Привкус магии - Сергачева Юлия. Страница 14
По вздыбленным камням Мемориала двигались страшные, размытые силуэты, опаляя жуткими, равнодушными взглядами. А луна над дальней, прихотливо изломанной горной грядой казалась прозрачной и льдистой.
– А кто они?
– Ты о ком? – Оторваться от нее было не так уж легко, но Ленка вертелась, заглядывая мне через плечо и широко распахивая зачарованные глаза. – А, эти… это Стражи.
– Я знаю, что Стражи. – Она обидчиво куснула меня за ухо, пощекотав теплым дыханием. – А откуда они появились?
– Ну ты даешь! – Я все-таки отвлекся. – Это же дети знают. Давным-давно схватились не на жизнь, а на смерть два могущественных мага. Видишь, аж камни спеклись… Как там в источнике? Мм… «земля кипела под ногами, небо плакало…». Потом победил Черный, стал основателем учения…
– А мне рассказывали, что победил Белый, – вставила ехидно Ленка.
– Это смотря кто рассказывает. В общем, Стражи остались с тех пор. Стеречь Мемориал… Одни говорят, что это души тех, кто уклонился от сражения, когда сторонники проигравшего мага сошлись с победителями…
– Бедняги…
Она явно расстроилась.
– Академик Берзонь считает, что никакие это не Стражи, а остаточные сущности, рожденные битвой, когда искажалась сама реальность. Своего рода стихия, или флюктуация… Флюктуацию тебе не жаль?
Попытка блеснуть эрудицией и отвлечь ее пропала втуне. Задумчивая Ленка меня не слышала.
– Вот так совершишь ошибку – и будешь до конца дней слоняться в темноте, – тихо сказала она наконец.
И на Мемориал мы ходить перестали. Оно и к лучшему. Все же Стражи жуть нагоняют.
Осень сменила зима, а затем весна. В мае Ленка казалась натянутой как струна. Близились вступительные экзамены, и она заметно нервничала.
Мы случайно встретились в Академии, когда я в поисках знакомого спустился на этаж абитуриентов. Она обрадовалась, а меня будто иглой кольнуло дурное предчувствие.
Вообще-то при столичной Академии нет никаких подготовительных курсов. Это бессмысленно. Либо у тебя есть дар, либо нет. А на придуманные курсы берут всех подряд, лишь бы оплачивали счета.
Наверное, мне просто следовало подождать, пока Ленку срежут на первом же круге. Но она, чтобы оплатить экзамены на этих своих курсах, собиралась продать «Зеленого грифона», одно из немногих полотен, которым она дорожила. Да и мне ехидный грифон очень нравился.
…Она не расстроилась, а разозлилась.
– Откуда тебе знать? Ты что, маг?
– В общем… да, маг. Лен, ты бы почувствовала это еще при нашей первой встрече, если бы обладала силой.
– А может… а может, ты сейчас врешь, как соврал, что ты математик?
Она поверила мне. Не хотела признавать, но верила, потому что уже давно где-то в глубине души знала правду. И смертельно боялась ее. А я извлек это все наружу. Ударил так, как не позволено близкому человеку.
– …Они говорили, что в моих работах есть сила, – прошептала Ленка. – Я думала, что… – Она вдруг подняла на меня злые, сверкающие от непролитых слез глаза. – И ты знал? Все это время знал и ничего мне не сказал? Посмеивался втихомолку: вот, мол, дура… Как и все они, да?
– Ленка… – я оторопел от неожиданности, – что ты…
– Уйди, слышишь? Видеть тебя не хочу! Тебя и всех этих надутых и высокомерных…
Бессмысленно было оправдываться и протестовать. Она была так взвинчена, что пропускала любые слова мимо ушей. Она только что лишилась всего, чем жила последние годы, и что ей были пустые уговоры?
– Я все равно докажу! – бросила она яростно.
Вскочила и унеслась. И больше не звонила и не отвечала на звонки. От тетки я узнал, что она уехала в другой город. Тетка смотрела на меня неприязненно и отвечала нехотя.
А если бы я смог объяснить Ленке, что сила, которую почувствовали в ее картинах зрители, действительно была? И сила эта велика и равноценна любой магии. Да и истоки ее там же.
Это что-нибудь изменило бы?