Электорат хакера - Северцев Петр. Страница 24

– Откуда он знает подробности? – поинтересовался я.

– Он, может, их и не знает, – вздохнул Гайдук. – Но в журналистском деле это не главное.

Он усмехнулся и пошел по своим делам. Я, прорываясь сквозь желающих поздравить меня, все же отыскал пишущего в дальней комнате что-то про меня Джаванидзе и объяснил ему, что главным образом надо описать факт вызова для дачи показаний в качестве свидетеля господина Б., известного в городе снабженца водоканализационных сетей.

Джаванидзе снисходительно усмехнулся и сказал, что это он давно уже описал и сейчас смакует подробности того задержания, которое провели наши охранники вместе с руоповцами. Я попросил его не переусердствовать и показать мне статью после того, как он закончит работу, дабы я имел возможность устранить искажения. Джаванидзе насупился, но пообещал выполнить мою просьбу.

После этого состоялось общее собрание, на котором мне была выражена общая же благодарность, озвученная устами Ершевского. Я уже почти искренне попросил всех перейти к делу и обсудить текущие проблемы.

Слово взял Джаванидзе, который объяснил собравшимся, что день выборов приближается с неумолимостью парового катка, чем вверг собрание в страшную задумчивость.

– Несмотря на проведенную работу, – продолжил Джаванидзе, – и достигнутые определенные результаты (по социологическим опросам, проведенным по нашему заказу, господин Ершевский занимает первое место, опережая Пальцева и Муханева), все же есть организационные недоработки и просчеты.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Тополянский, как всегда отхлебывая...

– Я хочу сказать, что в ответ на нашу агитацию ведется контрагитация с несовместимыми для честных выборов приемами. В частности, переодевание десантников и распускание с их помощью ложной информации о строительстве общественного туалета в овраге.

– Ты хочешь сказать, – опять спросил Тополянский, – что мы этот сор..., пардон, «дворец гигиены» выстроим, а лавры достанутся Муханеву?

– Этого ни в коем случае нельзя допустить, – с серьезной миной ответил Гайдук. – Кстати, курирование этого вопроса мы поручили нашей достославной службе безопасности. Но в силу занятости на фронте борьбы с бандитизмом у Валерия Борисовича просто не доходят до этого руки. Я выхожу с предложением дать ему в помощники господина Тополянского.

Ершевский осторожно заметил:

– Я думаю, что это временная связка. Все мы были свидетели того, чем кончил прежний глава службы безопасности, который в настоящий момент лечится в клинике для алкоголиков.

– Валера! – крикнул мне через весь стол Тополянский. – Я подарю тебе поллитровую серебряную фляжку.

– Но после окончания задания, – категорически сказал Ершевский.

Тополянский демонстративно отхлебнул и оставил последнюю фразу без комментариев. Обсудив еще ряд более мелких вопросов, связанных с очередным номером газеты «Живи и богатей», мы отправились заниматься своими делами до вечера.

Мы с Тополянским уединились у меня в кабинете. Евгений уселся в моем кресле, положил ноги на мой стол, отхлебнул и спросил:

– Ну, что делать будем?

Я разместился на подоконнике и глядя на улицу, сказал:

– Надо подумать.

– Понял, – тут же отреагировал Тополянский и полез в шкафчик за стаканами.

– Нет, я не в том смысле, – сказал я, видя как коричневая жидкость наливается в мой стакан. Скорее всего, это был коньяк.

– А чо-о? – протянул Тополянский. – Сейчас накатим, потом плюнем на всю эту херню и поедем к девочкам.

– Какое накатим! Какие девочки! Работать надо! – поморщился я.

И тут мне пришла в голову неожиданная мысль. Я на минуту задумался и сказал Тополянскому:

– А впрочем, почему бы и нет? Поехали к девочкам. И прямо сейчас.

Тополянский недоуменно на меня посмотрел, отхлебнул из стакана налитое мне спиртное и, спрятав фляжку в карман, резко поднялся.

