Круиз с сюрпризом - Серова Марина Сергеевна. Страница 21

– Почему? – тупо спросила я.

– Потому! При отравлении мышьяком язык чернеет. От ежевики – тоже. А то еще бывает...

– Стоп. Если тебя не остановить, ты мне весь учебник по криминалистике процитируешь, я тебя знаю. А у меня сотовый, деньги идут.

– Ну не твои же, – безмятежно заметил Киря, который, выплеснув эмоции, совсем успокоился.

– Не мои, конечно. Но иногда клиента тоже жалко бывает. Совсем-то уж разорять не хочется. Так что давай к нашему делу. Еще какие-нибудь новости есть?

– Откуда у нас новости? Мы все больше подозреваемых выпускаем, это вы там преступников ловите, – с сарказмом заметил Кирсанов.

– Ну не знаю, может, у девочек какие-то мысли появились, или Гена разговорился?

– Гена-то? А как же, разговорился. Почем зря ругает всю козьмодемьянскую милицию, а также теплоходную команду, которые его засадили. Кстати, передай приятное известие капитану или еще там кому: он в суд на них собирается подавать. Вот так. Нет чтобы радоваться освобождению, так он еще и недоволен. А девки вообще ни о чем, кроме этого самого освобождения, не говорят. И даже не ругают никого. Только тебя все время благодарят. Правда, непонятно, за что? У тебя-то какие-нибудь новости есть? Нашла хоть что-нибудь?

– Ищу. Будет что-то определенное – свяжусь с тобой. Все, пока. Я и так уже на целое состояние наговорила.

И, не слушая кирсановских возмущенных возгласов, я отключилась.

Захватив с собой сотовый, я направилась на палубу. На палубе было не протолкнуться, поскольку весь народ облепил перила, предвкушая процесс швартовки теплохода: мы подплывали к Казани. Я с трудом нашла свободное местечко, втиснулась между какой-то тетенькой и подростком лет четырнадцати в неизбежных наушниках.

Любоваться казанской набережной было абсолютно невозможно: не вызывала она у меня чувства эстетического наслаждения. Зато прошибала гордость за родной Тарасов – вот у нас уж набережная – так набережная! Нет, явно я не хочу гулять по Казани и наслаждаться памятниками старинной татарской архитектуры, а также красивейшим собором Петра и Павла. Проживу я как-нибудь и без этой красоты. Лучше я здесь, на пароходе, займусь каким-нибудь делом. Поработаю. Правшу своего поищу.

Все, причалили. Народ повалил на пристань, кучкуясь рядом с автобусом. Нет, с меня явно хватит, как вспомню экскурсию по Козьмодемьянску – дурно становится.

Я решила проводить автобус, а потом уже начать активную деятельность. Какую – видно будет.

Видно стало одно – проплывающие в окнах автобуса улицы Казани. Безобразие какое-то: стояла на палубе, никого не трогала, готовилась помахать на прощание отъезжающим экскурсантам. Так нет же – схватили, потащили, затолкали в автобус и велели наслаждаться экскурсией.

Вот, сидит, изверг, рядом, ухмыляется. Нет, что он о себе возомнил, этот Игорь? Кто он мне – муж, владелец тела и души? Дудки! Он – мой легкий флирт. И не больше! Пока поездка не закончилась, я его еще потерплю, а дальше – ни за что. И если он будет продолжать так себя вести, то я с ним в Тарасове даже здороваться не буду.

Ну что это в самом деле такое! И не хотела я смотреть эту Казань, и хватит с меня экскурсий; а если бы хотела, то я хоть переоделась бы... Почему это я на экскурсию по незнакомому городу должна ехать в костюме для завтрака? Безобразие! Беспредел какой-то!

Пока я так сидела, напоминая самой себе кипящий чайник, Игорь явно боролся с собой, собираясь мне что-то поведать. Не желаю я его слушать, я буду шипеть и выпускать пар! И неинтересно мне совсем, что там такого необыкновенного ему сообщил Владик! Не хватало мне с ним первой заговаривать, еще чего! Вот сейчас только спрошу у него то, что мне необходимо для расследования, и он от меня больше не услышит ни слова.

– Игорь, Владик левша?

– Да нет, с чего ты взяла? – и все, и больше никакой реакции, Делает вид, что ему это совсем неинтересно, нахал.

