Тайные операции нацистской разведки 1933-1945 гг. - Сергеев Федор Михайлович. Страница 95

Несмотря на усилия, предпринятые СД и абвером по развертыванию разведывательной сети, охватывающей территорию СССР и сопредельные ему страны, им не удалось обеспечить получение сведений, в которых нуждалось верховное командование вермахта.

Совершенно определенно говорил об этом просчете нацистской разведки генерал Гальдер. «Общая обстановка, заявлял он, — все очевиднее и яснее показывает, что колосс России… был нами недооценен» [333].

Генерал Блюментрит, близко стоявший тогда к гитлеровскому генеральному штабу, сетовал на то, что при подготовке нападения на СССР было очень трудно составить сколько-нибудь четкое представление о Советской России и ее возможностях. «У нас, — писал он, было мало сведений относительно русских танков. Мы понятия не имели о том, сколько танков в месяц способна произвести русская промышленность» [334].

«Германская разведка, — утверждал западногерманский военный историк Гёрлиц, — неправильно оценивала силы Советского Союза и возложила большие надежды на слабость русской армии. Полное неведение отмечалось со стороны Германии и в вопросе о производственной мощи советской индустрии» [335]. В таком же духе высказывался и бывший начальник штаба оперативного руководства верховного главнокомандования вермахта генерал-полковник Йодль. «Мы, — заявил он на допросе в Нюрнберге после разгрома фашистской Германии, — страдали постоянной недооценкой русских сил… В нашей разведке были крупные провалы… »

ИЛЛЮЗОРНОСТЬ РАСЧЕТОВ НА ПОДРЫВ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА

Наконец, как признали немецкие стратеги, была допущена также недооценка социально-психологических особенностей народов СССР, силы их патриотическою духа и стойкости, морально-политического единства советского общества в целом. Расчеты нацистской разведки на то, что нападение Германии на нашу страну вызовет внутренние брожения, открытые выступления против Советской власти, национальную рознь между народами СССР, не оправдались. Разлада, о каком мечтали Гитлер и его сообщники, не произошло. «Во время войны наша страна не знала национальной розни. Общее лихо сблизило всех» [336]. В тяжелейших условиях, когда значительная часть территории нашей страны оказалась временно под пятой немецко-фашистских захватчиков, советские люди, перенося неслыханные лишения, вызванные войной, обнаруживали редкостное единение духа, строгий порядок во всем, выдержку и дисциплину [337]. Вынужден был признать это и наш противник. Известно, например, что один из нацистских главарей — Геббельс, возглавлявший в те годы министерство пропаганды рейха, заставлял всех работников своего ведомства смотреть приобретенный за границей советский фильм про оборону Ленинграда, чтобы на этом примере они могли научить берлинцев стойкости и самоотверженности.

Именно благодаря безграничной преданности Отчизне, исключительной выдержке, терпению и строжайшей дисциплине, ярко проявившимся как на фронте, так и в тылу, расстраивались планы агрессора, направленные на подрыв и ослабление нашей страны изнутри, своевременно срывались происки гитлеровской агентуры. Несмотря на огромные старания органов нацистской разведки и пропаганды, применяемые ими изощренные приемы, потерпели крах надежды гитлеровцев раскачать устои многонационального Советского государства, разобщить народы Советского Союза, нанести удар по моральному состоянию советского общества. И в годы самых тяжких испытаний советские люди были верны своей Родине, своему государству, о чем, в частности, свидетельствовали размах партизанского движения и стойкость советского сопротивления в приграничной зоне и районах окружений [338].

Нацистские секретные службы оказались не в состоянии понять все это. В грозные дни войны в их обобщенных докладах, представляемых политическому и военному руководству рейха, дело рисовалось таким образом, будто Советская власть не имеет поддержки в народе, советские люди деморализованы и растеряны, что «русский колосс, покоящийся на глиняных ногах» может быть без особого труда опрокинут. Такое глубокое заблуждение, вытекавшее из расово-идеологических установок, порождало иллюзию неизбежности острых внутренних конфликтов в Советском Союзе, в результате которых, как были убеждены нацистские главари, страна после нескольких серьезных ударов распадется, «превратившись в группирование независимых государств». В итоге ослабнет ее сопротивление, и перед немецкими войсками откроется возможность беспрепятственного продвижения вплоть до Урала. «Гитлер и Гиммлер, а с ними и некоторые представители генералитета придерживались той точки зрения, — свидетельствовал В. Шелленберг, — что Советский Союз после эффективных военных ударов может оказаться разрушенным изнутри» [339].

