О красивом белье и не только - Эшли Дженнифер. Страница 17

– Нет проблем. Знаешь, я отвезу тебя в мой магазин: моя старушка будет рада с тобой познакомиться. У меня есть приятель-механик – он поможет привести твою машину в порядок.

– Согласна, – выдохнула я.

На этот раз я надела шлем еще до того, как Билли рванул с места, и тут же мимо нас с бешеной скоростью поплыли улицы Сан-Диего.

Глава 9

КАК ХИППИ ИЗОБРЕЛИ СЕКС

Магазин Билли на Оушен-Бич оказался на удивление большим и был сверху донизу набит всякой всячиной. По всей видимости, сюда любили наведываться туристы, и сейчас в магазине толпились приезжие покупатели.

Я положила шлем на мотоцикл и попыталась пригласить торчащие в разные стороны волосы.

– Кейти, – позвал Билли, входя в магазин и скрываясь за шторкой из бус, – у нас гостья. Представь себе, это та самая Бренда, которая работает на радио.

Сухонькая женщина с крошечным тельцем вышла мне навстречу. Ее серебристые волосы были заплетены в две торчащие косы, а на морщинистом лице выделялись огромные голубые глаза. Казалось, она была сейчас не в магазине, а пребывала где-то в других мирах и ее глаза были такими же и тогда, когда она оплакивала смерть Джимми Хендрикса и вплетала цветы в свои волосы.

– О, мы слушали вас все время, – весьма доброжелательно сказала она. – Мне только музыка не слишком нравилась… – Вот если бы вы включали «Криденс»…

– Да, мы их очень любим. Знаете, Джон Фогерти чуть не пришел к нам на свадьбу.

– Неужели? – вежливо осведомилась я.

– Он шел к нам, но случайно спутал адрес, но об этом потом. Кейти, Бренде нужен трос, чтобы отбуксировать машину.

– Какие проблемы! – бодро воскликнула Кейти. – Надо позвонить Джону, вот и все.

Полагаю, не Джону Фогерти, усмехнулась я про себя, устраиваясь в комнате за шторкой из бус вместе с Кейти и собираясь пить кофе. Билли в это время стал звонить своему другу Джону.

– Муж рассказал вам, как мы познакомились? – спросила Кейти.

Я кивнула:

– На вечере памяти Джимми Хендрикса.

– Да, это был очень грустный день. Когда мы услышали новость, то очень расстроились. Мои друзья сразу же решили устроить вечер, чтобы почтить память нашего любимца, и мы пригласили на него всех жителей города. Я, помнится, стояла у окна и слушала, как играли «Маленькое крыло», из моих глаз в три ручья текли слезы. Вот тогда-то ко мне и подошел Билли: он был таким милым, таким понимающим. Когда он обнял меня, я стала плакать у него на плече, а потом мы забрались в его фургон и занялись там любовью. Это было так романтично… Он сказал, что путешествует в своем фургоне по штатам, и предложил мне присоединиться к нему. Разумеется, я согласилась. Мы проехали через всю Америку, побывали на юге, увидели Великие озера и Скалистые горы. Мы останавливались там, где нам хотелось, и каждую ночь любили друг друга. – Лицо Кейти сделалось мечтательным, словно ее мысли были сейчас очень далеко.

– По-моему, это замечательно.

Я не шутила. Я и сама была не прочь проехаться по нескончаемой дороге в маленьком фургончике рядом с Ником. Мистер Совершенство умер бы на месте, если бы ему кто-нибудь предложил забраться в фургон или – о ужас! – переночевать в палатке в лесу, да еще к тому же заняться там любовью. Беда была лишь в том, что теперь Ник не захочет со мной встречаться. У меня на глаза навернулись слезы, но я постаралась не плакать, потому что если уж начну это делать, то никогда не остановлюсь.

Кейти улыбнулась и снова вернулась ко мне из своих нереальных миров.

– Конечно, все это было еще до того, как изобрели безопасный секс и все такое. Дети сейчас не любят друг друга просто так, они не отдают любовь в обмен на любовь. Для многих это лишь вопрос физиологии, и никакой романтики. Я знаю, некоторые успевают до женитьбы сменить пять-шесть партнеров, а другие и вовсе воздерживаются от секса. Наши родители были слишком строги в отношении секса, а наши дети слишком приземлены. Иногда мне кажется, что наше поколение самое счастливое: мы единственные понимали, что такое любовь.

