначительными вариациями, так сказать, применительно к местности. Познакомился с какими-нибудь оболтусами, пьянствовал, предавался всем смертным грехам, а под конец угнал чью-то машину и приехал сюда. Чья хоть машина-то?

Фокин вздохнул вторично.

– Понятно, – откомментировал Свиридов. – Стояла ближе всего к выходу из клуба, ты ее и позаимствовал у заочно щедрых хозяев. Наверно, какие-нибудь молокососы на ней рассекали, благо что врезаться на ней можно куда угодно, а также падать в кювет, переворачиваться и так далее. Не исключаю, что во время поездки сюда ты опробовал кое-что из названного. Как еще доехал-то, сукин ты сын!

– На автопилоте, сукин ты сам, – прохрипел Афанасий Сергеевич.

– М-м-м... замечательно.

– Во всем виноваты жиды, – ни с того ни с сего брякнул Фокин, – спаивают, понимаешь, рррусский народ... вот и...

– Что-то нехорошие у тебя симптомы, Афоня, – проговорил Свиридов. – Помнишь, на одной площадке с Илюхой жил Иван Палыч, жуткий синемор... его все еще Анапыч звали? Так вот, он каждый день заводил ту же шарманку...

Фокин вздохнул в третий раз.

– Ладно, – проговорил Свиридов и посмотрел на часы: половина второго. – Хватит об этом... есть разговор поважнее.

К тому времени Коваленко уехал обратно в Москву, а его супруга, так отличившаяся накануне в употреблении спиртных напитков, еще спала крепким сном. Веселое пробуждение ей только предстояло.

– Ты в состоянии говорить относительно членораздельно и мало-мальски соображать?

– Ну, Свиридов, мать твою, за кого ты меня держишь? – вполне ясным и осмысленным голосом ответил Фокин, который после холодного душа, бассейна и кваса приходил в себя просто-таки с угрожающей быстротой.

– Хорошо. Теперь скажи мне, пожалуйста, каким образом ты попал в начальники охраны Коваленко и кто тебя порекомендовал? Ведь, насколько я понимаю, просто так на это место никого не возьмут. А ты всегда так тщательно это от меня скрывал.

– Кто, я? Да и не думал даже, – запротестовал Фокин. – Просто ты раньше не спрашивал. М-да. А какое это сейчас имеет значение?

– Имеет, если спрашиваю. Мы ввязались в опасную игру, Афоня. Вернее, в нее ввязался ты, а меня потянул за собой. Нет, я не жалею. Раз так сложилось, значит, так оно и должно было быть.

– Да что тут рассказывать? В начале июля этого года, как ты, наверно, сам помнишь, мне позвонили из Москвы и довели до моего сведения, что меня рекомендовал на работу человек, хорошо знающий меня по работе в «Капелле». Имени его мне не сообщили, мотивировав это тем, что в данный момент этот человек работает в спецслужбах на должности, проходящей по сверхсекретному списку ФСБ и потому не подлежащей ни малейшей огласке. Я спросил, как это так, предлагать кота в мешке? Ты меня понимаешь?

Владимир кивнул.

– Так вот, – продолжал Фокин, – мне вежливо возразили, что человек, рекомендовавший меня, подчиняется только лично Путину, директору ФСБ, а в отдельных случаях даже непосредственно премьер-министру Степашину через голову Путина. Вот так, – выговорил Фокин. – Мне сказали, что никакого обмана быть не может, и порекомендовали вылететь в Москву, не сообщая о цели этой поездки никому, даже ближайшим родственникам и друзьям. – Афанасий криво усмехнулся и добавил: – И это я выполнил. А куда мне было деваться? Из церкви меня выгнал дядя Фил, то бишь Его Святейшество митрополит Феофил. Работать я, сам знаешь, не хочу и не умею, а деньги никогда не считал. Так что когда мне предложили умопомрачительную сумму в баксах, я без промедления согласился, тем более что работа для меня не самая тяжелая... начальник охраны вице-президента «Сибирь-Трансойла».