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЯ НЕ СРАБОТАЛИ

Значит ли это, что в органах гитлеровской разведки не было людей, способных трезво оценивать положение дел? Разумеется, такие люди были. Взять, к примеру, руководителя абвера адмирала Канариса. Этому ярому реваншисту, много сделавшему для осуществления преступных целей милитаризма, постоянно стремившемуся к созданию единого Западного фронта против СССР, нельзя отказать в высоком профессионализме и известной политической проницательности. Такой вывод подтверждается многими фактами и мнениями. Западногерманский исследователь О. Рейле пишет, что, каким бы прекрасным специалистом ни был Канарис и какой бы большой урон ни нанесли органы абвера агентурным группам противника, главная цель не была достигнута. Канарис, человек, который обладал природным даром заглядывать далеко в будущее, еще до начала второй мировой войны говорил в кругу своих ближайших сотрудников, что, учитывая международное положение, надо сделать все во избежание европейской войны; для Германии эта война может означать лишь величайшее бедствие.

В сентябре 1939 года в доверительной беседе с Канарисом тесно сотрудничавший с ним начальник венгерской разведки генерал-полковник Хеннеи, с которым у адмирала за многие годы общения сложились близкие дружеские отношения, спросил его, как в связи с захватом Польши он оценивает обстановку в целом. Тот ответил: «Победа над Польшей — это только частичный успех. До завершения войны еще далеко; вместе с Англией и Францией в нее вступят Соединенные Штаты Америки, и может случиться так, что эта группировка держав одержит победу над Германией» [340].

Во всяком случае, еще до нападения фашистской Германии на нашу страну Канарису удалось увидеть то, что оказалось недоступным для других нацистских деятелей его ранга, на основании чего он постепенно пришел к заключению, что у Германии нет ни достаточных сил, ни объективных условий для победы. «Чем напряженнее становилась обстановка в ожидании войны с Россией, — отмечает Шелленберг, — тем нервознее и рассеяннее становился Канарис. В разговорах он беспорядочно затрагивал одну тему за другой, перескакивал с обсуждения вопроса об американской авиационной промышленности на политические события на Балканах» [341], неминуемо, в конце концов, приходя к проблеме о России.

В этой связи стоит упомянуть об одном примечательном эпизоде: близкие Канарису люди свидетельствовали, что адмирал после одной личной аудиенции у Гитлера был крайне озабочен тем, что «фюрер имел совершенно искаженное представление о Советской России», слепо верил в то, что после первых недель вооруженной схватки «русские пойдут на капитуляцию вследствие развала строя». Опираясь на известные ему данные, адмирал Канарис, имевший в то время определенное влияние на Гитлера, осторожно попытался обратить внимание фюрера на опасность отрицания высокой жизнеспособности советской системы и недооценки потенциальных возможностей СССР как будущего военного противника. При этом он довел также до сведения Гитлера аналогичное мнение представителей венгерских генштабистских кругов и, очевидно, чтобы придать больший вес своим словам, подчеркнул, что Венгрия, территория которой рассматривалась нацистами в качестве плацдарма для нападения на Советский Союз, используя общую с ним границу, ведет интенсивную разведку противостоящих сил и хорошо информирована о состоянии военного потенциала и живучести экономики СССР. Гитлер — это было еще до ставших впоследствии обычными в таких случаях припадков бешенства, то есть, когда он был еще способен выслушивать советы и даже терпимо относиться к людям, высказывавшим противоположное мнение [342], — немедленно и решительно парировал предостережение главы своей военной разведки. Он заявил, что данные Канариса сильно преувеличены, что первый же «решающий удар», который он нанесет крупными силами, неминуемо приведет к краху Советского государства и, как подсказывает его интуиция, вся военная кампания на Востоке займет лишь несколько месяцев.