Под конвоем лжи - Силва Дэниел. Страница 70

Кэтрин шагнула навстречу Вернону Поупу, выбросила вперед руку со стилетом и по рукоятку всадила лезвие в глазницу мужчины.

Вайви скорчилась на полу в углу спальни и истерически рыдала. Кэтрин взяла ее за руку, рывком заставила встать и толкнула к стене.

— Пожалуйста, не надо.

— Я не сделаю тебе ничего плохого.

— Не надо.

— Не бойся. Все будет хорошо.

— Обещаю, что никому ничего не скажу. Даже Роберту. Я клянусь.

— Даже полиции?

— Я ничего не скажу полиции.

— Вот и прекрасно. Я знала, что тебе можно доверять.

Кэтрин погладила ее по голове, прикоснулась к лицу. Вайви, казалось, немного расслабилась. Ее тело вдруг обмякло, и Кэтрин пришлось поддержать ее, чтобы она снова не упала на пол.

— Кто ты такая? — спросила Вайви. — Как тебе удалось с ним справиться?

Кэтрин ничего не сказала, лишь еще раз погладила волосы Вайви, осторожно нащупывая другой рукой мягкую точку под нижним ребром. Когда тонкое лезвие вонзилось в сердце, глаза Вайви широко раскрылись. Крик боли замер у нее в горле и перешел в негромкое бульканье. Она умерла быстро и тихо, не отрывая остановившегося взгляда от глаз Кэтрин.

Кэтрин выпустила убитую из рук. Труп осел на пол у стены; стилет выскользнул из раны и остался в руке убийцы. Кэтрин окинула взором человеческие останки рядом с собой, струйку крови. Мой бог, во что они меня превратили? В следующее мгновение она упала на колени рядом с мертвым телом Вайви; ее начало долго и мучительно рвать.

Процедуру ухода с места событий она осуществила с удивительным спокойствием. В ванной она смыла кровь жертв с лица, рук и лезвия стилета. С кровью на кофте она ничего не могла поделать, так что пришлось удовольствоваться тем, что ее скроет кожаное пальто. Через спальню, где лежал голый труп женщины, она прошла в следующее помещение и выглянула в окно. Как оказалось, Поуп сдержал свое слово. Возле склада никого не было видно. Конечно, они обнаружат его труп утром и тогда кинутся искать ее. Но, по крайней мере, до тех пор она в безопасности. Кэтрин подняла свою сумочку и взяла со стола сто фунтов бумажками, которые совсем недавно вручила Поупу. Затем она спустилась на лифте, быстро прошла через склад и выскочила на ночную улицу.

Восточный Лондон

Детектив-суперинтендант Эндрю Кидлингтон, в отличие от большинства своих собратьев по профессии, старался при любой возможности уклоняться от осмотра мест убийств. В церкви своего прихода он пользовался известностью хорошего светского проповедника. Интерес к самой омерзительной стороне своей профессии он утратил уже давно. Ему удалось сформировать высокопрофессиональную следственную бригаду, которой, по его глубокой уверенности, лучше всего было предоставить полную свободу действий. Он обладал вошедшей в легенды способностью узнавать об убийствах больше из материалов дела, чем из осмотра мест преступления, и ввел в непреложное правило, чтобы каждый клочок бумаги, на котором имелась запись кого-либо из сотрудников его отдела, в обязательном порядке попадал к нему на стол. Но, увы, таких людей, как Вернон Поуп, убивали далеко не каждый день. Так что ему пришлось лично выехать на место убийства.

Стоявший на часах возле входа на склад офицер [29] , одетый в форму, шагнул навстречу подходившему Кидлингтону:

— Лифт находится в дальнем конце склада, сэр. Подниметесь на один этаж. Там на площадке дежурит еще один наш человек, он покажет вам, куда идти.

Кидлингтон медленно шел через склад. Он был высоким и угловатым мужчиной с вьющимися седеющими волосами. Вид у него был такой, словно он ни в коем случае не намерен выслушивать дурные новости и сразу же прервет любого, кто на это осмелится. В результате его подчиненные в присутствии суперинтенданта старались разговаривать особенно осторожно.

На площадке начальника ожидал молодой детектив-сержант по имени Мидоус. По мнению Кидлингтона, Мидоус был слишком уж крупным и мощным и путался с чрезмерно большим количеством женщин. Но он был превосходным детективом, и его продвижение по службе сопровождалось исключительно хвалебными отзывами.

— Там довольно грязно, сэр, — предупредил Мидоус.

Еще не входя в помещение, Кидлингтон почувствовал в воздухе запах крови. Труп Вернона Поупа лежал на восточном ковре рядом с кушеткой. Из-под серой простыни, которой он был накрыт, расплывалось темное пятно крови. Когда Мидоус опустился на корточки и отвернул простыню, Кидлингтон, несмотря на тридцатилетний стаж службы в лондонской полиции, почувствовал спазм в желудке и острый привкус подступившей к горлу желчи.

— О, господи, — чуть слышно прошептал суперинтендант. Он скорчил гримасу и на мгновение отвернулся, чтобы прийти в себя.

— Я никогда не видел ничего подобного, — признался Мидоус.

Вернон Поуп, совершенно голый, лежал на спине в луже высохшей черной крови. Кидлингтону с первого взгляда стало ясно, что смертельную рану он получил уже после ожесточенной схватки. На плече красовался большой рваный порез. Нос был страшно сломан. Из обеих ноздрей струйки крови стекали в рот, который так и остался открытым, как будто перед смертью убитый пытался что-то выкрикнуть. Но, прежде всего, внимание привлекал глаз. Кидлингтон с трудом мог заставить себя смотреть на него. На щеке засохла кровь, смешанная с глазной жидкостью. Глазное яблоко было проткнуто, зрачка не видно. Глубину раны нельзя было определить без вскрытия, но, похоже, смертельным был именно этот удар. Кто-то через глаз вогнал Вернону Поупу что-то острое прямо в мозг.

Первым тишину нарушил Кидлингтон.

— Приблизительное время смерти?

— Вчера вечером, возможно, в начале вечера.

— Оружие?

— Трудно сказать. Определенно не обычный нож. Посмотрите на плечо. Края у раны рваные.

— Ваше заключение?

— Что-то острое. Отвертка или, может быть, нож для колки льда.

Кидлингтон обвел взглядом комнату.

— Тот, что принадлежал Поупу, все еще лежит на столике с напитками. Если только ваш убийца не шлялся по Лондону со своим собственным ножом для льда, оружие убийства было другим. — Кидлингтон снова посмотрел на труп. — Я осмелился бы предположить, что это был стилет. Это колющее, а не режущее оружие. Так мы можем объяснить, почему рана на плече рваная, а прокол в глазу такой ровный.