Афёра - Силкин Владимир. Страница 7

— А ты вместе с ним в прошлом году не ездил? — решился перебить парня Макаров.

— Нет, кореш, у меня летом теперь дел невпроворот, во, — провёл тот ребром ладони по горлу. — Работы много, «баксы» сами в руки идут.

— А где ты работаешь?

— Много будешь знать — скоро состаришься, — усмехнулся Дима. И, почувствовав досаду Алексея, снисходительно добавил: — Ладно, не обижайся, шучу… Нет никакого секрета, я в Строгановке учусь, а с весны обычно на реставрации церквей подрабатываю. Сейчас религия в большой моде, работы навалом и платят круто, так что, сам понимаешь, грех упустить шанс… Ну, ладно, мы ведь не об этом с тобой собрались базарить, так?..

— Так, — кивнул Алексей. — Давай о главном. Ты эту его женщину видел?

— Эльку-то, то есть Элину? Видел я её — правда, только на фотках, которые Пашка с собой привёз. Вроде ничего, симпатичная баба, но по фотографии судить трудно — тоже ведь художественное произведение, зависит от того, какой мастер делал. Вот если бы её в натуре увидеть, — Дима произнёс это слово с ударением на первый слог, в знакомом Алексею с детства дворовом московском стиле, — да ещё утром, после того, как проснулась после бурной ночи!.. — Он хохотнул.

— Ясно, значит, есть фотографии…

— Есть, есть, радуйся, его тётка их обязательно найдёт и вам презентует. На мой взгляд, Элина эта баба ничего: у Пашки вкус был не плохой.

— Значит, она красивая?..

— Общепринятый стандарт красоты. Сам посмотришь фотографии и решишь. Я бы хотел взглянуть на неё живую, но, в отличие от тебя, у меня такой возможности теперь, после Пашкиной смерти, скорее всего не будет.

— А кто она такая? — решил вернуть разговор в конструктивное русло Алексей. — Павел рассказывал тебе что-нибудь?

— Ещё бы, откуда я узнал-то?.. Ну, у неё двое детей, она их с собой привозила туда, а муж — военный, командир большой, откуда-то из провинции. Её сапог законный каждый год в августе с детьми в «Янтарный залив» отправляет, сам летом в отпуск вроде идти не может, учения или что… Вот дружок мой, как у нас говорят, на ней, этой Эльке, здорово приторчал…

— Влюбился, что ли?

Дима крутанул головой, и пряди волос снова упали на лицо, так, что их опять пришлось поправлять.

— Ну, можно сказать и так.

— И что там у них получилось, у твоего Пашки с этой женщиной в прошлом году?

— Секс, — односложно ответил Дима. — И видно, несмотря на провинциальность дамочки, весьма высококачественный, раз Пашка второй раз подряд туда отрядился.

— Понятно. Но почему это дало тебе повод заявить его тётке, будто не веришь, что он утонул, так сказать, без чьей-либо помощи?

Длинноволосый собеседник Алексея ухмыльнулся.

— Да хотел эту дуру немного подразнить, посмотреть, как она будет дёргаться и воду мутить. Это ж одно удовольствие.

Макаров покачал головой.

— Мне кажется, ты что-то недоговариваешь.

Лушненко помолчал, пристально глядя в глаза Алексею.

— Тебе могу сказать и ещё кое-что. Там вот что ещё было: эта женщина, военного жена, в прошлом году купила себе у местного умельца ожерелье или бусы — не знаю точно, как это назвать — очень дорогая вещичка. Там золота много наворочено и янтарь крупный такой, тёмный, камни один к одному подобраны — короче, красиво и дорого. Но самый писк, по словам Пашки, — из белого, королевского, как его называют, янтаря. Сравни: тот, что она себе купила, — за три штуки идёт…

— Долларов?

— Ну естественно, что не деревянных… Ты слушай дальше, королевский же, говорят, может потянуть и до десяти.

— Неужели?

— Точно. Пашка говорил, а он в ювелирных вещичках толк знал. Семейные традиции, понимаешь; и у предков кое-что имелось. Но самое-то интересное дальше, пока я, считай, ничего и не сказал. Баба эта, Элина, Пашку так очаровала в прошлом году, что он заказал тому мастеру, который эти дорогие штучки делает, такие бусы к этому лету. Из королевского, для Эльки, в подарок.

— Значит, он взял с собой очень большую сумму?

— У него, конечно, таких «бабок» не бывает, но он взял у меня четыре куска — мне как раз за одну работу выплатили… Ещё, думаю, он у тётки своей подстрельнул, у неё тоже деньги водятся, и она ему сочувствует.

— А она знала про его намерение купить ожерелье?

— Не знаю. Да он и без этого мог у неё денег одолжить, в разумных, конечно, пределах.

— Сколько это — в разумных?

— Ну, тысячи три-четыре. В общем, друг, Элине Пашкиной светил в этом году за двадцать четыре ночи удовольствия очень приличный приз, а вот удалось ли ей его заработать и получить, не знаю.

Макаров покачал головой.

— Да уж, точно, приличный. А ты, кстати, не знаешь, когда тело Павла привезли в Москву, оставались ли при нем или в его вещах какие-то деньги?

Вопрос, однако, был явно не по адресу, и собеседник Алексея не преминул это отметить.

— Не думаю, чтобы что-нибудь уцелело; но это уже ваша работа, сударь, — сказал, усмехнувшись, Лушненко.