Кеес Адмирал Тюльпанов - Сергиенко Константин Константинович. Страница 11
– Корнелис Схаак? – спросил меня человек. – Идите за мной.
Мы вошли в комнату поменьше, но посветлее. У человека был усталый вид. На столе валялись бумаги, карта, по-моему, циркуль, линейка. У окна стоял ещё кто-то, он даже не смотрел на нас.
– Я ван дер Дус, – сказал человек. – Комендант обороны. А тот, что с вами разговаривал, секретарь магистрата. Бывший учитель.
Человек сел и забарабанил пальцами по столу.
– Корнелис, ты, говорят, сочиняешь стихи?
Я замялся.
– Ещё как сочиняет, – ответил за меня Сметсе Смее. – Это для него всё равно что орешки.
– Прочти что-нибудь. Впрочем, нет. Не время. Я, видишь ли, Корнелис, тоже сочиняю стихи. Правда, больше на латинском. Ты знаешь латинский?
Я ответил, что нет.
– Не обязательно, – сказал ван дер Дус. – Пожалуй, и мне пора перейти на голландский. Заели латинские вирши, от них так и несёт святым Римом.
Он встал и прошёлся по комнате.
– В общем, так, Корнелис. Такое время, что приходится нам, поэтам, взять в руки пистолет и шпагу. Отложим перо и выйдем на поле брани. Дульце ет декорум эст про патриа мори. – За родину и умереть приятно. Впрочем, что это…
Он сел в кресло и вытер ладонью глаза.
– Опять на риторику потянуло. Сметсе, объясни суть дела.
Тот, что стоял у окна, обернулся и посмотрел на нас.
Я узнал в нём бургомистра Бронкхорста.
Минут через пять я уже знал, что требуется.
– Всё, что понадобится, достанем, – сказал Сметсе Смее. – Такую штуку мы устроили однажды самому Альбе. Выберем, где проще пройти. Лучше у немцев. Валлонов избегай: хитры, да и не любят нас, реформатов. Одно слово – рабы божьи.
– А остальные-то согласятся? – спросил ван дер Дус.
– Все согласятся!
– Всех и не надо, – сказал Сметсе Смее. – Девочку, Караколя и зверей. Для полной картины. Больше ни в коем случае.
– Ты знаешь, кто такой Мартин Виллемсзоон? – спросил ван дер Дус. – Сейчас я тебе объясню…
Обратно я шёл не чуя под собой ног. Всё вспоминал, как Сметсе сказал: «Теперь ты настоящий гёз». Вспоминал, как сказал Иоганн ван дер Дус: «Стихи будем писать потом». Вспоминал ещё, как бургомистр Бронкхорст пробормотал от окна: «Может, отменим, всё-таки мальчик ещё». А я чуть не заплакал, и он подошёл, посмотрел как-то грустно, сказал: «Ну ладно, рискнем».
Караколь согласился сразу. Он даже обрадовался:
– Есть, адмирал! Пора убираться отсюда. Нечем кормить зверей, некого спасать от Голиафа!
Можно подумать, что он собирался на легкую прогулку.
Михиелькин стал хныкать, но я поклялся ему, что такой получил приказ – ни одного лишнего человека. Мне и самому было жалко, я так ведь привык к Михиелькину и Боолкин.
Весь вечер готовились мы в дорогу. Приходил Сметсе Смее и снова рассказывал, как нужно себя вести.
Я срезал тюльпан и отдал его Эле. А луковицу выкопал и отнёс на чердак, положил где посуше. Пусть отдыхает до следующей осени, тетка Мария говорила, что цветы будут несколько лет.
Михиелькину я велел набирать новых тюльпанов и вообще подумать об обороне города. Я скоро вернусь, а может, не вернусь и погибну, тогда адмиралом станет Михиелькин.
Ещё я успел нарисовать тюльпан на фургоне, а потом мы стали прощаться. Утром ведь уйдём так рано, что все будут спать. Ну, вот и простились. Боолкин и Михиелькин взялись за руки и ушли такие растерянные, что верите или нет, что-то пискнуло у меня в груди. Должно быть, сердце. По чести сказать, я один у них был товарищ: многие их дразнили и называли толстыми, а я никогда. Да и затрещины, которые иногда получал от меня Мнхиелькин, были совсем несерьезными, потом я ходил виноватым, и Михиелькин это понимал.
