Вся прелесть стриптиза - Серова Марина Сергеевна. Страница 5

Ссутулившись, он поспешил на перрон.

И тут случилось, то, чего я никак не могла предусмотреть. Произошло самое страшное.

Бегущий к голове тормозящего поезда Семен Эрлих на мгновение оказался скрыт от меня спинами суетящихся пассажиров.

Жуткий скрип колес, раздавшийся в ту же секунду, и женский визг:

«Убили! Средь бела дня!» — заставили меня со всех ног броситься на перрон первого пути.

Выскочивший из кабины локомотива бледный как полотно машинист, в ужасе глядевший под колеса сразу ставшего зловещим состава, мельтешение милицейских мундиров и оцепеневшие пассажиры — такая картина предстала моим глазам.

— Парень! В кепке! — надрывалась толстая женщина, прижимая к груди гроздь перезревших бананов. — Чуть плечиком повел, и дядечку как волной под колеса смело! А сам — давай деру, прям под носом у тепловоза прошмыгнул. Ищи теперь свищи! Вот оно ка-ак! При Сталине-то такого небось не было!

Далее тетка стала развивать свои взгляды на внешнюю политику России и резко высказываться против расширения НАТО на Восток.

…В мрачном настроении я возвращалась домой.

Как пить дать, спишут на несчастный случай. У нашей обожаемой милиции и так выше крыши нераскрытых дел. Добавлять к ним еще одно — слишком большая роскошь.

Так и оказалось.

В утренних газетах, в сводке происшествий за день, в двух строках было упомянуто о трагедии на перроне пригородных поездов. Оступившись, гражданин Э. свалился под колеса поезда. Заботливые журналисты еще раз предупреждали читателей о том, что, выиграв секунду, можно потерять жизнь. И напоминали, что не следует заходить за белую ограничительную черту.

А Семен Эрлих зашел. И этой чертой для него оказалась слежка за моим клиентом.

Если, конечно, он не лгал мне насчет того, что заказ, поступивший к самоуверенному частному детективу в письменном виде, был в его практике единственным.

— Можете спать спокойно, Андрей, — грустно поведала я Белецкому, когда он позвонил мне около десяти вечера. — Этот человек больше никогда не будет ходить за вами по пятам.

— Правда? — обрадованно переспросил Андрей. — Здорово! Вот это класс. Я ваш должник.

— Разумеется, — подтвердила я, не разделяя восторгов своего клиента. — Но у меня есть веские основания считать, что ваше дело только начинается…

Уж не знаю, спал ли спокойно в эту ночь Андрей Белецкий, но я раз десять просыпалась от визга тормозов и скрежета железа.

У меня был всего один шанс хоть как-то приоткрыть завесу тайны над этой историей. И я не преминула им воспользоваться.

Похороны моего бывшего коллеги и неудачливого конкурента были назначены на третий день после трагического происшествия.

Информацию об этом мне удалось получить от моих знакомых, работавших в похоронном бюро.

К двум часам дня я уже была возле дома покойного. Оказалось, что мы с Эрлихом жили в одном районе. Его дом был всего в десяти минутах ходьбы.

Я успела как раз к выносу тела.

За гробом шло от силы человек десять, большей частью соседи. В маленьком автобусе, кроме меня, было всего четверо: пожилая женщина с тихой любопытной девочкой — как впоследствии выяснилось, дальняя родственница покойного, говорливый старичок — сосед Эрлиха по лестничной клетке, и та дама, которая интересовала меня больше всего.

Вдова Семена Эрлиха.

Пышущая здоровьем женщина лет шестидесяти по имени Вера, полная и розовощекая, она гораздо больше внимания уделяла разнообразным хлопотам во время похорон, нежели столь естественной, казалось бы, для нее скорби по погибшему мужу.

Выразив Вере свои соболезнования, я представилась работницей Театра эстрады, памятуя о неудачной попытке покойного стать рок-звездой, и предложила свою помощь, которая была с благодарностью принята.

И началась беготня.

Я названивала в похоронное бюро, узнавая, не задержится ли катафалк.

На кладбище мне было также поручено оделить скромным подаянием нищенку, сидевшую при входе.

