Кровь на золоте - Бабкин Борис Николаевич. Страница 75

– Маршал – все-таки умный мужик, – отпив из бокала пива, сказал Кощей.

– А кто говорит, что он дурак? – усмехнулся Влас. – Но это дело, как я вчера понял, баба подготовила. Как раз этим Маршал и недоволен. Лично мне дело по нраву. А ты как думаешь? – взглянул он на пьющего пиво Ивана.

– Мне все рано, кто его придумал, – ответил тот. – С Маршалом и Белым я готов идти на что угодно. Я верю им. Да и Стаc – тоже мужик классный. Так что, парни, – подняв кружку, усмехнулся он, – за успех нашего громкого дела.

– Да, – кивнул Кощей, – шума будет больше, чем нужно. Но Маршал и Стае что-то за уход щекочутся, не по нраву им что-то.

– Я знаю одно, – сказал Зверобой, – пока Маршал не убедится, что все выйдет, ничего не будет.

Парни, впервые за долгое время собравшиеся вместе на квартире Нонны, пили пиво и обсуждали вчерашний разговор. Маршал снял запрет на их встречи, и все трое были этим довольны.

– Вот кто она такая, Олич, – глядя загоревшимися глазами на запотевшую бутылку «столичной», закончил пожилой, совершенно лысый бич.

– На, – протянул ему бутылку Стае.

– У нее еще Эдик есть, – жадно схватив бутылку, сказал бич. – Он навроде КГБ ейной. Я полтора года у нее дворником работал, все видел. – Расковыряв ржавым гвоздем пробку, сорвал ее и сделал два глотка. Зажмурился, тряхнул головой. – В общем, я много чего сказать о ей могу. Только ты это, – тут же испуганно посмотрел он на Станислава, – ни гу-ry про его. А то ведь зараз пришибут. Туточки я знакомых по службе у Майки встретил. Они так и были. Он похлопал себя по карманам. – Эх, курехи нету, – с деланным сожалением заметил он.

– Держи. – Усмехнувшись, Стаc протянул ему пачку «примы».

– Так вот, – сунув пачку в карман, а одну сигарету в рот, продолжил лысый, – они что-то здеся делали. Мы с ними, значится, крепко подпили. Ну и сам знаешь – пьяный человек на язык слабый. В общем, понял я, что они для какой-то бабенки туфту лепили. Мол, навроде, что он, значится, тот самый мужик, сжег кого-то. Так вот. – Оглянувшись, бич понизил голос. – Вчерась вечером пропали оба. Их, точно, этот самый Эдька и вбил. Он такая сволочь. Из-за его меня и выгнала Майка, – вздохнул он. – Хорошо, живого оставила. А уж как он меня бил, сво-лота нерусская! – сплюнул бич. – Сам навроде хилый, соплей перешибешь, да где там – весь как из железа сваренный. Приемы этой самой караты знает. Как шибанет раз, так враз как мертвый делаешься.

Стае не перебивал излияний уже захмелевшего бича. Но, как только тот стал рассказывать о своем прошлом, Станислав тут же ушел. Бич не обиделся, подозвал смотревшего на него с завистью деда с трясущимися руками. Пожертвовав ему немного водки и сигарету, продолжил свой рассказ о себе самом.

– Я люблю тебя, – после продолжительного поцелуя сказал Анатолий.

– Я тоже люблю тебя. – Вывернувшись из его рук, Ника отскочила к зеркалу и поправила волосы. – Сейчас поедем в аэропорт, – неестественно весело сказала она, – купим тебе билет до Сусумана и сразу До Москвы. Ты там его…

– Мне? – не понял он. – А как же ты?

– Я приеду чуть позже, – отвернувшись, чтобы он не мог видеть ее глаз, быстро ответила Ника. – Понимаешь… – Она с облегчением вспомнила заранее придуманную причину. – Я должна отработать весь промывочный сезон. Он кончится в сентябре. Ну, самое позднее, в начале октября, и я сразу дам тебе те…

– Я тоже не поеду, – решительно перебил ее Толик. – Мне Славка предложил доработать. Я думал, мы уедем. Но теперь…

– Нет! – воскликнула Ника. – Ты поедешь один. Толька! – Она прильнула к нему всем телом. – Я тебя очень прошу – уезжай, не надо тебе работать. Ведь ты заработал двенадцать миллионов. Я тоже привезу деньги. Ты к этому времени уберешь картошку и все остальное. Законсервируешь огурцы, помидоры. Я приеду, и мы с тобой сыграем свадьбу.