Через час мы сидели у Мамочки. Правда, сидел-то я, а Тополянский возлежал с двумя нимфоманочками на диване, не выпуская при этом из руки фляжку. Я излагал Мамочке и Рыжей суть дела.

– Все поняли? – спросил я под конец.

Они молча кивнули.

– Несколько ящиков высококлассного спиртного и помещение мы обеспечим. Кроме того, всех ожидает хорошее вознаграждение. Я правильно говорю? – обратился я к Тополянскому.

Тот на несколько секунд оторвался от девочек и сказал:

– Без проблем! Я уже говорил... Четыре ящика «Смирнова», правда, ростовского. Но для десантников пойдет... Плюс каждой по триста баксов сверху за удачно проведенную операцию.

– Итак, послезавтра в двенадцать часов мы за вами заезжаем, – подвел итог я.

Я поднялся и потащил за собой Тополянского, который канючил и упирался. У Мамочки ему очень понравилось, и к моменту нашего ухода он уже договорился с нимфоманочками о приятном времяпровождении.

К вечеру этого дня я побеседовал с членами штаба и выяснил для себя зону наибольшей агитационной активности муханевской солдатни и приблизительное количество задействованных на эти цели людей. Получалось, что в интересующей нас зоне оврага действуют примерно тридцать человек курсантов. Исходя из этого, количество проституток должно быть никак не меньше десяти. Я позвонил Рыжей и сообщил ей это. Она обещала за два дня решить вопрос с кадрами.

Вечером этого же дня, после очередной встречи Ершевского с избирателями я сообщил Пентиуму о намечаемых мной планах по компрометации агитаторов генерала Муханева. Приятель пощелкал несколько секунд и в принципе одобрил мой план, хотя и посетовал на то, что я мог бы с ним и

И в довершении, чтобы, видимо, уколоть меня, он сказал:

– спросил я его.

Пентиум оскорбительно долго шуршал своими мозгами, после чего ответил:

«Ну, и на том спасибо», – подумал я и, несколько расстроившись, пошел спать.

И все же перед сном я решил сделать один звонок. Я набрал московский номер, который мне дал господин Булдаков вместе с материалами по делу об убийстве его племянницы. После нескольких секунд ожидания трубку снял сам хозяин квартиры. Я поздоровался и извинился за поздний звонок. Он сразу прервал мои извинения и попросил перейти к делу. Я почему-то сразу понял, что это не жест надменности, а глубокая заинтересованность человека в получении информации по делу. Я изложил ему вкратце события последних дней, закончив свой рассказ тем, что назвал имена непосредственных убийц Оксаны.

– Я благодарен вам за проделанную работу. Но меня больше интересует, кто за ними стоит, – после некоторой паузы проговорил Булдаков.

Я рассказал ему о подозрениях РУОПа насчет Бурова, но оговорился, что конкретных доказательств нет и что сейчас ищут аудиокассету с записью его разговора с Филимоновым.

– По всей вероятности, – сказал я, – из-за этой кассеты и было совершено несколько убийств, в том числе и Оксаны.

Булдаков спросил меня, возможно ли в случае нахождения этого компромата заказчик преступления понесет наказание по всей строгости. Я ответил, что стопроцентной уверенности нет, но шансы очень высоки. После некоторого молчания он сказал, что ему нужны как раз стопроцентные гарантии. Я сказал, что таких гарантий никто не может дать. Булдаков еще немного помолчал, затем еще раз поблагодарил за проведенное расследование, сказал, что при удобном случае рассчитается со мной и повесил трубку.

Утром во время завтрака я вспомнил о том, что не спросил Приятеля, что он имел в виду, когда советовал мне перечитать «Мертвые души». Но учитывая его вчерашнее оскорбительное поведение, решил все же не связываться с ним сегодня и поехал на работу.

Первым делом я спросил у дежурившего на входе Михаила, где в данный момент находится Тополянский.