Однажды и навсегда - Сигер Мора. Страница 24

— Сэр Исаак еще не вставал.

— И я на это надеюсь, — ответила она спокойно. — Вы не видели сэра Уильяма?

Было странно называть его этим именем. Она уже привыкла думать о нем, как о Фолкнере.

— Сэр такой, сэр этакий, — пробурчал Морли. — Можно решить, что здесь у нас Хэмптон-Корт. Ишь как все разбегались.

— Я уверена, что вся эта суета не будет докучать вам слишком долго. Он не собирается задерживаться здесь.

Трактирщик насторожился, подумал и сообщил:

— Он пошел в конюшню. Глаз не спускает со своих лошадей. То и дело шныряет туда. Ума не приложу, что может с ними случиться? Здесь у нас, сколько помню, всегда было тихое, прекрасное место. Еще никто не жаловался, — он с силой сжал в руке кружку. — И какой болван выдумал поселить кучу народа на одном пятачке? От этой скученности одно только вырождение. Города — сущие рассадники заразы. Да мне хоть кучу золота отвали…

— Я пойду, посмотрю в конюшне, — торопливо прервала его Сара. Она никогда еще не слышала от Морли столь длинных речей. А, может быть, ей просто не доводилось? Она решила, что всему виной и причиной его раздражения послужило пережитое ночью напряжение. Как бы там ни было, ей не терпелось поскорее улизнуть от трактирщика, тем более, столь взвинченного.

Выйдя во двор гостиницы, Сара зажмурилась от яркого солнца. На другом конце двора мелькал конский силуэт, слышался цокот копыт по булыжнику и низкий мужской голос. Голос звучал негромко, вкрадчиво и нежно. Она направилась в глубину двора, к конюшне. Вороной конь нетерпеливо перебирал ногами. Шкура атласно сверкала на солнце, по мощным бокам сбегали струйки воды, брызги летели на обнаженные руки мужчины, купающего жеребца.

На улице оказалось гораздо теплее, чем она предполагала. Солнце палило так, словно жаркое лето стояло в полном разгаре. Возможно, именно поэтому Фолкнер купал коня, обнажившись по пояс.

Сара понимала, что ей, благовоспитанной леди, не пристало откровенно разглядывать его. Она попыталась заставить себя отвернуться. Но ее глаза отказывались внимать голосу разума. Она стояла в круге золотого солнечного сияния, вдыхала ароматы конюшни и наблюдала, как мужчина и лошадь наслаждаются общением друг с другом. Жеребец снова заржал. В голосе коня слышались нотки привязанности. Он получал удовольствие от прикосновения ладоней Фолкнера. Тот рассмеялся, пощекотал жеребцу нос и прошептал что-то на ухо.

Сара тотчас подумала, как много она встречала людей, которые не любят животных, жестоко обращаются с ними. Высокородные особы, что не считают нужным снисходить даже до самых простых вещей. Фолкнер оказался натурой чувствительной. Это открытие, как ни странно, вовсе не поразило Сару. А вот гордость Фолкнера была какой-то особенной, глубоко проникшей в его плоть и кровь. Она вовсе не зависела от того, как относится к нему остальное общество. Сара поняла, что сегодня она заглянула в сокровенные глубины его души.

Так значит, она поступила правильно, шагнув из-за каменной ограды навстречу сиянию дня. Она словно бросила вызов едва уловимому моменту в судьбе, когда сбываются самые невероятные ожидания и надежды.

— Доброе утро.

Фолкнер обернулся, все еще сжимая в руке скребницу. Она смотрела на него, как зачарованная. С какой-то странной радостью наблюдая, что высокие скулы постепенно заливает румянец. Смущения? Удовольствия?

— Доброе утро. А вы легки на подъем, мистрис.

— Как и вы, сэр Уильям, — у нее почему-то слегка кружилась голова. Словно все заботы и тревоги враз покинули ее, растворившись вслед за истончившимся месяцем. Вполне возможно, что от недосыпания или же от ослепительного сияния дня? А может быть, от непривычного трепета, пробудившегося в ней? Как бы то ни было, неожиданно она ощутила, неведомую ей доселе радость бытия.

— Вы всегда ухаживаете за вашими лошадьми? — спросила она.

— Только за этим. Он чересчур темпераментный.

Жеребец уткнулся носом Фолкнеру в шею. Сара рассмеялась.