Я на всякий случай помолчала какое-то время, но тут назрел еще один совершенно необходимый для следствия вопрос:

– Игорь, а ты не левша?

– И я не левша, – вот гад, рассеянным притворяется.

Ну нет, больше я ни слова не скажу, пусть он хоть помрет от любопытства, хоть разорвет его.

Не разрывает. Даже обидно! Нет, по-моему, он меня вообще не слышит! Ну я ему это припомню, обязательно припомню! Ага, вот как я ему отомщу – я ему про Генку ничего не скажу, пусть мучается. Хотя, чтобы мучиться, ему надо как минимум знать, что ему следует мучиться. Я собрала всю свою язвительность и прошипела:

– Между прочим, тебя даже не волнует судьба друга!

– Да? Почему? – очень рассеянно спросил Игорь.

– Не знаю, – безмятежно ответила я. – Я, между прочим, не зря у тебя сотовый брала. Держи, кстати, а то потеряю.

Протянув Игорю трубку, я отвернулась и стала с интересом рассматривать «особенности татарской архитектуры». Мы как раз проезжали мимо какой-то знаменитой мечети, и экскурсовод с воодушевлением рассказывал нам о ней.

Игорь с силой повернул меня к себе и зашептал:

– Тань, ну извини, я задумался. Ты, кажется, что-то говорила, я не расслышал. Что там с Генкой? Ну, пожалуйста, ну не сердись!

– Ладно уж, – смилостивилась я, – новости больно хорошие, а то бы я тебя дольше промариновала.

Я все-таки выдержала эффектную паузу, наслаждаясь неподдельным интересом и нетерпением, написанным на лице Игоря, и выпалила:

– Генку выпустили. Его больше не подозревают. У милиции на данный момент, вообще нет подозреваемого. Пока я им не подкину.

– Как это? – искренне обрадовался Игорь. – Как тебе это удалось?

Ха. Мне удалось. Если бы. А то даже неудобно – деньги беру, а работают другие. Хотя я тоже кое-что все-таки сделала: если бы я не подключилась к этому делу, его не перевели бы в Тарасов, к опытному судмедэксперту. И было бы сейчас записано в заключении, что потерпевший умер вследствие ножевого ранения, а также отравления цианидом.

Но я все-таки честно ответила:

– Удалось не совсем мне. Просто уже в Тарасове, в результате повторной экспертизы выяснилось, что удар был нанесен правой рукой.

– А при чем тут, – начал Игорь и тут же сам себя перебил: – Точно, Генка же стопроцентный левша. Он правой рукой почти ничего не может сделать: у него, по-моему, какая-то травма была. Слушай, как здорово! Это же очень легко доказывается, они действительно не могут его дольше держать. Класс! Танька, ты умница.

Я скромно не стала опровергать эту банальную истину, только добавила, что я еще и гений, Игорь согласился и с этим. Потом он немножко подумал и спросил:

– Слушай, поэтому ты меня спрашивала, не являемся ли мы с Владиком левшами?

– Ага. Решила эмпирическим путем сузить круг подозреваемых.

– Так ты все-таки продолжаешь подозревать меня и Владика? Почему?

– Очень просто: Владик слишком подозрительный, а ты – слишком положительный.

– Логично.

Мы помолчали, каждый о своем. Я думала о Владике и только собралась у Игоря спросить, что же там случилось, как нас начали выгонять из автобуса. Оказывается, мы добрались до знаменитого собора Петра и Павла. Мне почему-то этот собор заранее внушал какие-то неприятные чувства, и теперь, увидев его, я поняла почему. Инстинкт. Инстинкт сработал, граждане. Мое подсознание чувствовало, что он вот такой вот отвратительный. По крайней мере на мой вкус.

Наша группа выстроилась перед этим чудом архитектуры, и экскурсовод начал с необыкновенной гордостью в голосе вещать, что этот собор уникален, что он соединяет в себе традиции православной и мусульманской культуры. Не знаю, не знаю. Может, и уникален. Надеюсь, что такая мерзость больше нигде не стоит. И строение у него было дурацкое, и пропорции. А главное – он был грязно-розового цвета и в виде украшений на нем были наляпаны топорные лепные фрукты – кажется, виноград.

Экскурсовод рассказал нам трогательную историю создания этого храма и икон, в нем находящихся (он утверждал, безумно ценных), и пригласил нас внутрь. Ну уж нет! Если я еще и внутрь войду, мне станет совсем нехорошо.