В поисках легкой наживы - Серова Марина Сергеевна. Страница 26

Одним словом, я склонила ее к принятию крепкого напитка без добавления содовой. На что не отважишься для пользы дела.

Как могла она быть против, если к ней в гости пришел человек из такой школы и сам предложил выпить на досуге.

Через полчаса я сумела довести ее до нужной кондиции, при этом оставаясь в очень даже здравом уме. Помогли горшочки с цветами, стоящие на окне.

Человек, который прилично выпил, всегда переоценивает и себя, и своих близких. Вот это мне и было необходимо.

Глава 10

– Дорогая Нина Максимовна, мне надо как можно больше знать о Виолетте. Это принесет ей только пользу. Впечатление, которое произвела на меня ваша девочка, просто неизгладимо. Но мне сказали, что Виолетта больна и не может учиться в такой школе, как наша.

Я, напротив, считаю, что шизофрения и есть показатель гениальности. Ни один талантливый человек не был на сто процентов (тут я очень тщательно подобрала нужное слово)... обычным, как все мы. У всех были какие-то отклонения.

– А откуда вам известно про ее заболевание?

– Если уж мы пришли к выводу, что ребенок может учиться в нашей школе, то мы стараемся узнать про него абсолютно все. Это закономерность. Ведь все талантливые дети – необычны. А мы должны найти подход к каждому из них. Расскажите мне о Виолетте все, абсолютно все. Тогда нам будет проще с ней работать. Даже самым гениальным людям в каких-то вопросах необходимы некоторые скидки.

Один, к примеру, боится зеркала ночью, другой совершенно нетерпимо относится к кому-нибудь из родителей. Все это мы должны учитывать. Лучше будет, если вы начнете с самого рождения.

Нина Максимовна постаралась выполнить мои пожелания, а я старалась удержать разговор в нужном мне русле, и к началу девятого я знала о Виолетте практически все.

– Я тогда работала на предприятии «Монтажсталь». Тогда оно еще было государственным, как все другие. Только я там совсем недолго работала. Так обстоятельства сложились. На меня обратил внимание шеф. Нет, он не был бабником. Просто мы оказались, как бы правильнее выразиться, родственными душами.

У него в тот период была депрессия: умер ребенок, кстати, приемный. Но он так переживал эту смерть. А мне было уже двадцать восемь. Никаких надежд создать семью не было. Так я, по крайней мере, тогда считала. А тут еще я потеряла самого близкого человека – маму. Для меня в те дни тоже мир перевернулся. И я решила, что мне нужен ребенок. Меня и моего шефа просто судьба свела. Так и появилась Виолетта. С предприятия я ушла сразу, как только узнала, что беременна. Не хотела, чтобы слухи ходили. Тем более что там же работала и его жена.

Так вот почему женщина на фотографии показалась Людмиле Васильевне знакомой.

– И он предложил вам руку и сердце? – наивно предположила я.

– Это сложная история. И очень давняя. Он сам не мог для себя решить, как поступить. А я, заимев ребенка, считала, что судьба ко мне и так благосклонна. Потом все как-то затянулось. Да вы сами прекрасно знаете, как это бывает. Не получилось, и все. Он потом вместе с женой собственную фирму открыл. Но это не так уж важно. Мы ведь говорим про Виолетту.

– Да, конечно. Виолетта знала, кто ее отец?

Женщина задумчиво покачала головой.

– Нет. Я не хотела, чтобы она знала. Она узнала об этом лишь полгода назад. Случайно. Дмитрий Петрович, это отец Виолетты, регулярно нас посещал, помогал деньгами. Мы с дочерью ни в чем не нуждались. Но она считала его просто другом семьи.

А тут такое произошло. Виолетта состоит на учете у психиатра. Ее лечащим врачом была пожилая женщина. Она ушла на пенсию, и на ее место пришел молодой, привлекательный мужчина. Разведенный. Не знаю, почему он так себя повел (ведь есть же такое понятие, как врачебная этика), но Виолетта стала с ним встречаться.

