Вольный стрелок - Серегин Михаил Георгиевич. Страница 22

В этот день, третьего сентября, установилась удивительно тихая по контрасту с последними пятью ненастными днями погода. Яркое, не по-осеннему щедрое солнце, ласковый теплый ветерок. С соседней дачи слышались звуки древней песни Шуфутинского «Третье сентября» — очевидно, извлеченной из музыкальных анналов в связи с соответствующей датой — и пара чьих-то пьяненьких голосов, неимоверно фальшиво, но с явным задором и энергией подтягивающих. :

Счастливые люди.., нет ни денег, ни перспектив на будущее, впереди необозримое бурное море кризиса и сумятицы, а они наскребли на пару-тройку пузырьков национального русского напитка да на два кило мяса для шашлыков — и веселятся.

И нет им никакого дела ни до чего, и уж наверняка не посещает мысль спрятаться, уберечь свою жизнь от неведомой, но буквально дышащей в спину опасности. Им никто не нужен, и они не нужны никому, даже собственному государству, потому как что с них можно взять? Это же не он, Владимир Свиридов, один из сильных мира сего, в кармане которого небрежно лежало десять тысяч долларов.

Деньги, о которых никто из них не мог и мечтать.

Зато у них сейчас было то, о чем не мог мечтать он, Влад. Спокойствие.

— Эй, брат! — окликнули его. — Ты, что ли, хозяин этой дачи?

— Я, — меланхолично откликнулся он.

— А-а-а., что-то редко ты появляешься. Гляди, весь огород травой зарос. Что же это ты?

Высокий мужик в вытертой клубной майке «Барселоны» — Влад видел подобные (только настоящие) в Испании по сто сорок песет и точно такие же на городском вещевом рынке, куда его как-то угораздило попасть, по сто двадцать рублей — весело посмотрел на Влада и, подойдя к забору, протянул поверх него руку на свиридовскую территорию и, дыхнув густым перегаром, произнес:

— Ну че, соседы всежки… Михаил меня зовут.

— Володя.

— Ну, будем знакомы. Че, можа, по стошке жахнем, а, Володька?

— Да запросто.

— А чегой это ты один? Где баба-то твоя?

— Моя баба еще не знает, что она моя.

Не встретились, так сказать.

— А-а-а, — понимающе протянул мужик, — вот оно как, стало быть. Ну ничего, это дело поправимое. А че, заходи ко мне, у меня вечером полный дом девчонок набивается. Выпьем, покуролесим. Так что?..

По всей видимости, у Михаила такие именины сердца не первый день, подумал Влад. Веселые соседи, счастливые друзья, как о том замечательно поется в детской песенке.

— А до какого времени ты так гуляешь, Михаил? — спросил Влад, механически обрывая с ограды плющ.

— Да хоть да утра, е-мое! Да приходи к нам, чего стоишь. М-машка-а-а! — заорал мужик, подпрыгивая на месте от усердия.

Из открытого окна выглянула миловидная женщина лет тридцати пяти и, внимательно посмотрев на Свиридова, довольно нелюбезно спросила:

— Чего тебе?

— Там водка осталась, а? — спросил Михаил.

— Да ты ж с утра все выжрал, Петька поехал в деревню. Щас приедет.

— О! — обрадовался тот. — Заходи, Вован, через полчаса. Лады?

— Угу, — буркнул Свиридов и медленно побрел к своему дому. Ему предстояло много сделать сегодня.

«Отработать» братьев Страдзе он рассчитывал ближе к утру, а эта ночь должна быть потрачена на подготовку. Подготовку по его личному методу, использовать который мог, пожалуй, только человек, имеющий его, Свиридова, уровень диверсантского мастерства. О котором он имел, если кто не понял, более чем солидное представление. Все-таки номинально спецгруппа «Капелла» была приписана к контрразведке.

Он строил планы проникновения непосредственно в городской дом Аниных недругов. Выехать в город он рассчитывал примерно в полночь. По пустынной ночной трассе он предполагал добраться до искомого пункта приблизительно за двадцать — двадцать пять минут, никак не более того.

А до этого времени, а еще точнее, до половины двенадцатого, когда следовало начинать соответствующим образом экипироваться, готовить спецсредства и оружие, — до этого времени можно и побыть беззаботным дачником. Искупаться, благо вода в Волге еще очень теплая, поесть шашлыков в компании Михаила и обещанных девчонок.

Выпить водки. Конечно, не стоит пить перед такой операцией. Но над ним давно не довлеет жесточайший контроль полковника Платонова, так что пятьдесят граммов погоды не сделают. Хотя нет.., как же это он мог выпустить из виду, что ему предстоит сидеть за рулем? Вот что значит привычка безнаказанно выходить из всех возможных эксцессов с правоохранительными органами. Просто у него имелось соответствующее удостоверение, которое сфабриковал ему Марков, имеющий обширные связи в ГАИ, а также милиции и ФСБ. То есть, конечно, не ГАИ, а ГИБДД, как это звучит на новый лад, но суть-то одна и та же, и она, эта суть, обеспечивает возможность дачи взятки и благосклонного ее приема, разумеется, с последующими услугами, в любое время года и суток. Это удостоверение обеспечивало ему безбоязненный проезд в любом виде, вплоть до полного алкогольного столбняка и невозможности отличить дорожный знак от гневного постового гаишника с полосатой волшебной палочкой.

Но на этот раз был очередной особый случай, и рисковать даже потерей незначительного количества времени он не мог.

Мало ли что может взбрести на ум служивым на КПП? Еще окажутся среди них такие, что не сумеют должным образом прочитать его удостоверение, или окажется, что дежурный подслеповат… Одним словом, потребление алкогольных напитков отменяется.

Жаль. Иногда, в минуты сильного нервного напряжения, ему хотелось пойти по пути большинства сограждан, в подобных случаях успокаивающих душу неумеренными возлияниями.

Но, надо отметить, он редко позволял это себе. Нельзя сказать, что Влад был совершенно равнодушен к спиртному — для этого ему не следовало рождаться русским.

Но просто то, что рядовому выпивохе грозило максимум помещением в известного рода заведение, колоритно именуемое медицинским вытрезвителем, ему, Свиридову, могло стоить жизни.

Человек, выбравший для себя тот узкоколейный и, быть может, тупиковый жизненный путь, как он, Владимир, не имел права ни на одну ошибку.

* * *

— Да ты куда, Вовчи-и-ик?!

Свиридов уже вывел из гаража машину, как вдруг из темноты на него выскочил уже в стельку пьяный Михаил с какой-то едва ли не стелющейся по земле бабой.