Русское сердце - Северов Петр Федорович. Страница 3

От командорского корабля к «Диане» уже шла небольшая быстроходная шлюпка. Высокий лейтенант крикнул издали:

— Откуда прибыли?.. Куда следуете?..

Головнин ответил. Шлюпка развернулась и умчалась обратно.

Вскоре на командорском судне начали торопливо ставить паруса и выбирать канаты. Фрегат подошёл к шлюпу почти вплотную. Уже знакомый лейтенант, свесившись через перила, прокричал:

— Объявляю, что с этой минуты «Диана» является нашим законным призом… При попытке к бегству будете потоплены!

— По какому это случаю? — изумлённо спросил Головнин.

— По случаю войны между Англией и Россией…

На борт «Дианы» уже взбиралось несколько десятков англичан. Жерла береговых пушек угрожающе обернулись к шлюпу…

— Я спрашивал вас о салюте, — улыбнулся Головнин, — а вы встречаете форменным парадом…

Лейтенант откликнулся небрежно:

— Потрудитесь передать мне флаг и судовые документы…

— Вы не получите ни того, ни другого. У меня имеется пропуск английского правительства. Об этом вы не догадались спросить?

Простоватый лейтенант сознался откровенно:

— Действительно не догадался. Но вы не обманываете?..

— С вами говорит капитан русского военного корабля…

— Понимаю!.. Всем возвратиться на свои суда! — скомандовал он, повернувшись к своим. Затем сказал Головнину уже почти любезно: — Сейчас я отправлю сообщение об этом своему командиру. Вам придётся подождать его решения.

— Что ж, это уже лучше, — заметил Головнин.

Поздно вечером на шлюп возвратились Пётр Рикорд и его спутники.

— Разрешите доложить!.. — обратился Рикорд к капитану.

Головнин прервал его дружески-мягко:

— Не нужно рапортовать, Петя… Я знаю, ответного салюта не будет.

— И это ещё не все…

— Похоже на плен?

— Так точно. Это — плен.

Они помолчали. Где-то близко поскрипывали уключины весел, негромко всплёскивала вода.

— Крадутся у самого борта, — заметил Головнин. — Караулят. Боятся, что сможем уйти. А что если бы и в самом деле попытаться, Петя?.. Обрубим канаты и под паруса, догоняй в океане! В крайнем же случае — бой.

Рикорд порывисто, глубоко вздохнул:

— Я думал об этом. Но на фрегате не спит ни один человек. Их шлюпки всю ночь будут курсировать вокруг «Дианы». А утром, — я слышал распоряжение, — мы будем поставлены на два якоря между их кораблями и берегом. Вот в какую историю мы попали, Василий! Ведь это же война. А мы пришли: «Здравствуйте! Принимайте корабль, — флаг, экипаж, пушки, документы…» Я так полагаю, Василий Михайлович, что в крайнем случае… в самом крайнем, если положение будет безнадёжным, если они вздумают захватить шлюп, — мы… подорвёмся. Пороху у нас достаточно. Пусть получают трофей в виде обломков…

На рассвете к трапу «Дианы» подошла английская шлюпка. Рослый лейтенант, держа у груди пакет, поднялся на палубу и, спросил командира. Головнин ответил на приветствие, принял пакет, здесь же прочитал письмо Корбета… Какая честь! Оказывается, капитан Корбет тоже его узнал и только по недостатку времени отказал себе в удовольствии пожать мужественную руку русскому боевому соратнику. Впрочем, капитан будет иметь это удовольствие ещё сегодня, если Головнин соизволит приехать к нему.

Будто о чем-то второстепенном, в конце своего письма Корбет сообщал, что посланный им офицер останется на шлюпе, так как до прибытия командора судно будет считаться задержанным…

Головнин ни о чем не спрашивал английского лейтенанта. Все было ясно. При встрече с Корбетом он выяснит обстоятельно, есть ли надежда на освобождение шлюпа. Он кивнул англичанину:

— Хорошо. Можете остаться…

В каюте Головнин достал из ящика письменного стола пакет с секретной инструкцией Адмиралтейств-коллегии. На корабле, который отправляется в плавание для открытий, инструкция всегда была секретной, доверенной только капитану. Теперь этот документ Головнин должен был уничтожить, сохранив в памяти его содержание.