Дмитрий узнал об этом, попытался с ней поговорить. Она вспылила, стала возмущаться: «Кто вы такой, чтобы мне указывать?» Вот тогда Дмитрий и сказал ей правду. Она была просто в шоке. Она не могла понять, как мы могли скрывать от нее такое. С нею случилась истерика. Я выпроводила Дмитрия, попыталась ее успокоить, только это было невозможно.

– Ненавижу! Ненавижу! Ты работаешь с утра до ночи, чтобы мы могли как-то выжить, а он со спокойной совестью на все это смотрит! – так она кричала.

Я ей объясняла, что его помощь неоценима, что он всегда любил ее. Просто так сложилась жизнь. Я сказала, что, если бы он не любил ее, разве бы он завещал ей все, что имел?

Я не стала пока акцентировать внимание Нины Максимовны на завещании. Главное я и так знала. Только у меня никак не могло уложиться в голове, как могла столь юная особа ночью участвовать в убийстве собственного отца, а на следующий день преспокойно играть роль бабочки в глупом детском спектакле. Для меня это было загадкой.

Хотя кто ее знает. Ведь шизофрения болезнь непредсказуемая. У девочки нарушена психика. И этим хладнокровно воспользовался взрослый умный и коварный человек, который, как сообщила мне Ленка, собирается жениться на этой юной глупышке. И он бы своего добился, если бы судьба не свела меня и Людмилу Васильевну.

Скорее всего дело бы на этом не кончилось. Со временем он бы отправил ее в психушку или же, что более вероятно, сделал бы так, что ее внезапная смерть выглядела бы самоубийством. Для врача без совести совершить подобное – раз плюнуть.

– А о семейном положении отца ваша дочь знала?

– Пришлось сказать, почему отец не может жить с нами. Да. Она знала, что у него есть жена.

– Какая? Первая или вторая?

– Мне пришлось рассказать ей все.

«Прекрасно. А адресом она могла разжиться и в паспортном столе», – подумала я.

Дальше наш разговор коснулся талантов и пристрастий Виолетты. Оказалось, что девочка не только поет, но и прекрасно рисует.

Нина Максимовна, захмелевшая и ставшая очень словоохотливой, повела меня в комнату дочери и показала ее рисунки. Меня они поразили. Особенно один. В нижнем правом углу Виолетта написала свое имя и название рисунка. Он назывался «Слухи».

Во весь лист было изображено человеческое ухо. И к нему со всех сторон ползли всякие разные мерзкие насекомые: тараканы, муравьи, клопы, мухи и т. д. У меня даже мурашки побежали по спине. Рисунок был выполнен чрезвычайно талантливо. Я бы в жизни не додумалась, как можно нарисовать слухи. Для меня это понятие сугубо абстрактное. А вот она его запросто материализовала.

Далее мы перешли к обсуждению голосовых данных Виолетты. Ведь Нина Максимовна искренне считала, что я пришла именно по этому поводу.

– Это у нее с детства проявилось. Она петь начала тогда же, когда и говорить. Кстати, она неплохо разбирается и в классической музыке, и в современной.

Но мне хотелось говорить именно о том, что меня интересовало. И я всяческими путями возвращалась к разговору об отце девочки и ее отношении к нему.

Поэтому я сказала:

– Вы знаете, Нина Максимовна, я никогда в жизни не видела таких бумажек, которые внезапно делают людей богатыми. Ведь примерно через полгода ваша дочь станет очень богатой невестой.

– Восемнадцать ей исполнится через два месяца. Рано еще ей о замужестве думать, – отрезала женщина. И добавила: – Да и Дмитрий еще мужчина в соку. Ему жить и жить. Так что богатство на нее свалится в далеком будущем.

Отлично. Нина Максимовна пока еще не знала о смерти своего бывшего любовника. Ничего удивительного. Трубный район города весьма отдаленный, а о третьем квартале и вовсе говорить не приходится.

Если у меня и были какие-то черные мыслишки относительно ее причастности к гибели Захарова, то теперь они испарились, как дым.

– Это я так, к слову. Извините. Мне просто очень хочется взглянуть на это завещание. Вы не можете показать мне его?

Она кивнула, поднялась и, слегка покачиваясь, отправилась в комнату.

И не возвращалась довольно долго.

Когда она вернулась на кухню, у нее было очень удивленное лицо: