Сошедший с рельсов - Сигел Джеймс. Страница 13

Она подняла трубку на четвертый звонок. Услышав ее «алло», я испытал нечто вроде благодарности. Благодарности Всевышнему, если таковой существует. Благодарности за то, что он извлек меня из гостиницы «Фэрфакс» целым и невредимым, относительно, конечно.

– Ты не поверишь, что за денек у меня выдался, – сказал я жене.

И она бы не поверила.

– Что случилось?

– Я сломал нос.

– Что ты сломал?

– Нос. Вылезал из такси и шлепнулся на тротуар.

– О, Чарлз…

– Не беспокойся, все в порядке. Я был у врача, он вкатил мне такую дозу кодеина, что впору усыпить лошадь. Мне теперь не больно.

Я лгал. Я чувствовал боль, но она была сродни епитимьи и стоила того, чтобы испытать неподдельное облегчение.

– О, Чарлз, почему ты не пошел прямо домой?

– Я же тебе сказал, что все нормально. А здесь у меня дела, нужно, например, триста раз подряд прочитать «Аве Мария» и зализать раны.

– Ты уверен?

– Да.

Меня тронуло искреннее сочувствие, прозвучавшее в ее голосе. Оно возможно только, если долго живешь с человеком и делишь с ним радости и беды. Оно осталось, несмотря на то что в последнее время мы разучились понимать друг друга и выражать понимание физически. Но оно всегда было у нас. Мне почти захотелось исповедаться и отдаться на милость суду. Впрочем, каяться-то не в чем – разве не так? Жизнь вернулась к моменту, предшествовавшему тому, когда я заметил белое бедро и покачивающуюся в такт движению вагона черную туфельку.

– Вот еще что… – продолжил я.

– Что?

– При падении я потерял бумажник. Я же сказал, несчастный денек.

– Бог с ним, с бумажником. Меня больше тревожишь ты.

– Я позвонил в компании и заблокировал действие кредитных карточек. Так что можешь их выбросить. Завтра нам пришлют новые – по крайней мере обещали.

– Хорошо. Будем надеяться.

Я прошептал: «Я тебя люблю» – и уже собирался повесить трубку, как Диана сказала:

– Чуть не забыла.

– Да?

– Тебе звонил мистер Васкес.

– Мистер – кто?

– Мистер Васкес. Он сказал, что у вас был деловой ленч в отеле «Фэрфакс». И он забыл тебе что-то сообщить. Чарлз?..

– Да?

– Почему он не позвонил тебе на работу?

Сошедший с рельсов. 12

Я позвонил Лусинде на работу и наткнулся на автоответчик:

– "Здравствуйте, это Лусинда Харрис. Меня сейчас нет, но вы можете оставить мне краткое сообщение. Я вам перезвоню".

И я оставил краткое сообщение – что-то вроде «Помоги!» Этого слова я, конечно, не сказал. Но мысль – вот что главное.

– Мне необходимо с тобой поговорить, – сказал я. – Тот человек… из отеля… он мне звонил.

Я старался, чтобы в голосе не была слышна паника. Так же, как при разговоре с Дианой после того, как услышал про Васкеса. Но и в том и в другом случае не добился успеха.

– Ты в порядке? – спросила жена.

– Это от кодеина, – соврал я. – Немного одурел.

А следовало бы признаться, что это мистер Васкес привел меня в ужас.

В кабинет заглянул Элиот и выразил сочувствие по поводу моей травмы. Наверное, хотел восстановить отношения – все-таки мы были друзьями. Не просто сослуживцами – начальником и подчиненным. Элиот все эти годы являлся моим наставником. Разве не он подталкивал меня вверх, всячески продвигал и щедро поощрял? Я ошибался, когда винил его в том, что меня отстранили от выгодного проекта. Это было не его рук делом, а Эллен Вайшлер и ее банды четырех. Элиот закопал томагавк ссоры, он снова предлагал мне дружбу.

А я теперь очень нуждался в друге.

– Как сильно ты меня любишь? – спрашивал я Анну, когда она была совсем маленькой.

– От земли до луны, – отвечала она.

А иногда:

– До бесконечности.

Вот так и я нуждался в друге: немедленно и до бесконечности.