Трепетный огонёк робко коснулся уголка развёрнутого листа. Потом бумага задымилась и вспыхнула. Документ уже догорал, когда Головнин словно почувствовал, что кто-то стоит сзади. Он обернулся. За раскрытой дверью каюты стоял мичман Мур.

— Что вам угодно? — строго спросил Головнин.

Тонкие губы мичмана искривились, глаза смотрели вкрадчиво и испытующе.

— Я испугался… Я думал… Я увидел дым…

— Не беспокойтесь, Мур. Я сжёг секретный документ.

— Секретный? Это какой же?..

Головнин усмехнулся. Ему показалось потешным испуганное лицо мичмана.

— Какой? Я уже сказал вам: секретный. Можете успокоиться. Пожар кораблю не грозит.

Не думал капитан «Дианы», что позже ему доведётся с горечью вспомнить этот мимолётный эпизод.

…На своём фрегате «Нереида» капитан Корбет встретил русского гостя учтиво и даже торжественно. Два матроса у верхней площадки трапа салютовали вскинутыми штыками. Палуба, однако, была пустынна, видно капитан распорядился, чтобы экипаж не проявлял любопытства.

В офицерском салоне уже был накрыт обеденный стол. На это свидание Корбет не пригласил никого из офицеров. Только молчаливый служитель, вытянувшись и почтительно опустив голову, стоял у буфета.

— Мой боевой друг! — внезапно преображаясь, воскликнул Корбет и взял руку Головнина обеими руками. — Кто из нас ещё недавно мог бы подумать, что эта встреча произойдёт на самом краю земли и при таких печальных обстоятельствах?.. Не странно ли, право, что мы, друзья, испытанные огнём, сегодня являемся врагами?.. Странно. Невероятно!

— Конечно, странно, — согласился Головнин, — но, помнится, лорд Маркёр как-то говорил, что англичане нигде и никогда не забывают своих друзей. Пусть времена переменились, все же у меня никто не отнимет памяти о тех годах, которые я отдал британскому флоту.

На короткое время капитан Корбет задумался. Гладко выбритое лицо его стало печальным. Только глаза смотрели настороженно, будто выглядывали из засады, — в них был какой-то невысказанный вопрос. Неожиданно, сразу превращаясь в лихого малого, он стукнул кулаком по столу и схватил ближайшую бутылку:

— Прочь нынешние печальные дела! Вспомним, друг, славную битву у Тулона…

— Однако, — заметил Головнин, — я прибыл к вам, чтобы выяснить именно печальную сторону дела. Я имею пропуск английского правительства. Разве этого недостаточно?

Корбет неторопливо наполнил бокалы.

— Будем вполне откровенны, мой друг… Вы отбыли из Англии до объявления войны. Это может означать, что ваш пропуск механически утратил силу… Я не знаю, какое решение примет командор Роулей, но если бы я был на его месте… — Капитан Корбет отпил несколько глотков, потом закурил и заключил решительно: — Я отпустил бы вас. Да, отпустил. Я вам поверил бы на честное слово…

— Благодарю, — сказал Головнин, подумав, что капитан ведет себя слишком уж театрально.

— Но я не могу этого сделать, — вздыхая заключил Корбет. — Я только подчинённый. Я не могу иначе рассматривать ваше судно, как военное судно неприятельской державы. И я не могу позволить, чтобы вы поднимали российский флаг. Это было бы оскорблением моему королю: в английской военной бухте и вдруг неприятельский флаг! Вы можете оставить вымпел, это будет означать, что судно ещё не объявлено призом…

— Ещё не объявлено! — повторил Головнин. — Значит, вы рассчитываете, что командор вынесет решение…

— О нет! Я не предвосхищаю событий, — поспешил с заверениями Корбет. — Когда командор ознакомится с вашей инструкцией…

— Она была написана по-русски…

— Что ж, это не препятствие! У нас проживает здесь человек, приехавший из Риги… Он отлично читает по-русски…

— Я говорю: она была написана. В настоящее время её уже нет.

— Где же… инструкция?

— Я её сжёг.

— Зачем?

— Чтобы вы не узнали её содержания. Когда мне объявили, что шлюп считается задержанным, я счёл своим долгом уничтожить инструкцию. Однако меня нисколько не страшат последствия этого поступка.