Дело не пыльное и денежное, а опасности не больше, чем в ходе ежедневной литургии... тогда, в Воздвиженском соборе, когда я каждую секунду рисковал нарваться на линчевание моей преподобной особы злобными бабушками-прихожанками. Особенно когда я однажды по пьянке вместо «и отца, и сына, и святаго духа» ляпнул нечто вроде «и овса, и сена, и свинаго уха», а вместо «аминь» сказал: «Ой, бля!» и икнул до полного колорита. Какие на меня тогда петиции накатали в митрополию!

– Да, я помню, – задумчиво сказал Владимир. – Мы еще тогда с тобой с горя напились и сильно побили патруль ППС, который нас собрался упечь в «обезьянник» Фрунзенского РОВД. Было дело.

– Когда я приехал в Москву, ничего такого, что бы напомнило мне сверхсекретность того звонка, здесь я не увидел. Хорошая работа, приличный шеф... в смысле Коваленко. Конечно, я был несколько удивлен, когда узнал, кто его жена, и подумал, что, быть может, это Аня пристроила меня по старому знакомству. Впрочем, я так думал недолго, потому как была бы ее воля, она скорее взяла бы тебя... у вас же там было...

– Нет, – медленно выговорил Владимир, – нет, не взяла бы. Она мне и позвонила-то потому, что была до смерти напугана этим взрывом в офисе, выстрелом в окно ее квартиры и твоим исчезновением. Кстати... – Свиридов пристально посмотрел на Афанасия, но тот опередил его:

– Ты хочешь спросить, не я ли стрелял в окно?

– Не сходится по времени, – отрицательно покачал головой Свиридов. – Хотя, откровенно говоря, у меня была такая мысль. Впрочем, я думаю, в Москве найдется немало исполнителей для этого трюка с разбитым кривым зеркалом.

– Только почему-то из всего этого огромного количества исполнителей, как ты выразился, свет белый сошелся клином только на одном, – произнес Афанасий Сергеевич, – а именно на мне. А насчет окна... их просто хотели припугнуть.

– Их?

– Коваленко и Аню. По крайней мере, Аня точно мало интересует недоброжелателей ее мужа, и убить ее могут только по чистой случайности.

– Так что же было в том офисе?

– А что в офисе? Ко мне пришли в гости три серых улыбающихся человека и сказали, что их шеф очень хочет со мной встретиться.

– Пришли? – недоуменно спросил Свиридов. – В полночь? У вас там что, главный офис или постоялый двор?

– Я, честно говоря, и не помню, что это такое, потому что за два месяца спокойной жизни так расслабился... Что в офисе, что в борделе, что в ночном клубе... в общем, сам понимаешь.

– Понимаю, – печально подтвердил Свиридов, – теперь понятно, за что тебя так любят охранники.

– За эти два месяца поработать по-настоящему пришлось только один раз – это когда я на моем «Ягуаре»... Да ты так не смотри – он старенький, я его на «Фольксваген» сменял да еще четыре «штуки» приплатил... Вот я на нем ткнулся в какой-то наглый «мерс», который, как и я, ехал на красный свет, да еще сто пятьдесят, сволочь. Вышли из него ребята, посмотрели на мой «Ягуар» и...

В общем, пришлось мне вдвоем с парнем – он как раз погиб при взрыве – убедительно доказывать тем пятерым ублюдкам, что они не правы. Доказали. Один, кажется, кони двинул. Оказались то ли солнцевские, то ли подольские... уже не помню. Потом они набили стрелы на следующий день... Ну, мы с моими хлопцами да с ребятами из ФСБ троих расстреляли в упор, чтобы много не разговаривали, а потом майор эфэсбэшный подошел к тем браткам и что-то сказал... Так их и след простыл, даром что они за минуту до того пыжились на нас почем зря. Вот.

– Ты лучше про офис, – напомнил Свиридов.

– А что про офис? Сказал я тем парням, что если так нужен я их шефу, пусть сам подъедет, а мне к нему недосуг, хоть он там и важный... Ну, они и устроили нам преисподнюю, аз тя, господи, воспомянем. А очнулся я на каком-то диване, меня наскоро привели в чувство, а потом весьма важный господин в сером пиджаке милостиво соизволил заявить мне, что я отныне буду работать на него, потому что Коваленко исчерпал кредит его доверия и «Сибирь-Трансойл» нужно передать другим людям.