Моя мать принадлежала к тому же поколению, что и эта женщина. Если бы она происходила из другой семьи, то, возможно, меня зачали бы в фургончике где-нибудь посреди полей. Может быть, тогда их с отцом жизнь сложилась бы куда более удачно.

Тут в комнату вбежал Билли:

– Ура, Бренда, я договорился: сейчас ты с Джоном вернешься на Торри-Пайнз, и он осмотрит твою машину. Если неполадки можно устранить на месте, он сделает это, если нет, отбуксирует твою машину в свой гараж.

– Отлично, спасибо. – Среди этих незнакомых людей я вдруг почувствовала себя абсолютно спокойно.

Кейти протянула мне термос и какой-то непонятный коричневый комок, затянутый в полиэтилен.

– Возьмите, вы ведь проголодались.

Я действительно была очень голодна, так как пропустила ленч с матерью и обед с Ником.

– Что это?

– Запеканка. Я испекла ее сегодня утром.

Я с тревогой посмотрела на коричневый ком, потом на Кейти, и тут она начала смеяться. Билли тоже засмеялся.

– Не беспокойтесь, – с усмешкой проговорила Кейти, – здесь ничего нет, кроме шоколада. Клянусь.

Грузовик, который должен был доставить мою машину в гараж Джона, остановившись перед магазином, перегородил движение на улице, и сразу же послышались нетерпеливые, истерические гудки водителей, ехавших позади.

Водитель грузовика, седоволосый мужчина в бандане и с длинной седой бородой, из машины выходить не стал, просто Билли открыл Дверцу и помог мне забраться на сиденье.

Кейти тоже вышла на улицу, чтобы проводить меня. Хотя грузовик и был очень старым, внутри кабины все выглядело чистым и ухоженным, а мотор работал тихо, без подозрительных сбоев. Это давало надежду, что мой новый знакомый в бандане все-таки сможет починить мою машину.

Билли заглянул в кабину и удостоверился, что я удобно устроилась, потом захлопнул дверцу и помахал мне рукой. Кейти тоже помахала мне, после чего Джон надавил на газ, и мы тронулись.

Грузовик Джона неспешно плыл сквозь поток машин к Торри-Пайнз. Билли, вероятно, уже успел рассказать обо мне Джону все, что знал сам, и Джон сразу же заговорил о том, как работали на радиостанциях в шестидесятых.

– У них тогда не было никаких обязательных списков песен, как сейчас. В то время диджеи ставили ту музыку, какая нравилась им самим. Вы знаете, чем прославились братья Дуби: они умудрялись проигрывать вторую сторону «сорокапяток»! Сейчас у диджеев нет никаких «сорокапяток» и в помине, не говоря уж о проигрывателях, одни диски да компьютеры.

– Это правда, – кивнула я, а Джон при этом виртуозно объехал три японских автомобиля, крутя руль одной рукой.

– В шестьдесят девятом я сам играл в музыкальной группе, – с гордостью сообщил он. – Один наш сингл даже попал на семьдесят пятое место в американском хит-параде.

– Неужели?

Джон засмеялся:

– Да, такие вот дела. Песня называлась «Черные матери», и мы протестовали против войны во Вьетнаме. А наша группа называлась «Богемиан лав чайлд», но нас и тогда мало кто знал, а сейчас и подавно о нас никто не вспомнит. Наша слава длилась десять минут, и после этой песни группа сразу же развалилась. Одного парня отправили воевать во Вьетнам, но ему повезло, и он вернулся домой. Иногда по субботам мы и сейчас собираемся в придорожном кафе на Импириал-Бич: прелюбопытное зрелище, знаете ли. Вы обязательно должны прийти и послушать.

Я кивнула:

– Приду обязательно.

Я и в самом деле решила как-нибудь проехаться до Импириал-Бич и послушать музыку, которую играют хиппи. Отчего бы нет – все равно никто, кроме них, не пригласит меня теперь на свидание.

Джон свернул к парковке, на которой я оставила свою машину, и через пару минут грузовик остановился. На крыше моего автомобиля сидели два подростка и, повернув головы в нашу сторону, похоже, решали вопрос, стоит ли им сползать с крыши или нет. Джон махнул им рукой, и они, спрыгнув, затрусили к берегу, а через пять минут Джон уже копался под капотом.