Презент для певицы - Серова Марина Сергеевна. Страница 11

– Такая высокая, длинноногая брюнетка? Правильно я говорю? – спросила хозяйка.

– Да, высокая, длинноногая, но только не брюнетка, а шатенка, – поправил ее охранник.

– Значит, перекрасилась, дуреха, а ведь черный ей так идет. Пойду встречу ее, – сказала Лагутина и уже было направилась за охранником вниз, но тут ее остановил управляющий.

– Гости ее уже давно дожидаются, а она собралась встречать какую-то... – он долго пытался подобрать слово пообиднее, но так и не смог, и тогда предложил: – Лучше я сам за ней схожу, а ты ступай и разогревай публику.

– Хорошо, как скажешь, – согласилась Лагутина. – Только не советую с ней грубо разговаривать, Охотникова этого не терпит. Ну пря-мо вся в отца, буквально копия.

– Не знаю, что она делает с тем, кто грубо с ней разговаривает, – вмешался начальник охраны, – но то, что она делает с тем, кто грубо к ней пристает, теперь знаю. Она двинула по яйцам моему парню, когда тот пытался ее остановить в дверях и схватил нечаянно в пылу борьбы за грудь.

Анна Петровна Лагутина сделала ему замечание:

– Зачем применять в разговоре с дамой такие жесткие слова, можно было бы выразиться и помягче – «двинула в пах», например.

Охранник хмыкнул и произнес:

– Это не слова жесткие, это туфли у вашей знакомой жесткие, а в паху у этого бедняги, действительно, стало намного мягче, – после этого он громко захохотал и удалился из офиса, должно быть, ему показалось, что он удачно сострил.

Меня остановили в дверях и теперь держали в помещении, где отдыхает охрана. Сегодня, в такой ответственный день, мониторы, на которые идет изображение с камер слежения, показывают лишь пустые коридоры, залы, павильоны, главный вход и запасной выход. Спокойно прохаживается стража, все как никогда тихо, не то что пять минут назад.

Ну что можно сказать по этому поводу – сама виновата, пенять приходится лишь на себя. Ребята выполняли свою работу. Они все в униформе с нашивками охранного агентства на груди и на предплечье. «Стронч» – так именовалась их фирма. Жаль немного парня, который сейчас корчится на кушетке. Извини, братишка, но ты мне под ногу подвернулся совсем некстати. Я, действительно, сожалею. Правда-правда, честно-честно, не верите? Правильно делаете. Не нужно было приставать ко мне, когда я не в духе и настроение у меня бесповоротно испорчено.

Будет просто замечательно, если сейчас вернется начальник караула и объявит мне, что про Охотникову его хозяева ничего никогда не слыхали. И отправят тогда меня прямиком в кутузку. Придется попариться на нарах, в гостях у доблестных стражей правопорядка, но уже не в качестве свидетеля, а в качестве задержанной. Хорошо еще, что в трезвом виде и с зарегистрированным оружием, а то предстояло бы мне тогда еще долго встречаться с тетей Милой исключительно в казенном заведении. В каком, думаю, объяснять не нужно, вы уже догадались сами.

Но, чу, слышу приближающийся топот «лошадей». Прочь мрачные мысли, Женя. Будем надеяться на счастливый исход. Ведь надежда, как я слышала много раз, умирает последней, и все потому, что маскируется лучше других.

В комнату залетел начальник охраны, а вместе с ним молодой мужчина, скорее всего мой ровесник. Была в нем какая-то изюминка, заставившая меня, человека хладнокровного, вдруг приободриться и вспомнить о женском кокетстве. Теперь я точно знаю, все обойдется. Ведь этот, нельзя сказать чтобы красавчик, но все же довольно привлекательный субъект пришел за мной, чтобы провести через темные страшные лабиринты прямиком к свету. Вот видите, какие вдруг мысли полезли в голову, абсолютно для меня не свойственные. Ну, по крайней мере, возникающие не с первого взгляда на незнакомого мужчину.

– Меня зовут Михаил Григорьевич, – представился он. – Пойдемте со мной, я проведу вас в зал. Анна Петровна как раз сейчас выступает с приветственным словом. Только быстро.

К чему такая спешка, зачем напускать на себя таинственность и загадочность. Проще нужно быть, молодой человек.

