История Оливера - Сигал Эрик. Страница 14

Она была одета в деньги.

Я не имею в виду даже малейшего намёка на пышность. Наоборот. Её окружал ореол высшей роскоши — роскоши абсолютной простоты.

Её волосы казались спадающими сами по себе — и тем не менее в причёске не было ни малейшего изъяна. Как на фотографии, сделанной с очень малой выдержкой профессиональным фотографом .

Я почувствовал себя не в своей тарелке. Законченное изящество мисс Марси Нэш, её совершенная осанка, её спокойствие — по сравнению с ней я казался себе листом прошлонедельного шпината, непонятным способом угодившим на выставку орхидей. Определённо, она должна была быть моделью. Или, по крайней мере заниматься модельным бизнесом.

Я подошёл к её столику. Он оказался в тихом уголке.

— Привет, — сказала она.

— Надеюсь, не заставил тебя ждать?

— Ты пришёл даже раньше времени.

— Что означает, что ты пришла ещё раньше.

— Я бы сказала, что это логично, мистер Бэрретт, — улыбнулась она, — Собираешься садиться, или ждёшь разрешения?

Я сел.

— Что пьёшь? — поинтересовался я, показав на оранжевую жидкость в её бокале.

— Апельсиновый сок.

— С чем?

— Со льдом.

— И всё?

Она кивнула. Прежде чем я успел спросить, как она вообще относится к спиртному, появился официант и приветствовал нас так, будто мы бывали тут каждый день.

— Как мы поживаем сегодня вечером?

— Прекрасно. Что хорошего предложите? — ответил я, не в силах поддерживать его светский тон.

— Наши устрицы просто превосходны.

— Бостонские, конечно, — я внезапно преисполнился гастрономического шовинизма.

— Наши с Лонг Айленда, — ответил он.

— О'кэй, посмотрим, чего они стоят, — Я повернулся к Марси, — попробуем местную имитацию?

Марси молча улыбнулась.

— А для начала? — официант посмотрел на неё.

— Сердцевинку латука с капелькой лимонного сока.

Теперь можно было быть уверенным, что она — модель. Иначе, какой смысл морить себя голодом?

Тем временем я заказал себе феттучини («И не жалейте масла»).

Официант поклонился и исчез.

Мы остались одни.

— Ну, вот мы и тут, — сказал я. (Должен признаться, что репетировал эту реплику всё утро).

Прежде чем она успела согласиться, что мы на самом деле тут, нас снова посетили.

— Вина, мсье?

Я посмотрел на Марси.

— Бери только себе.

— Даже вино?

— У меня с этим очень строго. Но тебе посоветую прекрасное Мерсо. Без этого твоя победа будет неполной, не так ли?

— Мерсо, — сказал я официанту.

— Шестьдесят шестого года, если можно, — Марси пришла мне на помощь. Официант испарился и мы снова остались наедине.

— Ты что, совсем не пьёшь? — спросил я.

— Не из принципа. Просто не люблю терять контроля над своими чувствами.

Ну и какого чёрта это должно значить? Какие чувства она имела в виду?

— Итак, ты из Бостона? — спросила Марси. (Разговор всё ещё протекал довольно скованно).

— Да. А ты?

— А я не из Бостона.

Аккуратный щелчок по носу.

— Занимаешься модельным бизнесом? — поинтересовался я.

— Отчасти. А ты?

— Гражданскими свободами.

— Даёшь или отбираешь? — её улыбка не дала мне разобраться, какая доля сарказма присутствовала в этих словах.

— Пытаюсь заставить правительство соблюдать их.

— Нелегко, наверное.

— Ну, пока я не слишком преуспел в этом.

Подошёл официант и церемонно наполнил мой бокал.

Признаюсь честно: не умею говорить с девушками. Прошло уже довольно много лет, как у меня последний раз намечалось что-нибудь, что можно было бы назвать свиданием. Ясно, что разговоры о себе — тема не самая подходящая. («Самовлюблённый индюк» — скажет она своей соседке по комнате).

Так что мы обсуждали (точнее, рассуждал я) решения суда Уоррена по правам частных лиц. И о том, может ли Бургер Кинг содействовать Четвёртой Поправке? Всё зависит от того, кто займёт место Фортаса. Непременно сохрани копию нынешней Конституции, Марси, она скоро устареет.

К тому моменту, когда я добрался до Первой Поправки, вокруг нас замаячили официанты с лонг-айлендскими устрицами. Которые были совсем неплохи. Хотя, конечно, до бостонских им было очень далеко.

Ладно, так возвращаясь к Первой поправке — Верховный Суд руководствуется двойными стандартами.

Как они могут решать в деле «О'Брайен против Соединённых Штатов», что сжигание призывных карточек не является проявлением свободы слова — и немедленно после этого определять, как её чистейшую форму — ношение нарукавных повязок с антивоенными надписями («Тинкер против Дес Мойнс»)? Какова же, ко всем чертям, спрашиваю я, их настоящая позиция?

— А ты знаешь? — спросила Марси. Но прежде чем я смог разобраться, не намекает ли она, что я заболтался, снова появился метрдотель, чтобы узнать, не желаем ли мы чего-нибудь на десерт. Я заказал кофе со сливками. Она попросила только чаю.

Мне стало немного не по себе. Надо ли мне спросить, не слишком ли много я говорю? Извиниться? В конце концов, она всегда могла прервать меня, не так ли?

— Ты участвовал во всех этих процессах? — спросила Марси (в шутку?).

— Нет, конечно. Но сейчас пытаются дать определение термина «Отказник по убеждениям». А как прецедент используют дело «Уэббер против Призывной комиссии», которое вёл я. Потом ещё работа волонтёром...

— Ты, похоже, и не думаешь останавливаться.

— Ну, как сказал на Вудстоке

Джимми Хэндрикс: «Дела пошли грязнее некуда, миру пора браться за большую уборку».

— Ты был там?

— Нет, читал перед сном в «Таймсе».

— О, — произнесла Марси.

Должно ли это междометие означать, что она разочарована? Или что ей скучно? Сейчас, вспоминая весь этот час, я обнаружил, что не дал ей вставить ни слова .

— А чем занимаешься ты?

— Ничего социально значимого. Работаю в «Биннендэйл». Слышал про эту сеть?

А кто про неё не слышал? Роскошная сеть «Биннендэйл», сорок карат магнетического притяжения для Покупателей-Желающих-Оставаться-Инкогнито?

В любом случае это обстоятельство объясняло многое. Мисс Нэш идеально подходила для такого блестящего бизнеса: такие светлые волосы, такая твёрдость, такая стройная фигура — и вдобавок ко всему ещё и брин-морское красноречие — настолько медово-сладкое, что она вполне продала бы кожаную сумочку и крокодилу.