Царь Гильгамеш - Сильверберг Роберт. Страница 57

Когда они увидели, что я не переменю своего решения, тогда они запели на иной лад. Теперь они заклинали меня, чтобы я не был так уверен в своей силе. Пусть Энкиду идет первым, говорили они. Пусть показывает дорогу, пусть собой прикрывает царя. Этот совет я выслушал спокойно, не ввязываясь с ними в споры. Они наставляли меня вверить свою душу солнечному богу Угу, он ведь бог, который охраняет всех, кто находится в опасности, и я поклялся в тот же день пойти в храм Уту и принести ему в жертву двух козлят: белого и черного. Я буду молить Уту помочь моим начинаниям, и пообещаю ему великие дары и славу, если он даст мне благополучное возвращение. А на своем пути в Землю Кедров я выполню все обряды, чтобы предохранить себя от бед. Все эти вещи я обещал искренне. Я на самом деле пребывал в неведении относительно опасностей.

Когда старшины прекратили меня терзать, настала очередь жрицы Инанны, которая призвала меня в тот самый храм, что я построил, и сердито мне заявила:

— Что за безумие, Гильгамеш? Ты куда собрался?

— Ты мне не мать, чтобы так со мной разговаривать.

— Ты царь Урука, и если ты погибнешь в этом путешествии, кто будет царем после тебя?

Пожав плечами, я ответил:

— Это решать богине, а не мне. Не бойся, Инанна. В этом путешествии я не погибну.

— А если?..

— Я не умру, — повторил я.

— Неужели так важно предпринять это путешествие?

— Кедр нам очень нужен.

— Так пошли свои войска, и пусть они сражаются с демоном.

— И все бы рассказывали, что я испугался Хувавы и посылаю войска вместо себя. Я же буду уютно сидеть дома до конца своих дней. Нет уж, Инанна, я отправлюсь, это решено.

Она в бешенстве посмотрела на меня. Я почувствовал, как всегда, силу ее красоты. И еще я почувствовал всю силу ее любви ко мне, которая бушевала в ней, как небесный огонь, с тех самых пор, когда мы еще были детьми. Еще я почувствовал тот гнев, который она питала ко мне за то, что мы не могли любить друг друга так, как все смертные мужчины и женщины.

Я подумал о той единственной ночи в году, когда она и я были на ложе богини, когда она лежала нагая в моих объятиях; грудь ее вздымалась, бедра раскрывались, пальцы раздирали мне кожу на плечах; и я подумал, а доживу ли я до того, чтобы снова обнять ее? На свой лад я тоже любил ее, хотя моя любовь всегда была смешана с каким-то недоверием и немалым страхом перед ней. Мы помолчали. Потом она сказала:

— Я принесу жертвы богам и буду молить о твоей безопасности. Сходи к своей матери и попроси, чтобы она сделала то же самое.

— Я так и собирался, — ответил я.

Это было правдой. Энкиду и я прошли через весь город к мудрой и великой Нинсун, и я встал перед ней на колени и сказал ей, что отправляюсь по неведомому пути, и мне предстоит выдержать страшную битву. Она вздохнула и спросила, почему боги, дав ей в сыновья Гильгамеша, наделили его столь беспокойным сердцем. Но она меня не отговаривала. Вместо этого она встала, облачилась в свое багряное жреческое одеяние, надела золотую нагрудную пластину и ожерелья из граната, лапис-лазури и халцедона, — на голову тиару и пошла к алтарю Уту на крыше своего дома. Она зажгла ароматические курения и разговаривала с богом долгое время. Потом она вернулась к нам и обратилась к Энкиду:

— Ты не дитя мое плоть от плоти, силач Энкиду, но я принимаю тебя своим сыном. Перед всеми моими жрецами и прислужниками, я принимаю тебя своим сыном. — Она повесила амулет на шею Энкиду, обняла его и сказала: — Я вверяю его тебе. Береги его. Защищай его. Верни его назад. Ведь он царь, Энкиду. И он мой сын.

Закончились моления. Я повел своих людей из города Урука на север, в Землю Кедров.