– Но я не могу уехать без тебя, – сказал Анатолий. – Тем более из школы меня, конечно, уже уволили. Тебя тоже. И из института…

– Толька, – умоляюще проговорила Ника, – я прошу тебя, уезжай. Слышишь?! – закричала она.

– Что с тобой? – удивленно спросил он. – Почему…

– Толька, – уткнувшись ему в грудь мокрым от слез лицом, прошептала она, – уезжай. Я тебя очень прошу, уезжай.

Оттолкнув его, выскочила из гостиничного номера.

– Ника!

Он бросился следом, но, застонав, схватился за правый бок и опустился на стоявший у стены диван.

Ника перебежала улицу и вскочила в остановившийся автобус.

– Что с вами? – услышала она молодой нагловатый голос.

Повернувшись, увидела двоих молодых парней.

– Может, я могу чем-то помочь? – довольно развязно поинтересовался один из них, худой, с бледным прыщавым лицом. Всхлипнув, она успела выскочить.

– Толька, – прислонившись к столбу, прошептала она, – уезжай. Пожалуйста. Ты не понимаешь, что…

– Иванова… – К Нике подошла полная женщина в форме ВОХРа. – Что с тобой?

– Ничего, – вытирая слезы, сказала Ника. – Все хорошо.

Женщина покачала головой.

– От радости, бывает, тоже плачут, но не так горько. Что с тобой?

– Извините, но оставьте меня. Я с Толиком поругалась; Вот и все.

Не прощаясь, быстро пошла по улице. Навстречу ей по проезжей части ехала «скорая». Ника проводила ее глазами и увидела, что та подъехала к гостинице. Ника, ахнув, побежала назад.

– Ты ему веришь? – Маршал пытливо посмотрел на Стаса.

– Я подошел к нему потому, что слышал – он работал дворником в особняке Олич. Я, может быть, узнал бы и больше, – с досадой сказал Стаc, – но ему водку рано отдал. Он и выпил-то немного, но окосел. А с пьяным разговора не получается. Но кое-что я все равно узнал.

– Кто же такой этот Эдик? – задумчиво пробормотал Маршал.

– Единственное, что я понял, он каратист и на вид Щуплый. И, скорее всего, невысокий. Соплей перешибешь, – вспомнил он слова бича. – Он его еще КГБ Олич назвал.

– Да хрен с ним, кто он такой, – сказал Маршал. – Плохо то, что Олич нас за горло держит. Она знает о каждом из нас все. Лично я в этом убедился сам.

– Я тоже сразу понял. Интересно, от кого у нее эти сведения?

– Сейчас это уже не так и важно, – отмахнулся Маршал. – Вот знать бы, где они, эти данные? Олич, похоже, о себе высокого мнения. Я уверен, что она ни с кем делиться ничем не будет. Баба она, конечно, умная, такую операцию разработала. Все нормально. Кроме отхода. Но и здесь у нее, по-моему, что-то приготовлено. Просто молчит до поры до времени. Осталось совсем немного. Надо успеть вырвать ей жало.

– Не понял, – удивленно сказал Стаc. – У тебя появились другие планы? Или ты…

– Стаc, – перебил его Маршал, – сейчас твой черед работать. Ты киллер-профессионал. Ты знаешь, как найти слабые места жертвы, чтобы она в определенное время была беззащитной. Ты сможешь найти документы против нас, они у Олич есть, поэтому она плюет нам в лицо, правда, иногда позволяет утираться.

– Ты прав, – согласился Станислав, – но мне потребуется минимум дней пять. А у нас…

– Они есть у нас, – уверенно проговорил Маршал.

– Я уезжаю сегодня, – спокойно сказал Стаc.

– Если нужна помощь, возьми кого-нибудь из парней.

– От таких помощников больше вреда, – усмехнулся Станислав. – Помощник у меня есть. В течение четырех дней никуда не отлучайся. Ты должен постоянно находиться в квартире, потому что я в любой момент могу тебя позвать. – Уже выходя, не удержался: – Почему ты сказал, что у нас есть время? Олич говорила, что через три дня…

– Она покажет нам путь отхода, – усмехнулся Маршал, – но это опять будет не то. У нас пять дней. Этого времени должно хватить, чтобы вырвать ей жало.

– Ты забыл про ее четверых, – напомнил Стаc.

– С памятью у меня полный порядок, – засмеялся Маршал. – Просто еще не вечер.

– Ты что удумала? – сердито спросил Нику Белый. – Что за хреновину замутила?

– Ну вот, – покачала она головой, – такое хорошее начало – слово давнее «удумала». И сразу «хреновину». Ты неисправим.