Визит «Джалиты» - Азов Марк. Страница 8

— Кабы не дизель, мы бы оба потонули, — продолжал Гриша. — Вы же видели, на «Джалите» дизель-мотор стоит. А погиб он из-за того же дизеля. Форсунка засорилась, я бросился прочищать, но недополз и до люка — шарахнуло волной о фальшборт. — Гриша снял феску грека, показал ссадину на затылке. — Вот он и сунулся сам в трюм. Но он же не моторист. Поднял фланец с двигателя, а оттуда так и хлынуло — пары отработанного мазута скопились под фланцем. Я оклемался — нет его. Полез в трюм, а он уже все — надышался.

— Отравление парами бензола, — сказал Дубцов после долгой паузы. — Случай на флоте не единичный.

— А зачем ты переоделся греком?

— Так ведь сам просил. Ещё на траверсе Мысхака, как сорвался бора — договорились, если из нас двоих я один дотяну до Крыма, должен взять его бумаги и разный там шурум-бурум из сундучка: феску, запонки… Иначе, он сказал, вся коммерция прогорит…

— И куда пойти? С кем встретиться?

— Он сказал, ко мне сами подойдут, если признают за грека.

— По-твоему, один грек на всём Чёрном море?

— А запонки? Он сказал, таких запонок других нет.

— Ну-ка, отстегни.

Гриша отстегнул и положил на зелёное сукно стола рубиновые якорьки.

— Значит, это пароль? Интересно. Ну и что ты должен был передать?

— Только, что «Спиноза» не вышел в рейс. В Константинополе на приколе стоит, котлы холодные. Капитана под суд отдали за то, что «Спиноза» из Крыма в Константинополь пришёл без груза.

— Хватит! — Гуров вскочил. — Ври да не завирайся!

— Пусть говорит, — впервые за всё время допроса Дубцов заинтересовался. — Что значит — без груза?

— Ну не вообще, а без продовольствия с военных складов: ни муки, ни сахара, ни масло-какао. Он сказал: если продукты остались в Крыму, с ними тут можно делать коммерцию. А от коммерции кто откажется?..

Дубцов бросил на Гурова вопросительный взгляд.

— Да ну-у… Это какая-то панама, Виля, — пожал плечами Гуров.

— Но «Спинозы» действительно нет.

— Скорей всего, его задержали коммунисты. Их там полно в Константинополе: и турки, и греки, и французы, и болгары. По всему свету звонят в газетах, что мы у детей вырываем последний кусок из глотки.

Гриша на минуту забыл, что его допрашивают, так его заинтересовал этот разговор.

— Ты нам не нужен, — вдруг сказал Гуров Грише. — Тебя под видом коммерции втравили в политику. Назови человека, который прятался в трюме «Джалиты», когда мы пришли, и я даю тебе слово дворянина…

— Не знаю. Я сам только перед этим пришёл. Может, он и от меня прятался. Поищите в бухте.

— Мы всю бухту обшарили. Господин Дубцов даже баркас нам выделил с водолазом, но утопленник куда-то смылся.

— Я тем более не водолаз.

— Это исправимо. Мы с тобой будем искать вместе: мы — в городе, а ты — на рифах.

— Как это?..

— Ну, рифы видел? Камни на выходе из залива.

— Знаю.

— Вот на этих камнях и посидишь, пока не вспомнишь.

На лбу у Гриши выступил пот:

— Да вы что, господин офицер?! Может, шутите? Не лето… Сами знаете, какая на рифы накатывает волна. Меня там накроет с головой.

— Вот ты и будешь… водолаз! Если не вспомнишь.

Гуров поймал плюшевого чёртика, который свисал с потолка на шёлковом шнуре, и дёрнул. Звякнул звонок — вошёл однорукий.

Когда Гришу провели мимо Дубцова, офицер прочитал в его взгляде целый монолог: «Как вам не совестно, господин старший лейтенант, носить флотский мундир после этого? Вы же все знаете про эти рифы!»

Дубцов отвернулся к окну. Там, внизу, Гарбузенко копался в моторе. Расстёгивая на ходу кобуру, Дубцов выбежал из кабинета.

Гарбузенко уже закрывал капот.

— Вот что, Гарбузенко, — сказал Дубцов, вынимая из кобуры браунинг, — придётся мне вас арестовать. Гришу повезли на рифы. Там из него все равно вытянут, кто гостил на «Джалите»… Ну, что вы на меня смотрите? Так будет лучше для вас и для Гриши тоже.

