Лопе Де Агирре, князь свободы - Сильва Мигель Отеро. Страница 3

Все только и говорят что об Индиях, никто внимания не обращает на латинские молитвы брата Педро-мученика, ни на осторожный плач матери, ни на дождь, спокойно льющий во дворе. Когда колокол пробил четыре, дядя Хулиан и другой старик в трауре подходят к усопшему, и Лопе де Агирре с Эстебаном тоже подходят, на плечах они понесут его до кладбища, это от дома недалеко. Часовня у кладбищенских ворот шлет богу мольбы прямо со стен. На дорожке, ведущей к могилам, восторженно живописуют смерть два креста орехового дерева, на коих художник изваял черепа, кости и саваны. Гроб зарывают без лишних слез, брат Педро-мученик кропит святой водой мокрую от дождя землю, и молча, опустив головы, все идут с кладбища – сорок человек идут друг за дружкой под дождем и, завернув за первый же угол, снова заводят разговор об индийских землях, о конкистадорах, о золоте. В Стране Басков, в Испании, во всем Старом Свете ни о чем другом нынче и не говорят.

БРАТ ПЕДРО-МУЧЕНИК (из ордена Святого Воскресения, родом из Сеговии, духовник всего семейства). Ступай в Индийские земли, Лопе де Агирре. Испания наша избрана богом для охраны твердыни его учения, для сражения без передыху с ересью и язычеством. Более семи веков, со времен Пелайо до Фердинанда, [2] бьемся оружием, зубами и клыками за свободу иберийского льва, против мусульманского ига, хотим выбросить с нашей земли их фальшивого Аллаха вместе с его лживыми халифами. ДОН МИГЕЛЬ ДЕ УРИБАРРИ (мой крестный отец, владелец гипсовых мастерских и мельниц). Ступай в Индийские земли, крестник. В индийских морях жемчужины – величиною с орех, в индийских горах изумруды – с яблоко. Крыши в городах там крыты серебром, воду пьют из агатовых кувшинов, а дети играют не камешками, а бирюзою.

МОЙ ДЯДЯ ХУЛИАН (мечтатель, поклонник рыцарских романов и школьный учитель). Ступай в Индийские земли, сын мой. Подвиги Амадисов и Галаоров [3] не лживые выдумки, хотя повсеместно считаются измышлениями. Не придуманы деяния греков и римлян, которые воспеваются трубадурами. И сказочные миры, что видим в мечтах, – не фантазии. Реки и озера в Индийских землях подобны пресноводным морям, из их глубин по ночам поднимаются многоголовые гидры, и у каждой головы из ноздрей пышет пламя.

ХУАНИСКА ГАРИБАЙ (в Арансасу, когда смолкают колокольцы). Ступай в Индийские земли, nere maitia. [4] He для того ты родился на свет, чтобы жить последышем, не для того родился на свет, чтобы жениться на мне или другой девушке из наших лачуг, не для того ты родился, чтобы отчий дом сковывал твой полет. БРАТ ПЕДРО-МУЧЕНИК (словно с амвона). Ступай в Индийские земли, Лопе де Агирре. Мы прогнали с нашей земли евреев, дабы оберечь себя от их нехристианских песнопений, от их лукавой мудрости. С силой, не знающей себе равной, обрушили мы десницу святой инквизиции, без лишних раздумий карая всякое искажение веры и оскорбление святейшего папы. Близок час, когда мы смирим гордыню неверных Сулейманов, кои вновь угрожают христианскому миру гнусною властью Ислама. Мы сотрем со страниц истории на веки вечные имя Мартина Лютера, отродья Каина и Вельзевула, который проповедует раскол нашей церкви и низвержение символов нашей веры. МОЙ КРЕСТНЫЙ ДОН МИГЕЛЬ ДЕ УРИБАРРИ (отрываясь от синей конторской книги, где он ведет счета). Ступай в Индийские земли, крестник. В Индийских землях бескрайние поля засажены сахарным тростником, хлопком, индиго; земля стократно воздаст тебе за труд в поте лица. Король за твою верную службу дарует тебе в собственность многих индейцев, они денно и нощно будут трудиться, приумножая твое имущество. Но все это затмевает блеск золота. Не колдовского золота алхимиков, не золота, кое варят в своих кастрюлях евреи и каталонцы, но золота истинного, того, что господь заложил в землю, дабы люди взяли его себе на благо. Храмы там из чистого золота, принцы купаются в золотой пыли, индейцы отдадут тебе тяжелые золотые бусы в обмен на осколки зеркала.

