Тайные операции нацистской разведки 1933-1945 гг. - Сергеев Федор Михайлович. Страница 17

Достигший к 1938 году, к моменту открытой подготовки агрессивной войны, своего наибольшего расцвета, абвер, задавшись целью прощупать стратегические возможности будущего противника, активно включился в работу по сбору данных о состоянии его вооруженных сил и оборонной промышленности. Для этого он планомерно опутывал агентурной сетью страны, на которые намеревалась напасть фашистская Германия.

В общем абвер, который из внутриполитического органа рейхсвера, каким он в первую очередь являлся до сих пор, в условиях восстановления вооруженных сил превращался в военную и поэтому в основном во внешнеполитическую разведывательную службу. Взяв на себя роль оперативного штаба по руководству деятельностью разветвленных органов военной разведки, он становился орудием самых милитаристских и реакционных сил военщины, в союзе с которой германский фашизм готовил страну и народ к захватнической войне. К такому выводу приходит большинство западных и советских авторов, исследующих историю абвера, хотя, как известно, доступный материал— документы, протоколы, оперативные сводки, служебные дневники абвера — отсутствует. Многие принимавшиеся руководством абвера решения в интересах сокрытия их преступной сути излагались в устной форме или же если и находили выражение в письменном виде, то в силу тайного характера выполняемых военной разведкой функций носили кодированный характер. В ходе отступления немецких войск и накануне окончательного поражения фашистской Германии отдельные службы абвера уничтожили почти все скопившиеся оперативные материалы. И наконец, большое количество документов было уничтожено гестапо, когда нацистский режим агонизировал, дабы они не могли быть использованы в качестве вещественных улик. Тем не менее и попавшие в поле зрения исследователей материалы позволяют составить достаточно полное представление о месте абвера в механизме агрессии и, в частности, его роли в планировании, подготовке и развязывании второй мировой войны.

… Это произошло 25 августа 1939 года. В тот день Гитлер отдал вермахту приказ: 26 августа в 4 часа 15 минут утра совершить внезапное нападение на соседнюю Польшу. Сформированный абвером особый отряд, возглавляемый лейтенантом А. Херцнером, отправился на выполнение важного задания высшего командования. Ему предстояло захватить горный проход через Бланковский перевал, имевший особое стратегическое значение: он представлял собой как бы ворота для вторжения гитлеровских войск с севера Чехословакии в южные районы Польши. Отряд должен был «снять» местную пограничную охрану, подменив ее переодетыми в польское обмундирование своими солдатами, сорвать возможную попытку поляков заминировать железнодорожный туннель и очистить участок железной дороги от искусственных заграждений.

Но случилось так, что рации, которыми был оснащен отряд, не смогли принимать сигналы в условиях сильно пересеченной и лесистой местности. В результате Херцнер не смог узнать, что дата нападения на Польшу переносится с 25 августа на 1 сентября [80].

Отряд, имевший в своем составе говоривших по-польски «фольксдойче» (то есть немцев, проживавших вне территории рейха), справился с поставленной перед ним задачей. Рано утром 26 августа лейтенант Херцнер объявил более чем двум тысячам ничего не подозревавших польских горняков, офицеров и солдат, что они взяты в плен, запер их в складских помещениях, взорвал телефонную станцию и, как ему предписывалось приказом, «без боя» захватил горный проход. Вечером того же дня отряд Херцнера отступил. Первые жертвы второй мировой войны остались лежать на перевале…

СВИДЕТЕЛЬСТВА ГЕНЕРАЛА ЛАХУЗЕНА: ПРАВДА О ГЛИВИЦЕ

Общеизвестно, что перед началом второй мировой войны произошел один эпизод немецкие граждане в польской униформе напали на немецкую радиостанцию в Глейвице (Гливице), расположенную на границе с Польшей. Нацисты хотели представить свои агрессивные действия, с помощью которых и была развязана война, в виде оборонительных мер. Этот трюк нацистской верхушки долгое время оставался в полной тайне. Впервые об этом рассказал бывший заместитель начальника абвера генерал Лахузен Международному военному трибуналу в Нюрнберге [81].

«Дело, о котором я буду давать показания, — заявил тогда Лахузен, — относится к числу наиболее таинственных, осуществленных разведкой. За несколько дней, за какое-то время до этого — мне кажется, это было в середине августа, точную дату можно установить в журнале отдела — I отдел и мой отдел, то есть II, получили указание раздобыть польские мундиры и экипировку, а также солдатские книжки и другие армейские польские вещи для акции под кодовым названием „Гиммлер“. Указание это… Канарис получил из штаба вермахта или же из отдела обороны рейха… Канарис сообщил нам, что узники концентрационных лагерей, переодетые в эту форму, должны были совершить нападение на радиостанцию в Гливице… Даже люди из СД, которые принимали в этом участие, были убраны, то есть убиты» [82].

Об операции в Гливице говорит в своих мемуарах и Вальтер Шелленберг, ссылаясь на информацию, полученную им в доверительной беседе с тогдашним сотрудником СД Мельхорном. По словам Мельхорна, в последних числах августа 1939 года его вызвал к себе шеф имперской службы безопасности Гейдрих и передал приказ Гитлера: к 1 сентября любой ценой создать конкретный повод для нападения на Польшу, благодаря которому она предстала бы в глазах всего мира инициатором агрессии. Запланировано, продолжал Мельхорн, произвести нападение на радиостанцию в Гливице. Фюрер поручил Гейдриху и Канарису взять на себя руководство этой операцией. Польская униформа уже доставлена со складов вермахта по распоряжению генерал-полковника Кейтеля [83].

На вопрос Шелленберга, откуда же думают взять поляков для планируемого «нападения», Мельхорн ответил: «Дьявольская хитрость этого замысла состояла в том, чтобы в польскую военную форму одеть немецких уголовников и заключенных концлагерей, дав им оружие польского производства и инсценировав нападение на радиостанцию. Нападавших было решено гнать на пулеметы специально установленной для этого „охраны“.

Некоторые подробности этой преступной вооруженной акции сообщил на допросе у военного следователя США и другой ее участник — уже упоминавшийся нами ответственный сотрудник службы безопасности Альфред Науйокс. Как явствует из его показаний, данных под присягой в нюрнбергской тюрьме, начальник главного имперского управления безопасности Гейдрих около 10 августа 1939 года дал ему задание инсценировать нападение на здание радиостанции в Гливице, создав видимость, что нападающими были поляки. «Для иностранной печати и для немецкой пропаганды, — сказал ему Гейдрих, — нужно практическое доказательство этих польских атак… » Науйоксу предстояло занять радиостанцию и удерживать ее столько времени, сколько потребуется для прочтения перед микрофоном заранее заготовленного в СД текста. Как планировалось, это должен был сделать знающий польский язык немец. В тексте содержалось обоснование того, что «пришла пора для битвы между поляками и немцами».

Науйокс прибыл в Гливице за две недели до событий и должен был ждать там условного сигнала начала операции. Между 25 и 31 августа он посетил начальника гестапо Мюллера, штаб-квартира которого в связи с готовившейся операцией временно располагалась недалеко от места действий, в Опале [84], и обсудил с ним детали операции, в которой должны были участвовать более десятка приговоренных к смерти уголовников, именовавшихся «консервированным товаром». Одетые в польскую униформу, они должны были быть убиты в ходе нападения и оставлены лежать на месте происшествия, с тем чтобы можно было доказать, будто они погибли во время атаки. На заключительной стадии предполагалось доставить в Гливице представителей центральной прессы. Таков был в общих чертах план провокации, санкционированной на самом высоком уровне.