— Но он кажется таким ручным, словно котенок, — сказала она.

— Это он специально, ради вас. Пытается производить благоприятное впечатление.

— Неужели?

— Он у меня хитрец, — Фолкнер легонько похлопал скакуна, однако тот не обратил на это никакого внимания и продолжал тереться носом о его плечо.

— И давно он у вас? — поинтересовалась Сара.

— Всю свою жизнь, — он умолк, словно не желая распространяться о чем-то сокровенном. Однако, видимо, решился и пояснил: — Он с трудом появился на свет. Я помог ему.

— Горожанин, вроде вас? — Сара вытаращила глаза, изображая изумление.

— А с чего вы решили, что я вырос в городе?

— Глядя на вас. Но как это вас угораздило стать повитухой для жеребенка?

— Это длинная история, — признался он и потянулся за рубашкой, брошенной на стоявшую рядом бочку. Натянув рубашку, он затянул завязки, не сводя с Сары пристального взгляда. Она, в свою очередь, тоже, ничуть не смущаясь, смотрела ему в лицо. Уж если он не видит ничего зазорного в том, чтобы одеваться перед ней. Что ж, пусть оно так будет. Она вовсе не кисейная барышня, чтобы падать в обморок при виде мужчины, обнаженного по пояс. Может быть, только дыхание слегка участилось. Но падать в обморок, Боже упаси!

Он заправил рубашку за пояс и с улыбкой изобразил поклон, оценив ее храбрость.

— Вы идете со мной делать замеры, мистрис Сара?

— Вы мне расскажете свою историю, сэр Уильям?

— Договорились, — он протянул руку и взял у нее корзинку. И притворился, будто корзинка тяжела, ему не под силу такой вес.

— Не иначе, как вы собрались в путешествие?

— Разве можно избежать опеки миссис Дамас? Бесполезно даже пытаться.

— Удивляюсь, как она не взялась сопровождать вас.

Это было сказано не без умысла, с явным намеком, что присмотр за ней не оказался бы лишним. Однако сегодня Сара сочла разумным, пропустить его замечание мимо ушей.

— Ну, мы идем? — спросила она.

— Пешком? Но верхом мы успеем сделать гораздо больше.

— Куда, собственно, вы желаете поехать?

— Как можно дальше. Туда, где еще не успел побывать сэр Исаак. Мне хотелось бы познакомиться поближе со здешними местами. В них явно что-то особенное.

Несколько мгновений она не сводила с него пристального взгляда. Противоречия, терзавшие ее, трудно было выразить в словах. Скорее это была смесь чувств, инстинктов, наконец, склонности к риску.

Жеребец вскинул голову и легко прицокнул копытом.

— Я знаю одно такое место.

ГЛАВА 14

Они ехали по меловым холмам навстречу ветру, направляясь на восток. Деревня осталась далеко за спиной. Сначала густые леса обступили их плотной стеной, а затем снова поредели. То и дело на пути встречались речушки и ручейки.

Сара ехала верхом на хорошо объезженной кобыле. Кобыла тоже принадлежала Фолкнеру. Она была сильной и выносливой, словно подобрана в пару вороному жеребцу. Фолкнер ехал рядом с Сарой и молчал. Казалось, он по-настоящему наслаждается великолепием дня и ритмом верховой езды. С ним было легко молчать, несмотря на все прежние опасения. В такие мирные моменты, он был ненавязчив. Но подспудно в нем дремала, грозя проснуться, всепоглощающая страсть.

Сара всегда недолюбливала молодых людей. Даже самые лучшие из них смотрели на нее, как на обыкновенную самку — источник страсти, надежд, мечтаний, потомства, наслаждений. Все зависело только оттого, что им хотелось в ней увидеть. Фолкнер оказался совершенно другим. Эта мысль не столько сразила Сару неожиданностью, сколько испугала. Именно в этом отличии отношения к ней и заключалась опасность для нее. И все же, там, в конце дороги, за далекими холмами их ждало неведомое пока место, к которому она стремилась, кажется, всю свою жизнь, с самого первого вздоха.

Не те ли чувства испытывала ее жрица, когда протянула руки навстречу охотнику в тени гигантских камней? В тишине лощины, в подернутом туманной дымкой прошлом, которое до сих пор не покинуло место под названием Эйвбери, найдя здесь пристанище, невидимое постороннему взгляду.