МОЙ ДЯДЯ ХУЛИАН ДЕ АРЛОС (не сводя взгляда с глади реки, в которой утонула бечева, напрягши руки в ожидании, когда начнет клевать). Ступай в Индийские земли, сын мой. В Индийских землях красноперые сирены соблазняют сладким пением, отважные амазонки еженощно насилуют своих пленников. Там летают гигантские орлы, что уносят в когтях человека к покрытым снегами вершинам, где в гнездах сидят их птенцы, и огромные бабочки закрывают своими синими крыльями свет солнца. Там деревья, струящие из порезов душистые соки, их листья курят, дабы вызвать видения искусительнее видений святого Антония, а кактусы сочатся прозрачным и пьяным вином. ХУАНИСКА ГАРИБАЙ (прислонясь к стене, увитой виноградом, обрывая самые крупные ягоды от темной кисти и не оборачиваясь ко мне). Ступай в Индийские земли, nere bizia. [5] Никому не ведомо, одна я знаю, что таится в твоем маленьком теле, чья малость лишает тебя сна и покоя. Странствующий рыцарь, герой, конкистадор, вождь, великий мятежник – все это написано тебе на роду.

БРАТ ПЕДРО-МУЧЕНИК (торжественно, будто проповедь, и стоя подле мраморной статуи святого Михаила-архангела). Ступай в Индийские земли, Лопе де Агирре. Ныне всемогущий господь доверил нам высочайшую из миссий – нести христианство в незнаемый мир, где рождаются и умирают миллионы диковинных существ, тьма-тьмущая варваров индейцев, и неизвестно, есть ли у них разумные души. Ежели, к счастью, они их имеют, наш несомненный долг спасти их от геенны огненной, вовлечь в лоно Христовой церкви милостью и трудом наших славных воителей и силой просветляющего слова нашей церкви. Отправляйся в Индийские земли, Лопе де Агирре, и потребуй свою долю у судьбы, отпущенной нам Всевышним.

МОЙ КРЕСТНЫЙ ДОН МИГЕЛЬ ДЕ УРИБАРРИ (голос его перекрывает ропот и молитвы домочадцев). Ступай в Индии, крестник. У нас в Оньяте выше табунщика или гвоздаря ты не выбьешься, растратишь жизнь в кузне или дубильне и помрешь у очага, грея ноги о дряхлого пса, как все умирали и до скончания века будут умирать в этой деревне. Ступай в Индийские земли, крестник, и воротись в Оньяте могущественным, с огромными кофрами, набитыми золотыми дублонами и серебряными украшениями.

МОЙ ДЯДЯ ХУЛИАН ДЕ АРЛОС (указывая своим посохом на закатное солнце). Ступай в Индийские земли, сын мой. В Индийских землях карлики – что мальчики с пальчик, пускают стрелы в скорпионов, а великаны с корнем вырывают огромные деревья и несут на плече как соломинку. Там есть млекоподобный эликсир, что возвращает старикам недоступную молодость, и нагие девы с кожею цвета корицы выбегают на морской берег навстречу конкистадорам.

ХУАНИСКА ГАРИБАЙ (с закрытыми глазами). Ступай в Индийские земли, nere biotza. [6] Имя твое будет записано в книгах, которые переживут твоих внуков.

Немало времени, наверное, еще год трепал Лопе де Агирре подметки по улицам и проулкам, натыкаясь днем и ночью на больных монахов, просивших милостыню и возносивших бесполезные молитвы. Воды Гвадалквивира принесли его в Севилью даровым пассажиром на плоту, то и дело кренившемся под грузом дынь, айвы и плодов асамбоа. Лопе де Агирре спал, лежа навзничь на грубых досках, а ежели не спал, то смиренно считал звезды да слушал истрепанный голос другого бродяги, старика астурийца, певшего о разочаровании и смерти. Майским утром Лопе де Агирре ступил на пристань, цветистую и горластую, кишащую невоздержанными на язык и лживыми людьми, собаками, лаявшими в лад с гитарами; Севилья была затоплена песнями и криками торговцев, Севилья – герцогиня пшеницы, султанша оливкового масла, царица вина. Лопе де Агирре дал увести себя в огромный двор, где распоряжалась гипускоанка из Вергары, во двор выходили мрачные клетушки, и самую мрачную отвели ему. По ночам каморки оказывались спаренными, из-за чахлой лампадки, которая доставалась не каждому, а через одного. Едва брезжил рассвет, Лопе де Агирре выбирался из лачуги и пускался бродить по тем же улицам, что и вчера, бормоча все те же проклятья, думая одну и ту же думу. Вскоре утро наполнялось солдатами, нищими, студентами, пелеринами, плащами, чепцами, мантильями и веерами. Лопе де Агирре упрямо шагал к Торговому дому, где составляли флотилии, заносили в списки имена желающих, выдавали лицензии, взыскивали налоги, делили наследства, выносили приговоры, обучали лоцманскому делу, и в каждом уголке без умолку только и говорили что об Индиях.