Мне хотелось облегчить душу и все ему рассказать. Я бы начал: «Ты ни за что не поверишь. Понимаю, это звучит смешно. Я познакомился с женщиной». И он бы кивнул, подмигнул и улыбнулся, ибо у Элиота в прошлом два брака, третий сейчас поддерживает его существование.

«Я познакомился с женщиной, но она замужем», – доложил бы я. И он улыбнулся бы шире, если такое возможно. Ибо Элиот тоже крутил романы с замужними женщинами. «Я с ней ездил в гостиницу», – признался бы я. И он придвинулся бы ближе и весь обратился в слух. Ибо что пикантнее и восхитительнее чужого рассказа о любовных похождениях. Только свой собственный.

«Мы были вместе в гостинице, – продолжил бы я. – Но когда собирались покинуть номер, к нам ворвался какой-то тип». И он посерьезнел бы, ибо понял: дело начинает принимать трагический оборот.

Элиот спросил, не встревожен ли я.

– Нет, – ответил я.

– Может, тебе лучше пойти домой. У тебя бледный вид.

– Это из-за носа.

– М-да… нос выглядит неважно.

– Что есть, то есть.

– Наверное, тебе все-таки лучше пойти домой.

– Пожалуй, пойду.

Элиот похлопал меня по спине. Снова друзья.

Итак, я отправился восвояси.

«Почему он позвонил тебе домой, Чарлз?»

Чтобы доказать, что он на это способен, Диана.

Я взял деньги, проходящие по статье «Мелкие расходы», и купил билет на поезд – на место преступления, где я пожелал чужую жену, то есть покусился на чужую жизнь. Однажды вечером, когда мне было восемь лет и меня совершенно достали непрекращающиеся язвительные замечания родителей, я засунул в рюкзак шлем для игры в американский футбол и смену белья и объявил, что убегаю из дома. И смылся – миновал один квартал, другой… Этого хватило на то, чтобы понять: за мной никто не погонится. Я остановился среди кружащихся осенних листьев, повернулся и поплелся обратно. Через тридцать пять лет я снова вырвался из дома. И опять возвращался, но на сей раз опрометью.

Я сидел в вагоне, когда зазвонил сотовый. Секунду я опасался: вдруг окажется деловой партнер из отеля «Фэрфакс»? Но этого не могло быть – он не знал номера моего мобильного. Зато его знал другой человек.

– Привет, – сказала Лусинда.

Голос звучал иначе, нежели утром. К ней вернулись эмоции. Но не те, к которым я привык. Страх. Сначала полная бесстрастность, а теперь страх. И все на протяжении одного дня.

– Он позвонил мне домой, – сообщил я.

– Добро пожаловать в гребаный клуб.

– Что?

– Сюда он тоже звонил, – прошептала она, словно не хотела, чтобы ее услышали. Наверное, муж был дома.

Я очень надеялся, что мне домой звонил не насильник, а какой-нибудь добрый самаритянин: нашел мой распотрошенный бумажник в вестибюле гостиницы и решил передать владельцу.

Теперь надежда рухнула.

– Ты с ним говорила?

– Да.

– Что он хочет? – Вот вопрос на миллион долларов: прежде чем действовать, надо знать, чего от тебя хотят.

– Я не поняла.

– Но он что-то сказал?

– Спросил, как я его нашла.

– Как ты его нашла? Не понимаю…

– Получила ли я удовольствие. Вот что он хотел знать. Он желал подтверждения. Разве не об этом спрашивают мужчины после того, как… – Лусинда не закончила фразы. Даже притворная бравада имеет свои пределы.

– Прости, Лусинда.

Снова извинения. У меня было такое чувство, что мне придется просить у нее прощение каждый день всю оставшуюся жизнь. А потом просить прощение на том свете. И все равно будет недостаточно. Но были и другие люди, перед которыми я обязан был извиниться.

– Мне кажется, он хотел узнать… – начала она.

А я вдруг понял, что говорю чересчур громко. На меня начали обращать внимание немногочисленные пассажиры: женщина со множеством пакетов из «Блумингдейла» [16] на сиденье напротив и устроившиеся через проход две девчушки с колечками в носах, держащиеся за руки.

– Что? Что он хотел узнать? – нетерпеливо переспросил я.

– Предприняли мы что-нибудь или нет. Не заявили ли в полицию.