Афёра - Силкин Владимир. Страница 90

— Её звали Элиной? — спросил Макаров.

— Да, — ответила Таня, — кажется. А потом у них получилась неувязка с какими-то дорогими бусами (Макаров перехватил говорящий взгляд Паулы). У Паши не хватало денег, чтоб ей эти бусы перед отъездом купить, — отец договорился, что кто-то их им продаст или достанет. Хотя он и обещал, но прокутил все, протратил. У него ж расходы были выше возможностей: как в кабак идёт, так чтобы все самое дорогое ему тащили, чтоб официанты бегали, девочки вокруг и прочее.

— Понятно, но что дальше произошло у них с этим ожерельем? — напомнил Алексей.

— Кажется, отец добавил ей, этой Элине, часть своих денег, как бы от имени Паши, что, дескать, он передал. А основную сумму она из своих выплатила.

— Это отец тебе рассказывал?

— Да нет, слышала обрывки их разговоров, ссор, точнее…

— Ссор?

— Да, после этого случая отношения у них пошли наперекосяк: Паша, как выпьет много, начинает кричать, что отец, такой-сякой, Элину у него перекупил, что он предатель и прочее. Кричал, что в следующем году сам ей более дорогое ожерелье купит, из белого янтаря, он его в Калининграде, в музее, видел, и тогда уж точно Элину у отца обратно выкупит. Так и говорил, хотя он ведь и не перекупал её, Павел все выдумал с дурных глаз…

— Ясно. Так, значит, Павел для этого нынешним летом сюда приезжал?

— Конечно. Об Элине своей мечтал. Только на этот раз сорвалось у него: не приехала красотка.

— А с отцом твоим когда они снова встретились?

— Да почти сразу. Паша сам его разыскал, знал уже, что отец из-за меня каждый год летом сюда приезжает.

— А разве они в прошлом году не рассорились окончательно?

— Да, в том году они вроде рассорились, но в этом Павел сам пришёл и прощения попросил.

— А когда же у них снова произошёл разлад? — торопя события, рискнул спросить Макаров о том, о чем Таня пока не сказала

— Когда Элина Паше телеграмму прислала, что не приедет. До этого он ждал, надеялся, они же в прошлом году договорились встретиться, — ответила девушка

— Ах, вон оно что, телеграмму?.. — задумчиво произнёс Макаров. Почему-то ему показалось, что этот факт может оказаться ключевым для понимания всей ситуации с гибелью Гостенина. — И когда же эта телеграмма пришла?

— Кажется, одиннадцатого или двенадцатого, я точно не помню… хотя, помню, — внезапно поправилась девушка, — это же было утром, накануне отъезда отца…

— Значит, двенадцатого? — уточнил Макаров.

— Да… Но Паша ничего не говорил об этом весь тот день, я точно помню: все время с ними была. Отец в те дни, когда я не работала, буквально не отпускал меня от себя, и тот день я тоже с утра и до вечера провела с ним. С Павлом мы встретились в обед, договаривались, что отец после того, как выпишется из гостиницы (последнюю ночь он должен был ночевать в городе у сестры Марата), даст «отвальную» в связи с отъездом. В ресторан мы собирались вечером, а днём зашли к Паше. Он уже был каким-то хмурым и расстроенным. Началась же ссора, когда отец сказал, что приобрёл точно такую же штучку, как та, что в прошлом году он купил Элине.

— Такое же ожерелье, в точности? — переспросил Алексей.

— Я то не видела, а это, и правда, очень красивое, отец мне показывал, — не задумавшись ни на секунду, ответила девушка. — И дорогое — янтарь в золоте, старинной работы.

— И что же случилось дальше?

— Они сразу поссорились, разругались страшно, Павел сказал, что кое-что понял об этом ожерелье и об отце. Отец пробовал ему что-то объяснять, но тут подоспел Марат, и они не стали больше об этом говорить и вроде даже помирились на время. Но потом, в ресторане, когда выпили и когда мы с Маратом оставили их вдвоём — пошли танцевать, снова завели эту тему. Когда я вернулась к столу — Марат пошёл за сигаретами в бар, — Павел уже даже не счёл нужным сдерживать себя в моем присутствии, а продолжал кричать на отца, оскорблять его. Обычно они оба старались обсуждать свои отношения с женщинами без меня, отец пытался оберегать меня от этого, но здесь он ничего не мог поделать — Паша просто как с цепи сорвался, говорил про отца разные ужасные вещи. Якобы отец смошенничал в прошлом году, и у Элины купленную с его помощью вещь на границе с Литвой отобрали таможенники, как краденую; что он купил женщину, а потом подставил и её, и Павла, потому что деньги передавал от его имени… Потом сказал, наоборот, что Элина не поверила, что это были его деньги, и будто отлично понимала, что это делает Серж, чтобы… ну, в общем, переспать с ней тайком от него, Паши. И она ему, мол, прислала теперь телеграмму со словами, что не жалеет об этом, что после афёры, которую по отношению к ней провернули, она довольна, что обманула и Пашу, и отца и что больше видеть их обоих не хочет. Ну, и так далее — как видите, противоречивый, пьяный бред, — темпераментно подытожила девушка. Макаров, хотя и не совсем был согласен с ней, так как знал Красавчика несколько с иной стороны, кивнул, демонстрируя своё согласие с её выводом.

— Обычное дело: когда у тебя уводят женщину — это крайне неприятно, — сказал он. — Но что же произошло между ними дальше?

— Не знаю, — покачала головой девушка, — это было так ужасно, так противно слышать… вся эта склока из-за какой-то курортной бабы, какая б она ни была. В общем, я страшно расстроилась и ушла из ресторана. Чтобы немного проветриться, отдохнуть от всех, забыть все услышанные в этот вечер грязные слова. Решила прогуляться по берегу, посидеть где-нибудь в тишине. Пришла сюда… — она указала на скамейку, совсем незаметную в темноте, стоявшую под металлической эстакадой искусственной набережной. Тут Макаров понял наконец, что прогулка по пляжу, в самом начале, ещё при знакомстве, предложенная девушками, была ими оговорена заранее. — К счастью, никого здесь в тот вечер не оказалось, — продолжала Таня, — а то иногда тут влюблённые парочки сидят, уголок-то укромный. Я просидела довольно долго, сколько, точно не скажу. Успокоилась, решила, как та Элина, забыть этот неприятный эпизод, выбросить из головы; собралась уже уходить и вдруг вижу: мужчина какой-то спустился на пляж с набережной. Присмотрелась внимательнее и узнала Пашу. Он пьяный сильно был, еле на ногах держался, и под руку его вёл, поддерживал — иначе, думаю, он упал бы, — другой мужчина, высокий, сильный такой, с широкими плечами и, похоже, совершенно трезвый. Паша, в своём репертуаре, кричал, что, мол, выведет его на чистую воду, их обоих, вместе с Сержем и каким-то фотографом. А тот, высокий, только молча кивал, будто соглашаясь, и просил: «Погоди-погоди, сейчас здесь, на пляже, спокойно все обсудим. Не кипятись». Я, говорит, согласен, на любые твои условия. Ну а Гостенин в ответ — плевал, мол, я на твои условия, ещё увидишь, узнаешь меня и что-то опять про обман. А потом ещё раз добавил, что с Сержем тоже разберётся, мол, предупредил его… — сказала Таня и вдруг замолчала, вглядываясь в тёмную даль над спокойным ночным морем.