«ГАРБУЗОВЫ РОДИЧИ»

Сдав Гарбузенко под расписку дежурному офицеру, Дубцов уехал и вернулся к Гурову через полчаса. За это время в вестибюле контрразведки построился взвод солдат в походном снаряжении: шинели в скатку и вещмешки за плечами.

— Совсем оголили контрразведку, — пожаловался старшему лейтенанту дежурный офицер с черепом на рукаве. — На фронт гонят. Видно, плохи дела на Перекопе.

Дубцов, не отвечая, прошёл в кабинет Гурова. В руке у него был лакированный портфель, которым Дубцов, видимо, очень дорожил: усевшись на диван, положил на колени.

Ввели Гарбузенко.

— У меня к вам вопрос, Гарбузенко, — начал Дубцов.

— У меня тоже: драндулет теперь сами будете ремонтировать?

Гуров рассмеялся:

— В России легче царя свергнуть, чем того, кто ремонтирует автомобили.

Дубцов даже не улыбнулся.

— Давайте по-деловому, Гарбузенко, — только ответы на вопросы.

— Та что я, премьер-министр? Ответы, ещё и на вопросы! Это ж какую голову надо иметь?!

— Вопрос всего один: откуда вы знаете грека с «Джалиты»?

— Не знаю никакого грека.

— Он как Сократ, — сострил Гуров, — знает, что ничего не знает.

— А я и того Сократа не знаю. Он что, тоже грек?

— Представьте себе, да! — расхохотался Гуров. — Как раз Сократ грек настоящий!

— Что-то мне сегодня везёт на греков.

Дубцов резко прервал этот никчёмный разговор:

— Вы большевистские газеты читаете?

Гарбузенко сразу стал серьёзным, слегка побледнел.

— Вы, правда, думаете, Вильям Владимирович, что я большевик?

— Значит, я большевик! Я регулярно читаю большевистские газеты. А ротмистр Гуров — тот уж точно большевик. Он из них статейки вырезает и в альбомчик вклеивает. — Из лакированного портфеля Дубцов вынул газету, потрёпанную, но аккуратно подклеенную, протянул Гурову. — В твоём архивчике позаимствовал, ты уж извини.

Гарбузенко всем туловищем повернулся к Гурову, пытаясь заглянуть в газету…

— Для вас там — ничего нового, — одёрнул его Дубцов. — Ограбление красного гохрана Новороссийска. Государственного хранилища! Похищены ценности, конфискованные большевиками у буржуазии. «Угро», как всегда, всех выловил, приговор, как всегда, приведён в исполнение. И только главный сукин сын, организатор и вдохновитель всего этого дела, сбежал на греческой контрабандистской лайбе с похищенными ценностями… Конфискованными у буржуазии. Кличка — Гарбуз… Бывший судовой механик.

Гуров, отложив газету, с интересом разглядывал Гарбузенко:

— А ведь верно — Гарбуз. Как я не подумал?

— Есть такое, что ли, присловье, — сказал Гарбузенко, — «Гарбузовы родичи»… Ну вроде… седьмая вода на киселе. У гарбуза много семечек, из каждой семечки, если дуже захотеть, может вырасти Гарбузенко.

— И уплыть на греческой лайбе, которая называется «Джа-лита»… Пошутил и хватит! — Дубцов подошёл к столу и поднял салфетку, которой были прикрыты запонки грека. — Что вы скажете об этих запонках?

— Что они без мотора. Я по моторам механик, а не по запонкам.

— Чьи это запонки?!

Гарбузенко зажмурился в ожидании удара, но Дубцов только расстегнул портфель. Из портфеля он на этот раз извлёк фотокарточку, по всей видимости из семейного альбома. На ней был изображён молодой Дубцов. Поясной портрет со скрещёнными на груди руками.

— Посмотри на это фото, Гуров, если ты Шерлок Холмс. Внимательно!

Гуров схватил увеличительное стекло и увидел на фотографии те же запонки в виде якорьков:

— Это твои запонки?

— А то чьи же? Мне их отец подарил по случаю производства в лейтенанты. Ювелир Рутберг по заказу делал: выложил из рубинов по золоту якоря.

Гуров тщательно сквозь лупу рассмотрел запонки:

— Есть клеймо ювелира.

— Я не сомневался. Потом эти самые запонки ЧК изъяла при обыске на моей квартире в Новороссийске, а вы, господин Гарбуз, — повернулся он к Гарбузенко, — спереть изволили из красного гохрана заодно с прочими ценностями, «конфискованными у буржуазии»!