Я опустила в ее ладонь тысячную бумажку, и худенькая старушка, закутанная по уши в черный платок, отстранение кивнула мне головой. Я с удивлением заметила на ее указательном пальце с ногтем лопатообразной формы тонюсенькую красную полосочку — след от лака для ногтей, снятого заблаговременно, но мне уже было не до размышлений.

Я взяла на себя руководство могильщиками и даже сбегала куда-то за лопатами.

Мне также было поручено расплачиваться водочкой с работягами, что я и проделала, проникнувшись всей серьезностью возложенной на меня миссии.

И на поминках, которые были устроены в квартире Эрлихов, я, само собой, оказалась рядом с вдовой.

После нескольких скорбных минут обстановка разрядилась. Уже подвыпившие соседи пытались вразнобой петь про то, как по танку вдарила болванка, и про златые горы. Впрочем, реки, полные вина, наверняка затрагивали их куда больше.

— Ах, Танечка, — склонилась ко мне Вера Эрлих, — Сема был такой…

Такой неприспособленный…

— Мужчины вообще хрупкий народец, — поддакнула я, подозрительно принюхиваясь к рюмке с водкой.

Мои чуткие ноздри мгновенно произвели анализ содержимого и сигнализировали, что напиток разбавлен, но для жизни опасности не представляет.

— Он и на работе всегда был на вторых ролях, и эти его бредовые идеи насчет сцены. А уж его последнее увлечение — это совсем из ряда вон.

— Да? Какое увлечение? Неужели у него появилась любовница?

Вера расхохоталась, едва не расплескав водку:

— Ох, рассмешили! У Семы, — и любовница! Да я бы его сама… Вот этими руками!

И Вера продемонстрировала мне пухлые розовые ладошки, которыми она намеревалась расправиться со своим покойным мужем в том случае, если бы он решился на супружескую измену. И был бы при этом жив, разумеется.

— Нет, речь о другом. Он решил заработать на чужих проблемах. Стать чем-то вроде сыщика. Начитался, понимаете ли, всякой белиберды…

Вера ткнула пальцем в сторону книжных полок, ломившихся от томиков в ярких глянцевых обложках. Присмотревшись, я разглядела изрядно потрепанные собрания сочинений Чейза, Стаута, Чандлера и тетушки Агаты.

— Дал в газету объявление. И что же вы думаете? Буквально на другой день пришло письмо и почтовый перевод. Я как раз на эти деньги справила себе блузочку.

— А можно взглянуть? — попросила я.

— Да она ж на мне, — погладила себя по груди Вера Эрлих. — Очень миленькая, правда?

— У вас замечательный вкус, — похвалила; я блузку. — Но я о письме…

— Ах, это! — отозвалась Вера. — А зачем вам?

— Мне очень любопытно, о чем сейчас могут просить частного детектива. Я, знаете ли, обладаю экстрасенсорными способностями и, честно говоря, зарабатываю этим себе на жизнь. И хочу попробовать, смогу ли я узнать что-нибудь об авторе этого письма.

Кажется, мое объяснение удовлетворило Веру Эрлих.

Она проследовала к комоду и вытащила оттуда смятый лист бумаги.

— Так вы экстрасенс, милочка? — заинтересованно переспросила она. — Скажите, пожалуйста… Впрочем, я сразу догадалась. У вас в глазах что-то такое…

— У вас тоже, — ответила я, не отрываясь от изучения письма.

— Вы полагаете? — снова удивилась мадам Эрлих. — Да-да-да, я иногда замечаю за собой нечто эдакое. И гадать по картам умею.

— Так это же отличный заработок, — ободрила я собеседницу, возвращая ей письмо. — Возьмите лицензию — и вперед! Ведь самое главное для этой профессии у вас имеется.

— А что же это, дорогуша? — спросила заинтригованная Вера Эрлих.

— Внешние данные, — не моргнув глазом ответила я. — Плюс некий шарм. Ведь гадалка — это еще и выражение глаз, одежда, речь. Желательно также цыганское происхождение. У вас не было родственников среди цыган?

— Постойте, постойте, — наморщила лоб Вера. — Кажется, моя бабушка что-то такое мне рассказывала про свою двоюродную тетку…

— Вот и славно. А самое главное — чтобы клиент чувствовал к вам расположение.

— Вы правы, — тронула меня за плечо Вера. — Я завтра же пойду в администрацию.