– А можно называть вас просто Миша? – поинтересовалась я у моего нового знакомого. Заметила, как присутствующие в помещении охранники прятали улыбки, поспешно отворачиваясь. Михаил Григорьевич пристальным, изучающим взглядом осмотрел меня с ног до головы. После чего твердо проговорил:

– Нет, нельзя.

– Как скажете, Миша... Ой, простите, Михаил Григорьевич, – постаралась я испортить всю официальность встречи.

Неплохо быть совладельцем шикарного супермаркета, замечу – самого дорогого и солидного в городе. Хочешь – устраиваешь распродажи от широты душевной, хочешь – благотворительные акции. По мне, так лучше бы устроить вместо этого театрального представления вечеринку для друзей. Хотя друзей у меня в этом городе не так уж и много, в основном все больше враги.

Зацепин оставил меня одну после того, как провел в павильон и попросил подождать, пока Лагутина не закончит выступление. Откуда я знаю фамилию этого выскочки? Неужели вы думаете, что прежде, чем появиться у своего потенциального клиента – а я знаю, что все закручено именно вокруг моей профессии и наверняка Анне Петровне понадобилась моя помощь, – я бы не навела справки о ней и о ее окружении? Грош цена тогда была бы мне.

Я старалась держаться в стороне от всей этой расфуфыренной публики и наблюдала за всем происходящим, стоя поодаль. Анна Петровна, казалось, совсем не меняется с возрастом. Надо будет во что бы то ни стало выпытать у нее секрет ее молодости и красоты. У меня, правда, последнее время такое странное предчувствие, что умереть мне суждено в расцвете лет. Так что люди меня запомнят цветущей и прекрасной. Должно быть, у меня депрессия, раз я снова перешла на столь мрачную тему. Завязывать надо с чтением Стивена Кинга и переходить на бульварные любовные романы... Лагутина закончила свою речь, как всегда, красочную, содержательную, наполненную эпитетами и разного рода примерами из собственной жизни. Затем она спустилась со сцены к гостям. Гости занялись едой, выпивкой, танцевали под музыкальное сопровождение оркестра, а в перерывах слушали выступления спонсоров, представителей различных компаний и фирм, скоро должен был состояться аукцион. Лагутина пожимала руки гостям, выслушивала хвалебные отклики о профессиональной организации мероприятия, расточала всем улыбки и собирала комплименты как от мужчин, так и от женщин.

Наконец, немного освободившись, она подскочила ко мне с радостным возгласом приветствия и обняла меня.

«Как это она не забыла о моем присутствии?» – удивилась я. Во мне, конечно, говорили усталость и обида, но все же с ее стороны это было неприлично – послать какого-то сопляка за мной и не уделить ни минуты внимания до последнего момента. Пусть благодарит бога, что я незлопамятна.

– Как я рада тебя снова видеть, Женя, – прощебетала Лагутина, глядя на меня своими ясными, нестареющими глазами. – Мне так не хватает общения с тобой и твоим отцом, – она вдруг осеклась на полуслове, – ой, извини, вы же с отцом в ссоре.

– Я бы не хотела об этом вспоминать, Анна Петровна, – попросила я ее.

– Да, разумеется. Прости старуху, – заискивающе посмотрев мне в глаза, сказала Лагутина.

– Ну что вы говорите, таким старухам ничего не стоит победить в конкурсе красоты, опередив всех своих юных соперниц, – сделала я ей комплимент, хотя мои слова были недалеки от истины. Выглядела Лагутина для своих лет сногсшибательно.

– Давай пройдем ко мне в кабинет, там и поговорим без свидетелей, – предложила она и кивком головы позвала Зацепина, стоявшего поблизости. Мы втроем, – как видно, Анна Петровна не считала его за ненужного свидетеля – поднялись на второй этаж в офис преуспевающей бизнес-леди.

– Хочешь виски, джина или водки? – поинтересовалась Лагутина.

– Лучше водки. Быстрее согреюсь, – попросила я.

– Что за недоразумение приключилось у тебя с охраной, Женечка? – Анна Петровна пристально уставилась на бутылку «Столичной», затем, открутив крышку, налила прозрачной жидкости в рюмку.