Ночью я совсем не спал, и Караколь не спал. Только Эле дышала ровно и спокойно.
СЕРЖАНТ КОПЕЙЩИКОВ ГОТЕСКНЕХТ
Вышли мы из Хаарлемских ворот. Помпилиус сидел на повозке, а мы с Эле шли впереди. Караколь шагал последним и всё оглядывался на городские ворота. Чего там оглядываться, опасность была впереди…
Вид у меня и Эле самый праздничный. В жизни я не носил таких костюмов. Коричневая курточка с серебряными пуговицами, широкий пояс, панталоны и чёрные чулки. Кломпы на мне были тоже новые.
Эле подвязала красный передник с розовой каймой. На голове крылатая белая шапочка. Вся она так и светилась под утренним солнышком.
Пьер, отдуваясь, тащил повозку. Он не привык возить Помпилиуса. Да и тот никогда не ездил, поэтому сидел сейчас с глупым видом, – может, думал, что всё это какой-нибудь номер. В общем, номер. Только получится ли у нас?
«Свадебный суп», разные шутки-прибаутки, я приготовил ещё вчера, так что мог сыпать ими хоть целый час. В моей шляпе торчали шесть петушиных перьев. Хоть и положено павлиньи, но где их теперь достать!
Когда мы подошли к редуту шагов на сто, оттуда высыпали солдаты и смотрели разинув рты. Караколь взял барабан и начал тарахтеть.
Тогда в палатке открылся полог, и вылез толстый человек с большими усами. Солдаты перед ним расступились. Наверное, это был начальник.
– Фуй! – сказал человек. – Што это есть? Как некарашо тук-тук, стучать этот парабан. Што это есть? Ви пришёль сдаваться плен?
– Господин начальник! – сказал я и помахал перед ними шляпой. – Позвольте пригласить вас на свадьбу, которая состоится через три дня ровно в десять!
Отбарабанил я не переводя дух, как и полагается в наших краях.
– Фуй, – сказал человек и вытер платком лоб. – Я нишего не понималь, шёрт побирай! Вы имеет честь с сержант копейщик Готескнехт. С кем я говориль и куда меня приглашайт?
– На свадьбу, господин сержант! Медведь Помпилиус едет к своей медведице Грете.
– Дас ист бер, медведь? Едет невесте, шёрт побирай? – Готескнехт сел на ящик. – Што это есть? Шутка?
– Никак нет, господин сержант! Шутка не шутка, а нужен мишутка! Медведь Помпилиус хочет иметь наследника, господин сержант!
– Уф! – сказал сержант копейщиков. – Такой маленький медвежатка? Это есть националь обычай, такой женитьба? Где бывайт невеста?
– На острове Маркен, господин сержант. Мы с острова Маркен, господин сержант. Два месяца искали жениха для Греты, нашли в городе Лейдене. Он согласился жениться на Грете. Вы бы знали, как трудно найти холостого медведя в Голландии! Тут ни гор, ни порядочных лесов!
– О да, – сказал Готескнехт. – Фуй, совсем нет горы. Ошень плёхо.
– Ей-богу, господин сержант, мы бы сразу поехали в Мюнстерланд или…
– Пошему ви знайт Мюнстерланд? Я есть сам аус Гронау, Мюнстерланд.
– А у меня там родственник, господин сержант, Петер Нетцке. Двоюродный брат или даже троюродный, я точно не знаю. Он говорил, там большие горы и много медведей.
– Пошему ви не ехаль нах Мюнстерланд?
– Уж больно далеко, господин сержант. Хозяин фургона, вот этот человек, не согласен. И так берёт много денег.
– Это есть хозяин фургон?
Капитан Готескнехт посмотрел на Караколя.
– Мы наняли его в Монникендаме, господин сержант.
– А этот девотшка?
– Наша служанка, господин сержант. Она немножечко, знаете… Совсем не разговаривает.
– Ти есть смышленый малшик. Пошему гуляешь один?
– Я не гуляю, господин сержант. Отец послал меня поискать жениха для Греты.
– Фуй, – сказал капитан. – Шерт добирай! Я мало понималь. Голланд – смешной страна. Нишего здесь не понималь. Пример: што есть де Схоорнстеенвегер?